Довожу до сведения населения Черниговщины, что, начиная с 28 января с.г., против большевиков, которые идут войной на Украину, грабят и уничтожают народное имущество, будут пускаться в ход фиолетовые лучи, которые ослепляют человека. Эти лучи одинаково ослепляют и тогда, когда человек к ним спиной. Для того, чтобы избегнуть ослепления, предлагаю населению прятаться в погребы, землянки и вообще такие помещения, куда лучи не могут проникнуть. Извещаю вас, граждане, об этом, чтобы избегнуть ненужных жертв».

Все это вроде бы дела прошлые. Однако и нынешние самостийники не раз доказывали, что они в этом смысле ничуть не уступают предыдущим. Чего стоит хотя бы памятная всем «информация», запущенная в массовое сознание накануне решающих битв за отделение Украины — о том, что будто бы гетман Полуботок оставил в свое время для украинцев «скарб», который до сих пор сохраняется в английских банках и может позволить каждому украинцу несказанно обогатиться, при условии, конечно, «якщо Украйина здобудэ нэзалэжнисть». Речь шла, напомню, о 16 (шестнадцати) триллионах фунтов стерлингов….

Что уж говорить об остальных, если даже столь «нэзапэрэчный» моральный авторитет нынешних самостийников как Левко Лукьяненко, не постеснялся «навесить» на доверчивые уши своих земляков следующую «информацию»: “Якими способами і якими засобами російській комуністичній імперії вдалося за два покоління так різко змінити співвідношення українців і росіян: на початок існування СРСР українців було 81 мільйон, а росіян 76 мільйонів, у 80-х роках росіян вже вдвічі більше від українців. Як же так сталося, як був скоєний цей геноцид — ось питання, яке інтелігенція мусить роз'яснити своєму народові”. (“Становище України, 1989 р.”).

Всякий, кто не поленится заглянуть в справочники, может убедиться в том, что “на початку існування СРСР” украинцев было не 81 миллион, как утверждает Лукьяненко, а ровно на 50 миллионов меньше — 31 миллион. Всего же в ту пору население СССР (в котором помимо «українців» и «росіян», проживали еще и белорусы и народы Средней Азии, Кавказа …) составляло около 150-ти миллионов человек. Последняя цифра засвидетельствована даже Маяковским, разрешившимся в 1920-м году знаменитой поэмой «150 000 000», о существовании которой в СССР было известно каждому школьнику.

Кто знает, сколько людей приняли за чистую монету цифры, обнародованные паном Лукьяненко и сделали из этого соответствующие для себя выводы (тем более, что цифры эти «получили хождение» незадолго до того, как населению Украины предстояло решать судьбу края)?.. И скольким еще, повинуясь призыву вождя, “роз'яснила питання” интеллигенция?.. И — если бы все эти обманутые Левком Лукьяненком и его «однодумцямы» люди понимали тогда, что на самом деле Советская власть не “нищила” специально “українців”, выращивая им взамен “росіян”; и что «милостей» ее досталось всем приблизительно поровну — то еще неизвестно, как бы они проголосовали на украинском референдуме в декабре 1991-го, угробившим нашу страну?..

Не знаю, уместно ли вообще украинским самостийникам — даже тем из них, кто пользуется «моральным авторитетом», — предъявлять требования, находящиеся в «моральной плоскости»? Но, — даже с юридической точки зрения — введение в заблуждение огромного числа людей и возведение напраслины на Советскую власть, обвиненную в уничтожении 50-ти миллионов людей (да еще и по национальному признаку) — в дополнение ко всем, реально ею погубленным — это далеко не «мелкое хулиганство». (К слову сказать, «добродий» Лукьяненко — сам по специальности юрист, — мастерски владеющий всем демагогическим арсеналом, предоставляемым этой достаточно древней профессией).

Подобных примеров множество.

Вообще, вся идеология, которую методически втискивают в головы украинцев — в особенности на протяжении последнего десятилетия: посредством СМИ, школьных учебников и т. п. — соткана из сплошных мифов. Уровень ее не поднимается до сколько-нибудь пристойной черты — и, возможно, поэтому ей редко приходилось наталкиваться на серьезное противодействие. Однако те гибельные последствия, к которым привело распространение этой идеологии, не позволяют воспринимать ее исключительно как предмет для законных насмешек, а вынуждают относиться к ней очень серьезно…

Самостийникам сравнительно легко удалось воплотить свою утопию в жизнь. Удалось — благодаря удачному для них стечению исторических обстоятельств и благодаря использованию всевозможных, шулерских по своей сути, рекламных технологий; при помощи могущественных союзников (от австро-венгерского правительства второй половины XIX века до коммунистического режима в России и новейшей украинской власти) и при активной поддержке заинтересованных сил извне. Задача по искусственному созданию и последующему массовому внедрению книжного украинского языка и литературы на этом языке, художественной и научной; по переводу на этот язык школьного и высшего образования оказалась благополучно решенной. Самостийническая точка зрения на отечественную историю принята в украинском государстве в качестве единственной и безальтернативной и активно втирается в головы граждан при помощи вузовских и школьных учебников, а также средств массовой информации. Успехи превзошли все ожидания.

Но при этом мало кого из украинских «просветителей» и тех, на кого направлено это «просвещение», заботил вопрос: а какой это будет язык и какая это будет литература? Смогут ли они выполнять те функции, которые выполняют обычно всякий язык и всякая литература? И способна ли та история, которая написана самостийниками, быть кладовой национального опыта? И можно ли человека, получившего украинское «образование» считать по-настоящему образованным?..

Ни на один из этих вопросов нельзя ответить утвердительно.

Во-первых, из-за первобытного уровня украинской словесности, которая развилась в теле тысячелетней русской культуры сравнительно недавно и до сих пор находится, по сути, на стадии формирования письменности, когда время от времени возникают прожекты кардинального ее изменения (вроде перевода книжного языка на латинский шрифт и т. п.).

Во-вторых, потому что формировалась она по большей части искусственно, в угоду политической конъюнктуре, к тому же, как правило, спешно, на ходу, в условиях подвернувшегося благоприятного момента.

В-третьих, потому что создавалась она деятелями далеко не «первой величины» — деятелями местного масштаба и провинциального кругозора. Теми, кто не в состоянии был осознать всего величия и всемирного значения русской культуры, и кто, из-за недостаточного образования или из-за отсутствия таланта, неспособен был в ней участвовать — и потому дал себя вовлечь в сомнительную авантюру по выведению на русской почве новой, нерусской (и, по сути своей, антирусской) культуры.

В-четвертых, из-за пронизывающей ее насквозь партийности, которая определяет все ее черты, делает невозможным свободное развитие, «консервирует» ее убогий уровень и ничтожную сущность.

В самом деле, если главным, заслоняющим все остальные, требованием, выдвигаемым к украинскому языку, является требование максимально отличаться от русского (так, чтобы русский язык в сопоставлении с ним казался бы иностранным), — то может ли такой язык быть полноценным средством коммуникации? Может ли человек, пользующийся этим совершенно неживым, механическим языком, в полной мере выразить свои чувства: объясниться, к примеру, в любви или рассказать о наболевшем?..

И способна ли литература, созданная на этом языке, заменить собою великую русскую литературу и отвечать на те духовные запросы нынешних граждан Украины, на которые прежде отвечала литература русская?

Тем более что для украинствующих свободное литературное творчество всегда было слишком уж непозволительной роскошью. Чуть ли не каждое слово украинской литературы призвано служить доказательством правильности курса на обособление от России и от всего русского. Даже персонажи украинских литературных произведений не смеют употреблять в своей речи русские слова — будь эти персонажи хоть шахтерами, хоть спортсменами, хоть матросами тихоокеанского флота… Украинским литераторам вообще нет никакого дела до той действительности, которую, по идее, должна отражать всякая литература — напротив, они сами предписывают действительности, какой ей следует быть в свете поставленной «украинской партией» цели. В той же «действительности», которая «отражается» украинской литературой, разговаривать по-русски положено лишь всякого рода негодяям.