аргумент тот, что они не хуже других, забывая, что эти исключения только подтверждают правило, в то время как в России Местный чиновник скорее исключение. Прежде всего, конечно, общественное мнение определяет уровень поведения, принятый данной страной. Мораль изменяется со временем так же, как со странами и народами. Гарем представил бы неудобства в Лондоне, но является благословением Аллаха в Константинополе.

Я вернулся в Омск 3 мая, а 5-го была получена из Лондона ?специальная депеша, откладывавшая мой отъезд во Владивосток. У меня была длинная беседа с генералом Ноксом относительно моего путешествия по Уралу и данных, собранных мною об ископаемых и производительных ресурсах тех округов, через которые я проезжал. Лондонская депеша привлекла наше внимание, и так как верховный правитель назначил мне на завтра последний прощальный прием, то мы коснулись также возможных тем моего завтрашнего разговора. Было решено отложить мой отъезд во «Влади», пока не будут решены согласно с инструкциями все дела, указанные в депеше.

Моя аудиенция у верховного правителя была очень задушевной, и он особенно благодарил меня за помощь, оказанную ему в России в мрачные дни ноября и декабря 1918 г. Он выразил мнение, что моя миссия к рабочим увенчалась успехом и представляет начало обширного плана восстановления и воскрешения русского государства. Он указал, что все его личные труды посвящены единственной цели восстановления порядка в стране, но что его задача может быть осуществлена только при помощи могущественной армии. Англия оказала ему всякое содействие, но военная проблема все еще занимает все его мысли и исключает всякое активное участие с его стороны в деле социального строительства. По его мнению, министры и другие помощники были в состоянии сотрудничать с ним в этом направлении, но он столько раз ошибался в них, что решил самостоятельно изучать каждый вопрос, а потому был особенно •благодарен мне за мое содействие.

Мы выпили вместе чаю, во время которого он сообщил мне, что собирается уехать на фронт для организации дальнейшего наступления вдоль линии Северной железной дороги на Вятку

и на Петроград с надеждой соединиться с силами из Архангельска; он просил меня остаться в Омске до его возвращения, если на это согласится генерал Нокс. Последний представил верховному правителю лондонскую депешу, и я остался, чтобы помочь разобраться в ее деталях.

мая глава британской военной миссии генерал Нокс попросил меня помочь ему в составлении ответа на лондонскую телеграмму. Основные положения уже были приняты верховным правителем; было необходимо теперь посоветоваться с министром, ведавшим иностранные дела. Последний отличался какой-то ловкостью, которая очень близко граничит с коварством. В немного лет из него выработается очень ловкий дипломат старой школы, но понадобятся ли люди такого закала при новом порядке вещей, сейчас, в муках родов, трудно предвидеть. Он республиканец, долго живший в Америке и честно думающий„ что Россия должна быть скорее ориентирована в направлении республиканских стран, чем исключительно монархических, как Англия. Тут я думаю, что больше знаю его русских соотечественников, и лучше, чем он, понимаю их характер и чувства. Впрочем, он очень молод, очень способен и успеет научиться.

связи с желанием правителя, депеша и проект ответа были показаны ему. Несколько часов спустя, обедая с одним казачьим генералом, я был спрошен, знаю ли я что-нибудь о лондонской депеше, которая вызвала большой переполох среди членов французской и американской миссий. Я ответил, что, будучи полковым офицером, не прикомандированным к английской миссии, я не имею никакого отношения к депешам, хотя обычна мне сообщают, если приходят важные телеграммы. Я не слышал ни о какой депеше, которая могла бы нарушить покой французской и американской миссий.

Я уведомил об этом консула Ходгсона, заменявшего верховного уполномоченного на время его отсутствия, причем было решено спешить с составлением ответа.

В своей окончательной форме он был составлен гене• ралом Ноксом и мной в его поезде на станции «Омск-Ветка» против помещения русской ставки в 9 ч. 30 м. утра 9 мая 1919 г.

Многое в этом русском «билле о правах» стало бы поперек горла для русских официальных кругов. Верховный правитель, напротив, никогда не колебался ни по одному пункту. Его широкие демократические симпатии были удовлетворены подписью на документе, в котором, он надеялся, заложено основание русской свободы. Какое счастье было для России, что в час ее нужды она призвала такого человека! Нет нужды, каков будет окончательный результат его усилий, успех или поражение, но его сознание и личность дали возможность этому великому народу выйти из пучины, окружавшей его, и повернуть свое лицо к солнцу.

Каким счастьем было, что в этот критический час русской истории Англия была представлена генерал-майором Ноксом. Я никогда не слышал о нем до путешествия в Сибирь, однако, в нем мы нашли человека, соединяющего мужество солдата с высокими качествами государственного человека, созданного для руководительства специальными делами.

Способ, каким мы случайно поставили подходящего человека на подходящее место, не столько акт правительства, сколько дело случая. Мы делали ужасные промахи в этих делах, но в данном случае счастье улыбнулось нам для какой-то цели. Неоднократно, когда робость «политиков» почти разрушала веру русских в честность наших намерений, твердая прямолинейность этой личности наклоняла чашу весов в нашу пользу. Каждый русский полагался на него, исключая тех, кто забыл, что они русские. Такие ненавидели его. Это лучшее свидетельство его ценности. Я очень хорошо понимаю страх некоторых рабочих кругов у нас, что наше пребывание в Сибири могло быть использовано реакционерами в целях восстановления старого порядка. Если бы я оставался дома, то, пожалуй, питал бы такие же чувства. Но я был там и знал, что как раз наше присутствие и делало это временно невозможным. Эксцессы заставили народ, как рабочих, так и крестьян, вздыхать о сравнительной безопасности царского режима. Реакционные элементы только бы обрадовались, увидя, что мы уходим; наше присутствие было предохранением от самодержавия, о котором некоторые из них мечтали. Утомление крестьянства и рабочих революционной анархией давало в руки реакции возможность установить другой

абсолютизм, который ограничивался только влиянием со стороны. Генерал-майор Нокс не писал учтивых депеш относительно движений армии под его командой, но, быть может, своей терпеливой и творческой деятельностью на месте, где решалась одна из величайших мировых проблем, он оказал большую услугу человечеству и демократии.

17 мая в Омске стало известно, что верховный прйВйтёль находится на пути с фронта. Казачий конвой выстройлсй сйа-ружи, в то время как отряды русской пехоты в англйЙскйх мундирах заняли платформу. Русские «Томми» Йыглядят такими же расторопными, как и наши, и без своих длинных, узких треугольных штыков могут быть легко приняты по ошибке за английские войска.

Ожидая поезда, генерал Нокс сообщил мне, что оба йаших Проекта, а именно о предоставлений избирательных прав женщинам и о. всеобщем обучении не пропущены реакционерами. Почему все церкви в мире так враждебны просвещению народа? Церковь только тогда готова разрешить народу получать образование и воспитание, если они находятся под наблюдением священников. Она предпочитает оставить его в невежестве и сделать легкой добычей шарлатанства большевиков скорее, Чем позволить ему выработать сознательное мышление. Против женского избирательного Црава поднялся совершенно другой сорт людей, это те, которые особенно выставляют напоказ свое чрезмерное уважение к женщинам в гостиных и считают нас, англичан, лишенными галантности, если мы не целуем каждую женскую ручку, которую пожимаем. В общем, я думаю, Что хорошо было двинуть их так далеко вперед. Если Мерить русским масштабом, это дает в общем целую революЦйю в идёДх управления. Теперь как раз самая главная задача-найётить некоторый пункт, за кбторый пблйтйческий маятник не Должен качнуться, иначе мы пойдем к реакции. Рабочие пресытйлись