Но только она отлично понимала, что у нее не получится возненавидеть Бена О'Хэнлона. Как бы она ни старалась разбудить в себе враждебность, как бы ни ругала себя, ни уговаривала, а все было бы без толку. Ненависть не давалась ей легко, равно как и любовь. Бен О'Хэнлон был навсегда обречен получать от нее поровну всего. Эта мысль обещала лишить ее сна.

Когда Рейчел, наконец, пробудилась ото сна, она инстинктивно пошарила рядом, пытаясь нащупать теплое мужское тело, которое было с ней прошлой ночью, на один блаженный миг позабыв, где она находится. Ее рука соскользнула с края узкой кровати, и тогда реальность ворвалась в ее сознание во всей своей неприглядности.

Удивительно, но она ей все-таки дала уснуть — причем в то самое мгновение, когда ее голова коснулась подушки, поскольку она дошла до полного изнеможения — как морального, так и физического. Она подозревала, что все остатки сил уйдут на то, чтобы справиться с испытаниями наступившего дня.

В конце ее ожидала большая неприбранная квартира в Беркли и забота о сирых и убогих процветающего общества. Жизнь быстро войдет в прежнее русло. Она иногда спрашивала себя, что подвигло ее выбрать специальность, связанную с социальной работой, когда она училась в колледже. Наверное, предчувствие, что рано или поздно забота потребуется и ей.

Она так и не удосужилась купить себе банный халат. Обернувшись простыней, она направилась в ванную. Если повезет, она увидит Бена только в машине, когда они поедут в аэропорт. Как все объяснить дяде Харрису? Старейшина клана Чандлеров, конечно, не предполагал, что, согласно плану Бена, готовится для молодого наследника. Она представляла себе его реакцию, когда он узнает, кто такой на самом деле Бен. Все Чандлеры старательно избегали общения с прессой. Харриса Чандлера, скорее всего, с позором исключат из клана, поскольку он пригрел на груди змею.

От принятого наспех душа было мало проку. Она заплетала свои каштановые волосы в косу, стоя перед зеркалом и глядя на свое отражение с темными кругами под глазами. Она вернется из отпуска на Гавайях еще более измученной, чем была. Разве что загорелой. Хватит с нее тропического рая. В следующем году она поедет в Канзас.

В четверть десятого Рейчел была уже готова к отъезду. Она надела белый льняной костюм, в котором приехала, босоножки на высоких каблуках, а в уши вставила маленькие жемчужные серьги. Чемодан, набитый под завязку, стоял у двери. Сумочка была полна бумажных носовых платков — она усвоила вчерашний урок и не сомневалась, что проплачет всю дорогу от Кауайя до Оаху и от Оаху до Сан-Франциско. Хотя, возможно, благодаря этой подготовке ее глаза останутся сухими. Но это вряд ли.

Она не собиралась поддаваться искушению в последний раз выпить чашечку его жуткой бурды под названием кофе. Часы показывали уже половину десятого — давно пора было выезжать в аэропорт. Глубоко вздохнув, Рейчел дрожащей рукой взялась за фарфоровую ручку на двери. Только бы выдержать этот последний час…

Ночью Бен повесил дверь на место. Во всяком случае, его комната была надежно скрыта от ее глаз. Но она была абсолютно уверена, что он не спит. Поколебавшись, она громко постучала и произнесла насколько возможно официально:

— Мне нужно выезжать в аэропорт.

В ответ раздался глухой стон. Рейчел удовлетворенно кивнула. Она подождет его на крыльце, смакуя последние мгновения своей мечты, которой лишилась в тропическом раю.

Было еще тихо. Блики утреннего солнца горели среди торопливых волн. Слегка покачивались пальмы, обрамляющие пляж. Соленый запах моря смешивался с ароматом цветущих возле дома кустарников. Рейчел сидела с каменным от горя лицом и упивалась звуками и запахами, окружавшими ее. Черт его побери, почему он не торопится? Неужели он хочет, чтобы она валялась у него в ногах?

Дверь рядом с ней открылась, она нетерпеливо вскинула голову и заморгала, не веря своим глазам: он вышел в одних плавках. При виде его загорелой непробиваемой шкуры она едва не лишилась остатков самообладания, которые так тщательно сберегала.

— Ты так повезешь меня в аэропорт?

— Я никуда тебя не повезу, — мотнул головой он. — Я иду купаться.

— Но ты обещал! — завопила Рейчел.

— Я передумал.

Она смотрела на него в полном недоумении.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы ты уезжала, — просто ответил он и сбежал по ступенькам.

Она смотрела ему вслед, открыв рот от изумления. Когда он зашел по колено в воду, она вскочила на ноги и закричала:

— Подожди! Вернись, Бен О'Хэнлон!

Он и не думал возвращаться. Он продолжал идти вперед, врезаясь в прибой длинными мускулистыми ногами. Рейчел побежала на берег.

— Вернись! — кричала она. — Ты не посмеешь!

Но она ошибалась. В следующее мгновение он нырнул, и его широкая невозмутимая спина скрылась среди волн, чтобы появиться потом далеко от берега.

— Нет! — завизжала она и ринулась за ним.

Забежав по колено, она скинула босоножки и плюхнулась в воду. Ее элегантный костюм мигом промок и сковывал движения. Юбка была слишком узкая, несмотря на длинные разрезы. Вода оказалась холоднее, чем она ожидала. Он быстро удалялся, но она была полна решимости. Холодная волна ударила ей в лицо, и она успела нахлебаться, прежде чем снова позвать:

— Бен! Вернись! Я поплыву за тобой в Китай, если нужно! Ты от меня не уйдешь!

Вторая волна сильно толкнула ее в грудь, опрокинула на спину и потащила за собой. Рейчел так и ушла под воду с открытым ртом, продолжая кричать.

Когда она вынырнула, в желудке у нее, казалось, уже булькало не менее ведра соленой воды. Она забарахталась, в бессильной злобе колотя руками и ногами, и тут ее подхватили и подняли сильные руки.

— Какого черта ты тут делаешь? — Карие глаза Бена сердито сверкнули. Он без нужды сильно сжимал ее тонкие руки, его пальцы впивались в тело под мокрой тканью.

Она вдруг почувствовала себя несчастной замарашкой, вся ее уверенность мигом испарилась.

— Я тоже не хочу уезжать, — пискнула она.

Увидеть радость, вспыхнувшую в его глазах, стоило многого — и попранной гордости, и испорченного костюма, и даже ее блудного брата. Его холодный, мокрый, соленый поцелуй был невероятно восхитителен. Она не могла насытиться его прохладным, чистым вкусом. Дрожь наслаждения пробежала по ее телу, пока язык обследовал волшебную пещеру его рта.

Неверно поняв причину ее дрожи, он подхватил ее на руки и побрел к берегу, подгоняемый сильным прибоем.

— Ты сошла с ума, понятно? — говорил он ей. — Зачем ты полезла в воду в этом дурацком костюме? Ты могла бы утонуть, ты знаешь?

— Нет, я бы не утонула, — пробормотала она, кладя голову на его прохладную мокрую грудь. — Ты бы меня спас.

Бен взглянул на нее и затем стал подниматься по ступенькам, не делая попыток ее отпустить.

— Не всегда можно на это рассчитывать, — мрачно заметил он.

— Я знаю, — тихо ответила она.

Он принес ее к себе в спальню, закрыл ногой дверь и только потом осторожно опустил ее на пол. Пока его рот покрывал ее лицо мелкими жадными поцелуями, его руки пытались сделать невозможное, а именно — освободить ее от облепившего ее тело костюма. Она тряслась как осиновый листок — равно от холода и от чего-то еще. Наконец, ее пиджак упал на пол, а следом и погибшая безвозвратно шелковая блузка.

Недолго думая, Бен занялся ее тонким и прозрачным бюстгальтером. Взяв в руки ее холодные груди, он принялся согревать их, лаская снизу большими пальцами. У нее вырвался тихий стон, когда его рот присоединился и ее продрогшая плоть ощутила его теплое дыхание. Одно умелое движение — и бюстгальтер упал, а его губы сомкнулись на восставшем соске, превращая лед в пламень. К тому времени, когда он добрался до второго, она уже пылала как в аду. Вскоре юбка упала к ее ногам, и на ней остались только трусики персикового цвета, в которых он застал ее как-то в ванной.