Таким образом, когда Ма Хуань впервые посетил Малакку (а это было в 1414 году, через пять лет после первого визита Чжэн Хэ), китайцы имели в Малаккской гавани не только склады, где они хранили свои товары, но и крепость, и при этом довольно внушительную.

Сама Малакка, кроме олова, благовонных смол и черного дерева, ничего не могла предложить китайским купцам. Она даже не в состоянии была прокормиться собственным рисом, и его ввозили с Явы и Суматры, но эта скудость отнюдь не умаляла значения Малаккской гавани, как транзитного порта, лежащего на бойком перекрестке главных морских дорог Южной Азии.

Итак, вторая экспедиция не только закрепила итоги первой, но и положила начало процветанию транзитной гавани на Южноазиатском морском пути. Между вторым и третьим плаванием временной зазор был столь же небольшим, как и в 1407 году.

Третья экспедиция вышла в плавание в октябре 1409 года и возвратилась в Китай в июле 1411 года. В ней было меньше кораблей, чем в двух первых, — всего сорок восемь, маршрут же ее ненамного отличался от маршрутов первого и второго заморских походов.

В третьем плавании Чжэн Хэ посетил Да-Вьет, Яву, Малакку, Суматру, Цейлон и малабарские гавани.

Цейлон (китайцы называли этот остров Силань), где Чжэн Хэ бывал уже в первых двух плаваниях, на этот раз оказался ареной весьма бурных событий.

Этот сравнительно небольшой остров [33] грушевидных очертаний построен природой весьма просто. В его средней части на высоту двух — двух с половиной тысяч метров поднимается не очень обширное нагорье, со всех сторон окруженное поясом равнин, плавно понижающихся к морю. Пояс этот особенно широк на севере. В ту эпоху густые тропические леса, столь же могучие, как на Суматре, покрывали большую часть цейлонских равнин.

Узкий и мелкий Полкский пролив отделяет Цейлон от Индии, причем через этот проход тянется цепь мелких островов — Адамов мост; наиболее удобные морские пути проходят поэтому не через Полкский пролив, а вдоль юго-западного и южного берега Цейлона и далее следуют вдоль его восточного побережья.

Коренные обитатели Цейлона — сингалы, или сингальцы, связанные родственными узами с народами соседней Индии, создали высокую цивилизацию, которая достигла зрелости уже в первые века нашей эры.

Цейлон в IV–V веках стал оплотом буддизма и обетованной землей для буддийских паломников всей Южной Азии и Китая. В старом священном городе Анурад-хапуре, лежащем на высокой равнине центрального Цейлона, и более юной Полоннаруве, расположенной к востоку от гор, близ берегов самой крупной цейлонской реки Махавели-Ганга, созданы были шедевры буддийской архитектуры, не столь грандиозные, как Ангкор-Том или Боробудур, но с характерной для цейлонских зодчих строгостью пропорций и ясностью форм. Должно заметить, однако, что с цейлонскими ваятелями вряд ли могут по щедрости замыслов сравниться их яванские и кхмерские собратья.

Сингальские царства на Цейлоне существовали уже в III–II веках до нашей эры и в первых столетиях нашей вры, когда Цейлон стал одним из промежуточных звеньев Южноазиатского морского пути, приморские города этих царств завязали тесные сношения не только с малабарски-ми и Коромандельскими гаванями Индии, но и с Римской империей, и немало яван осело на цейлонской земле.

В I тысячелетии нашей эры различные сингальские государства то появлялись, то снова исчезали: на короткое время остров был завоеван южноиндийским царством Чо-ла, соперником Шривиджаи, а с XI века здесь стала править сингальская династия, основателем которой был освободитель Цейлона — Виджая-Баху V. Столица этого царства — город Канди лежал в горах. У верующих буддистов он пользовался такой же славой, как у православных Киево-Печерская лавра с ее мощами святых угодников. В одном из храмов Канди хранится до наших дней архисвященная реликвия — «зуб» Будды.

Задолго до вторжения войск Чолы Цейлон, особенно его северные области, стал заселяться выходцами из Южной Индии, главным образом тамилами. Тамилы продолжали оседать на Цейлоне в XI–XIV веках, и повсеместно вдоль северных берегов они основали ряд мелких княжеств, фактически совершенно независимых. Столь же независимы были и многочисленные сингальские феодалы на юге и в центральных областях острова.

Вот как описывает Цейлон Ма Хуань;

«Буддийских святилищ, — пишет он, — очень много на острове… Царь — ревностный приверженец религии Будды и с великим уважением относится к слонам и коровам. У людей этой страны в обычае сжигать коровий помет и мазать этой золой тело.

А говядину они не едят ни в коем случае и пьют только молоко. Когда же корова околевает, ее хоронят… И самое ужасное преступление, когда кто-либо убивает корову; смерти может [такой преступник] избежать лишь в том случае, если в качестве выкупа он даст коровью голову, отлитую из чистого золота. Каждое утро люди в царском дворце, каково ни было их положение, собирают коровий помет, смешивают его с водой и затем мажут им пол в дворцовых покоях…

…Царство Силань велико, густо населено и немного похоже на Чжаова [Яву]. И есть тут у людей все, что необходимо для жизни.

Ходят же они нагие, только на бедрах у них повязка из зеленой ткани, перехваченная поясом. А лицо они бреют начисто, оставляют только не тронутыми волосы на голове… бороду отпускают, коли помирает у них отец или мать, и так выражают свою сыновнюю скорбь. Женщины стягивают волосы узлом на макушке и носят белые одежды. Новорожденным мальчикам бреют голову… Покойников они сжигают и хоронят пепел. Не садятся они за трапезу без масла и молока, и если у них нет пищи, то желание есть всячески стараются скрыть. А бетель они жуют все время. У них нет пшеницы, но много риса, сезама и гороха. И собирают они много кокосовых орехов, и получают из них масло, вино и сахар. Есть у них бананы и джак, сахарный тростник, дыни, садовые цветы и травы… В цене у них мускус и цветная тафта из Китая, чаши и вазы из синего фарфора, камфара и китайские медные монеты… [34] И платят они за эти товары жемчугом и драгоценными камнями. Китайские корабли, возвращаясь на родину, постоянно привозят послов здешнего царя, которые приносят дань императору драгоценными камнями».

По причинам не вполне ясным царь сингальской династии Алагакконара (Ма Хуань и Фэй Синь называли его Ялекунаэр) вступил в конфликт с Чжэн Хэ. Еще на пути в Каликут в 1410 году Чжэн Хэ встретил на Цейлоне не очень теплый прием. Что именно произошло тогда на острове, понять трудно; китайцы обвиняли Алагакконару в вероломных замыслах, в частности в. намерении убить Чжэн Хэ. На обратном пути в 1411 году произошло очень серьезное столкновение с Алагакконарой, которое, видимо, вызвано было цейлонской стороной. Флотилия вынуждена была принять меры к защите, и одновременно Чжэн Хэ с двухтысячным отрядом двинулся на цейлонскую столицу [35], взял ее и захватил Алагакконару, его жен, детей и приближенных. Всю царскую фамилию вместе с Алагакконарой Чжэн Хэ препроводил в Китай. Император Чэн-цзу весьма милостиво принял пленников и вскоре отпустил их на родину.