Украинские литераторы, создавая свои произведения, умудряются не замечать того, что половина населения Украины разговаривает по-русски, а другая половина — хоть и по-украински, но с такой примесью русских слов, что ее язык тоже не имеет никаких шансов попасть на страницы украинских литературных произведений. Реальная жизнь населения Украины упорно не желает втискиваться в те культурные формы, которые подготовили для нее украинствующие.

Гражданам Украины (в качестве одного из последствий их гибельного выбора 1991 года) придется теперь, вместо великой русской литературы, считать своей литературу, написанную на языке, на котором в стране, за исключением небольшой прослойки населения, никто не разговаривает… И дети, в качестве «родной словесности», вынуждены изучать эту литературу в школе…

После того как самостийники, в угоду своим партийным целям, перелицевали и перекроили отечественную историю, стараясь ее перешить на хилое тело своей идеологии, — может ли эта история, подвергшись такой обработке, служить (как и полагается истории) кладовой национального опыта? Ведь самостийническая историческая концепция предлагает изучать историю не всего народа, а лишь его части (малороссов); она предлагает изучать события, происходившие не на всей территории его расселения, а лишь в пределах нынешних границ государства Украина; да к тому же — в полном отрыве от тех центров, из которых организовывалась и направлялась политическая, административная, хозяйственная, религиозная, культурная жизнь этой части народа.

Вывод, увы, напрашивается неутешительный: и этот язык, и эта литература, и эта интерпретация истории, и украинское образование вообще, — годятся только на то, ради чего, по сути, и создавались, являясь на самом деле партийным языком, партийной литературой, партийной историей и партийным образованием.

Задачи, которые решаются при помощи этих культурных суррогатов, давно известны и ни к науке, ни к словесности отношения не имеют. С одной стороны это раскол русского единства, на потребу заинтересованным в этом внешним силам, с другой — обеспечение жизненных благ и карьерного продвижения для тех, кто получил выгоду от такого «культурного реформирования» внутри страны. Создавая новый книжный язык, литературу на этом языке и отдельную от русской культуру вообще, ревниво оберегая, поддерживая и развивая ее, ожесточенно борясь со всякой ей альтернативой, — о культуре как таковой мало кто думал: она служила лишь средством для посторонних целей. Одним хотелось самостоятельного украинского государства, другие ненавидели «отсталую» политическую систему самодержавной России, третьи выполняли заказ внешних врагов российского государства, у четвертых были карьерные, финансовые и прочие соображения…

Ревнители самостийничества не обделили своим вниманием и христианскую веру. Их очень не устраивает то, что украинская православная церковь, которая окормляет подавляющее большинство верующих на Украине, находится в подчинении у Московского патриархата. К тому же, из истории им хорошо известно, что именно православная вера, общая для малороссов и великороссов, помогла в свое время населению Малой Руси сохранить русские национальные корни и, в итоге, немало способствовала воссоединению двух частей Руси в единое целое. Что же касается дней нынешних, то сегодня православие остается едва ли не последним духовным бастионом, в котором еще сохраняется единство Руси. Это обстоятельство не может не вызывать бешеной ненависти по отношению к каноническому православию у всех, кому ненавистна Русь. Поэтому православие является одним из главных объектов нападок со стороны зарубежных идеологов нашего развала.

Надо сказать, что религиозная жизнь (как и все другие формы духовной жизни) всегда воспринималась украинствующими как нечто прикладное, как средство для достижения политических целей. Поэтому самостийники всех времен всегда считали своим долгом обзавестись ручной церковью, которая была бы призвана обслуживать их политические интересы.

Так в послереволюционные годы, вслед за попыткой создания украинской государственности, в 1921 году (уже при большевиках) сторонники «видокрэмлэння» украинской церкви созвали церковный «собор», на котором провозгласили создание украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ). И хотя в составе участников «собора» не оказалось ни одного архиерея, участники мероприятия, для совершения положенной процедуры, сами возвели двух присутствующих на «соборе» священников в епископский сан (из-за чего за приверженцами украинской автокефалии и закрепилось название «самосвяты»).

Следует заметить, что в первые годы Советской власти такого рода «религиозное творчество» весьма поощрялось и даже организовывалось большевистским режимом. УАПЦ (совместно с другими возникшими после революции раскольническими новообразованиями) успела достаточно активно поработать на ослабление канонического православия, — до тех пор, пока в 1930 году не была, за ненадобностью, упразднена властями, которые, укрепившись, более уже не нуждались в подобных союзниках.

Современник происходившего, историк Андрей Царинный об украинской автокефалии писал так: «На протяжении веков нельзя припомнить себе церковного движения, столь бедного смыслом, столь духовно убогого, столь пустого и бессодержательного, как затея группы разнузданных украинских попов. Нигде не видно в нем никакого подъема горячего религиозного чувства, никаких мощных порывов от земли вверх, «горе», к небесам, к Богу, никакого пламенения любовью к Господу нашему Иисусу Христу. Все сводится к безграмотному «перекладу» богослужебного книжного обихода с торжественного церковнославянского языка святых первоучителей словенских Кирилла и Мефодия на простонародную мужицкую базарную «мову» да к разным поблажкам неверующему и распущенному духовенству».

А митрополит Киевский и Галицкий Владимир (впоследствии, в 1918 году, убитый большевиками и причисленный в 1992 году к лику Святых Археерейским Собором Русской Православной церкви) в ответ на первые попытки сделать Православие на Украине «нэзалэжным», писал в «Архипастырском обращении», опубликованном в начале августа 1917 года:

«Для нас даже страшно слышать, когда говорят об отделении Южно-Русской Церкви от единой Православной Российской Церкви. После столь продолжительной совместной жизни имеют ли для себя какие-либо разумные основания эти стремления? Откуда они? Не из Киева ли шли праведники Православия по всей России? Среди угодников Киево-Печерской Лавры разве мы не видим пришедших сюда из различных мест святой Руси? Разве православные Южной России не трудились по всем местам России как деятели церковные, ученые и на различных других поприщах, и, наоборот, православные Севера России не подвизались ли также на всех поприщах в Южной России? Не совместно ли те и другие созидали единую великую Православную Российскую Церковь? Разве православные Южной России могут упрекнуть православных Северной России, что последние в чем-либо отступили от веры или исказили учение веры и нравственности? Ни в каком случае. /…/ К чему же стремление к отделению? К чему оно приведет? Конечно, только порадует внутренних и внешних врагов. Любовь к своему родному краю не должна в нас заглушать и побеждать любви к единой Православной Церкви».

Неудивительно, что возникновение в 1991 году независимого украинского государства — увенчалось созданием в 1992 году при активной поддержке властей и посредством «самопровозглашения» новой украинской церкви — так называемого «киевского патриархата». Теперь ее возглавляет, как раз кстати отлученный от РПЦ, митрополит Филарет (Денисенко). Главным назначением новой церкви является обслуживание курса «нэзалэжнойи» украинской власти на полный разрыв с Россией.

УПЦ («Киевский патриархат») вместе с возобновившей свою деятельность УАПЦ — несмотря на неканоничность и сравнительную малочисленность тех и других — вынашивают планы объединения и затем, при поддержке властей, подчинения себе единственной канонической церкви на Украине — УПЦ (Московского патриархата). Они, таким образом, стремятся добиться того, чтобы на Украине традиционное православие превратилось в послушную украинскому государству церковную институцию — подобно тому, как в свое время на Украине русский народ (малороссийская его ветвь) был превращен в «украинский». Разгром русского православия на Украине должен, по замыслу его организаторов, довершить и увенчать собою раскол единой Руси.