— Вы полагаете… А может ли быть такое, что я слишком его люблю?

— Не думаю, что любовь может быть слишком велика, — усомнился он. — Вы боитесь, что требуете от него чересчур много времени и внимания? Если вы искренне любите его, то вы должны помнить, что ему необходимо личное пространство.

— Я не о том, — вздохнула она. — Я совсем о другом. Видите ли, отец Фрэнк, сейчас мне не интересны другие мужчины. От одной мысли о моем бывшем женихе мне становится не по себе. Я не хочу иметь рядом мужчину, не хочу, чтобы мужчина меня касался. Если это не мой брат. — Она произнесла это, и мир не рухнул. Она украдкой взглянула в лунообразное лицо отца Фрэнка, ожидая увидеть там шок, отвращение и осуждение. Но вместо того она увидела там сочувствие и даже тень доброй улыбки.

— Другими словами, вы боитесь, что не просто любите своего брата, но влюблены в него как в мужчину? Что ж, ничего удивительного, что он завладел всеми вашими чувствами. Он ваш самый близкий человек, которого вы не видели пятнадцать лет. Конечно, при вашем одиночестве вы набросились на него, как голодающий на пищу. Это пройдет, Рейчел. Физическое влечение со временем угаснет, когда вы привыкнете к нему. Если он, конечно, снова не исчезнет.

— Он останется со мной! — Рейчел вдруг испугалась, как бы брат и в самом деле не исчез, не растворился в джунглях Кауайя, не сказав никому ни слова. Нет, даже подумать о таком страшно. — А почему вы предполагаете, что он исчезнет?

— Судя по его привычкам. Он, кажется, не склонен засиживаться подолгу на одном месте. Он, конечно, останется, пока не получит наследство… Возможно, это подтолкнет его к тому, чтобы пустить корни… Не из-за денег ли он вдруг объявился?

— Так он говорит, — неуверенно согласилась Рейчел. — Хотя это совсем не в духе Эммета. — Она подняла несчастные глаза на отца Фрэнка.

— И вот когда вы привыкнете к его присутствию, вы вновь начнете обращать внимание на достойных молодых людей вокруг вас.

— А если нет? — Она закрыла глаза, представляя себе крепкое, сильное тело Эммета.

Отец Фрэнк потрепал ее по руке.

— Поверьте мне на слово, Рейчел. Не беспокойтесь. Вам не грозит совершить никаких смертных грехов с вашим братом. Чем скорее вы перестанете об этом думать, начнете воспринимать это спокойно, тем скорее оно пройдет.

— Я очень надеюсь, — безо всякой уверенности в голосе сказала она. Ей хотелось верить ему, но она не осмеливалась.

— Вам стоит почаще отвлекаться. Поезжайте сейчас на пляж в Хане. Загорайте и медитируйте.

— Вы говорите как мой брат, — рассмеялась она. — Он увлекся медитацией задолго до того, как она вошла в моду. Именно так я и собралась провести день — лежа на пляже и забыв обо всем, кроме гавайских красот. Одобряете?

Он великодушно кивнул:

— Отличный план. Но будьте осторожны — как бы вам не обгореть на солнце.

Рейчел рассмеялась и встала.

— С вами и братом мне не о чем волноваться. Он буквально силой заставляет меня мазаться солнцезащитным кремом. Обещаю, все будет в порядке.

— Что ж, надеюсь. И приезжайте повидаться перед моим отъездом.

— Вы уезжаете? — удивилась она.

— Да, меня переводят в Сальвадор. Я всегда мечтал служить там. Жизнь там очень простая, даже примитивная.

— И опасная, наверное?

— Все может статься, — спокойно отвечал отец Фрэнк. — Единственное, чего мне хотелось бы перед отъездом — а я уеду не ранее чем через нескольких недель, — так это убедиться в том, что вы счастливы. Иначе присылайте вашего брата ко мне, и я с ним разберусь.

— Это вряд ли, — задумчиво возразила Рейчел, — с Эмметом непросто разобраться.

— На этот случай у меня припасено несколько надежных средств, — улыбнулся он. — Священники не так просты, как кажется. — Он встал и снова взял ее за руку. — Берегите себя, Рейчел.

Рейчел вдруг порывисто и крепко обняла его. В отличие от Эммета, отец Фрэнк не был шокирован и не отшатнулся, а тоже обнял ее.

— Идите с миром, Рейчел, — прошептал он.

Пляж в Хане представлял собой широкую полоску глубокого белого песка, густо усыпанную телами загорающих. Увидев это, Рейчел хотела было поехать на маленький частный пляж, где они были с Эмметом, но потом передумала. Как бы ей ни понравилось плавать с маской и трубкой, рассматривая подводный мир, одиночное плавание было для нее давним табу. Кроме того, Эммет отгонял медуз и прочих тварей, а без него она немедленно станет добычей какой-нибудь акулы.

Выполняя обещание, данное отцу Фрэнку, она обмазалась кремом от солнца и улеглась на песок с целью расслабиться и наслаждаться, выкинув из головы все мысли, осложняющие ей жизнь. «Это, наверное, гормоны играют, — думала она, — или нервы. Чем меньше уделять внимания этому странному преступному томлению, тем скорее оно пройдет».

Через некоторое время она почувствовала, что кожу на спине щиплет и жжет. Либо крем оказался слабой защитой от гавайского солнца, либо она поленилась хорошенько намазаться, но только спина у нее обгорела. Она села, натянула свою большую футболку, и тут ее осенило. Она уже не верила словам отца Фрэнка. Не верила, что мучительное чувство вины утихнет и позволит ей счастливо жить рядом с братом. И потому она решила сделать то, чего никогда не делала раньше: подцепить привлекательного одинокого мужчину в баре и погасить с ним свой гормональный всплеск. Ей хватит одной бурной ночи, чтобы перестать вожделеть родного брата.

Плохо только, что самым привлекательным одиноким мужчиной в баре, конечно, будет Эммет. Но она заранее была готова к тому, что придется удовлетвориться вторым номером. Теперь, когда она знала, что ей делать, вставал вопрос, насколько ей это удастся. Ее сексуальный опыт составляли несколько подростковых увлечений, скучный аспирант из Беркли и спортсмен Ральф. Она никогда не ходила в бар знакомиться, а потому понятия не имела, как подцепить мужчину.

Что ж, настала пора учиться, ради собственного блага и блага Эммета. Первым делом по пути домой надо заехать в магазин и купить подходящее платье. Что-нибудь действительно притягивающее взгляд. Обязательно глубокое декольте. Яркий макияж, цветок в волосах.

Распрямив плечи, она зашагала к машине. И если она чувствовала себя скорее жертвенной девственницей, чем развратницей в предвкушении ночи плотских удовольствий, то сама была виновата.

В многолюдном баре было шумно и светло. Войдя, Рейчел остановилась на пороге, так что большинство мужчин успели ее заметить, и затем прошествовала к столику, где сидели Эммет и дядя Харрис. Она чувствовала себя призовой кобылой на аукционе, однако виду не подавала, высоко держа голову.

С платьем ей необычайно повезло. Она влюбилась в первое же платье, отобранное для примерки. Сочный желто-золотой цвет выделял теплые тона ее загорелой кожи, вырез был обманчиво скромный, подчеркивающий соблазнительную крепость ее маленьких грудей, два разреза по бокам прямой юбки открывали ее длинные стройные бедра. Еще она купила пару босоножек на высоких каблуках и, конечно, распустила волосы, непослушной гривой упавшие на плечи, обрамив красное обожженное лицо. Желто-оранжевая помада, золотые и зеленые тени, жирная подводка — все вместе придавало ей томный и распутный вид. Она не пожалела времени и накрасила ногти на руках и на ногах. Теперь ее пальцы выглядывали из босоножек с таким расчетом, чтобы точно свести с ума какого-нибудь ножного фетишиста.

Идя к их столику, она чувствовала на себе взгляды и знала, что ее труд не пропал даром. Даже Эммет смотрел на нее во все глаза. Выражение его лица трудно было определить. Или она просто не смела всматриваться. Когда она подошла, его широкий циничный рот искривился в неодобрительной гримасе. Она села.

— На охоту вышла, сестренка? — поинтересовался он, откидываясь на спинку стула и поигрывая бокалом с темно-янтарным напитком.