— Доброе утро, милая. Маркиз запретил тебя будить, но я случайно уронила эту чудную вещицу.

— Которую вы принесли с собой, миледи? — хрипловато спрашиваю я, и Роберта кивает. Царственно развернувшись, она выходит, бросив через плечо:

— Поднимайтесь, миледи, я жду вас в гостиной.

С четким ощущением, что моя жизни меняется, выхожу в гостиную. Там на всех поверхностях развешены мои платья, среди которых прогуливается Роберта.

— Что вы замерли, миледи, извольте принять активное участие в утренней гигиене.

Никогда еще я так быстро не умывалась. Любопытство подстегивало не хуже кнута — что задумала миледи Лайсса? Платьев не жаль, за исключением двух, но, увы, их я надевала уже больше трех раз, и ближайшее время носить было бы неприлично.

— Я так понимаю, это твои любимые наряды? Подол истрепан, заношены едва ли не до дыр, — слегка преувеличивает Роберта. — Ты беспомощна, Игрейн. Не женщина, а что-то библиотечно-научное.

— Что за глупости?

— Служанка помогает леди одеться, а не выбирает для своей хозяйки платья. Ты носишь то, что носила бы твоя служанка, будь у нее деньги. И это бросается в глаза.

Стук в дверь, Роберта хищно улыбается и открывает — в коридоре стоит портной, опухший и недовольный.

— Стоять и слушать, — миледи Лайсса не собирается вступать в полемику со слугами, к числу коих она причисляет и портного.

— По образу и подобию этих платьев сделаешь гардероб для леди Адалберт. Все на островной манер, темные, насыщенные цвета. Шесть светлых платьев традиционно кроя — для участия в обрядах. Мерки остались?

— Да, миледи.

— Превосходно, к завтрашнему утру ты должен перелицевать одно из старых платьев — миледи нечего носить. Если ты способен изменить оставшийся гардероб, — Роберта величественно обводит рукой беспорядок, — значит пришли слуг и забери. Нет — я спалю все это во дворе, а тебя отправлю в Дин-Эйрин.

— Я из Дин-Гуардира, — несмело поправляет миледи портной.

— Так в чем же тогда наказание, если я отправлю тебя домой? — ехидно усмехается Роберта и поворачивается ко мне. — Игрейн, ты поражаешь меня.

— Роберта, что случилось? Кто разозлил тебя? — не выдерживаю я.

— Девочка, ты хоть раз обращала внимание на то, как ведет себя твоя мать? Со слугами, с друзьями и неприятелями? Что же ты творишь? Твоя служанка любит тебя, оттого большинства возможных проблем ты избежала. Но это чудо, что эта деревенская девчушка оказалась настолько порядочной. Ты ночами не появляешься в своей комнате, ночами же уходишь с женатыми мужчинами, остаешься наедине с маркизом, что ты делаешь?

— Я ничего плохого не делаю, — вскидываю руку. Так, как произносит это Лайсса, это выглядит недостойно.

— Может быть, но почему я должна тебе верить? Я женщина, змея, я хочу сплетен и чем они горячее, тем лучше, — миледи серьезно смотрит на меня. — Вы знаете, прошлой ночью милорд Терцис заглядывал в покои девы Игрейн. Ненадолго, вот только оная дева бежала потом за ним, укутавшись лишь в шаль и нижнее платье. Я правду говорю?

— Да, но…

— Не «но». Этой правды достаточно, чтобы никогда не выйти замуж. Мечтаешь о карьере придворной дамы, из тех, что за портьерой дарят крохи любви кавалерам?

— Я поняла, — опускаю голову.

— Что за красотка носится по крепости с браслетом Амлаут?

— Леди Инира.

— Я не про имя спрашиваю, — фыркает Роберта, — будто я могу не знать королевскую фаворитку. Кто она здесь?

— Ее сын будущий маг, возможно, он станет частью Ковена.

— А возможно, и нет. Прекрасно, служанка, помоги своей госпоже одеться.

— Теперь, я надеваю то, что хотела бы носить ты?

— В точку, — усмехается Роберта.

Тугой корсет, темная ткань струится до пола, мои любимые туфли безжалостно высмеяны за слишком широкий нос.

— Поветки всегда были той обувью, что видят лишь мужья и любовники на своих женщинах. Но и башмаки не то, что пристало носить незамужней леди. Посмотри, как изящно смотрится тонкий носик туфельки выглядывающий из-под подола. Или твои башмаки, чуть ли не квадратные и явно мужского фасона. Ты можешь их надевать, когда идешь на природу, на капище — туда, где придется много ходить.

— Нельзя скрывать такую шею, — продолжает Роберта, и Сабия помогает ей собрать мои волосы в высокую прическу, имитирующую замужний узел. Служанка смотрит на меня сияющими глазами, и подает моей мучительнице ларец с косметикой.

— Ты молода и красива, Игрейн, все что нужно лишь оттенить глаза, никакой помады или, упаси Боги, румян. Духи тебе тоже не нужны — достаточно запаха чистого тела и притираний для волос. Не стоит вонять на всю крепость подобно парфюмерной лавке. Вот и все, мы готовы идти на завтрак.

— Наверное, ты права, — я смотрю на себя в зеркало и сдерживаю слезы. Будто мама жива — я никогда не придавала значения одежде и моим гардеробом заведовала леди Адалберт. Служанок для меня тоже подбирала она.

— За исключением нескольких эпизодов, я всегда права. Ты выглядела чисто и свежо, единственная из всей королевской своры, — Роберта мизинцем убирает повисшую на моих ресницах слезу. — И теперь я знаю, чья это была заслуга.

Мы не произвели за завтраком фурора — мужчины, как правило, редко обращают внимания не мелкие изменения в женском облике.

— Ясного утра, леди Лайсса, леди Адалберт, — Инира улыбается, приветствуя нас первой, так, будто она хозяйка крепости ожидающая своих подруг на завтраке. Роберта едко хмыкает:

— И вам не хворать, миледи Звездочка, — от этого приветствия Инира поменялась в лице. Лидда Терцис едко хмыкает и с уважением смотрит на Роберту. Леди Лайсса непринужденно усаживается на мое место, и указывает на стул подле себя:

— Не годится юной, невинной деве сидеть рядом с холостым мужчиной. Не дергайтесь, леди Звездочка, вас это точно не может скомпрометировать. Где же гуляет милорд Амлаут? Отчего мы все томимся голодом в ожидании маркиза?

— Прошу прощения, — Атолгар входит в обеденный зал как раз вовремя речи Роберты. — Я всего лишь зашел за Игрейн, но ее в покоях не оказалось.

— Не стоит утруждаться, милорд, леди Адалберт теперь моя забота, — сладко улыбается леди Лайсса. Все происходящее доставляет ей чистой удовольствие. — Прекрасный браслет, Инира, отличный выбор, маркиз. Вы уже прошли представление Богам? Друид одобрил ваш предстоящий брак? Отчего вы хмуритесь, милорд? Мне, знаете ли, еще свою подопечную замуж выдавать, а чужая свадьба отличное место для знакомств.

— Роберта, кому как не вам знать…

— Не желаю знать, милорд, — жестко отрезает миледи. — Желаю видеть, и озвучивать то, что вижу. Ковен сводит меня с ума — вы держите нейтралитет не только по отношению к двум Динам, вы еще и правила хорошего тона игнорируете. Вот только не всем и дальше жить здесь.

Роберта олицетворение движущей силы мира — она деятельна, упряма и уверенна в себе. За ее спиной супруг и взрослые сыновья, она чувствует себя дома в любом уголке нашего безумного полуострова. Здесь, в Ковене, она всюду и я словно привязанная иду следом. Вру. Пытаюсь от нее скрыться, но каждый раз возвращаюсь, потому что моя жизнь до нее была похожа на затяжной сон.

Роберта показала, как живет Ковен — что происходит на дымной кухне, где творится кулинарное колдовство, о чем можно поболтать с Лиддой и не наткнуться на шипы. Как повеселится на псарне и куда послать молодых бойцов, чтобы и весело и не обидно.

Я уставала от нее, я пряталась, скрывалась за «Наставлениями», изученными вдоль и поперек. Я знаю все перипетии ритуала, знаю, что он прошел успешно и не было ошибок. Отец просто не сказал своим помощникам всего. Каждый знал лишь свой кусок и судил по нему. Вестник для Чумного улетел еще сегодня утром, и вскорости Лекарь посетит меня. А сегодня днем, после обеда, я вновь прячусь от своей добровольной дуэньи. Зарывшись в душистое сено, над денником больной лошади, я бездумно переворачиваю листы, любуясь почерком отца.