Несомненно, ее бурный протест стал для него неожиданностью. Глаза его сузились.

— Если бы так поступила, то была бы не первой, — заметил он.

При этих словах Кэтрин припомнила рассказ Агнес о предполагавшейся невесте Джоэла. Ее гнев мгновенно испарился, и она перевела дыхание.

— Да, не первой. Только я сделана не из того теста. Если я забеременею, то своего ребенка сохраню. Думаю, очень многие женщины согласились бы со мной, будь у них выбор, — мягко, но убежденно сказала она.

Джоэл внимательно посмотрел на нее, потом отошел к окну, отодвинул штору и выглянул на улицу. Даже со спины было заметно, как он напряжен, какая буря кипит в его душе.

Выговорись же, молча взмолилась Кэтрин. Впусти меня. Поделись со мной хоть этим.

Возможно, Джоэл услышал ее беззвучный призыв, во всяком случае, он опять повернулся к ней. На его лице была написана такая грусть, что слезы навернулись на глаза, и ей пришлось закусить нижнюю губу.

— Ты, наверное, считаешь, что я делаю из мухи слона. Но у меня есть свои причины. — Он замолчал, глубоко вздохнул. Кэтрин понимала, насколько тяжело ему идти на этот разговор. Открываться перед ней. — Я был когда-то помолвлен. Я любил ту женщину, и мне казалось, что она тоже меня любит. На самом же деле ей были нужны только мои деньги. Когда выяснилось, что у нее может быть от меня ребенок, она от него избавилась.

Он говорил ровным, невыразительным голосом, но сердце Кэтрин болезненно сжималось. Эта старая рана так и не зажила.

— Я тебе очень сочувствую, — тихо проговорила Кэтрин.

Джоэл пристально посмотрел на нее.

— Кэтрин, второй раз я этого не допущу.

Она кивнула, облизала губы. Как знать, сознает ли он до конца все, что только что рассказал. Он любил. Хотя она в этом сомневается. Нет, она не будет высказывать ему своих сомнений. Но если это с ним случилось однажды, то может случиться вновь.

— Это понятно.

Джоэл со вздохом снова приблизился к ней, присел на край кровати.

— Я обычно внимательно отношусь к предохранению. Но тебе удалось лишить меня всяческого благоразумия. И вот — не исключено, что ты беременна. Обещай мне, что, если это так, ты сохранишь ребенка.

Изо всех сил стараясь сдержать подступившие слезы, Кэтрин погладила Джоэла по щеке и заглянула ему в глаза.

— Я уже сказала, что ни за что не убью своего ребенка. Хотя… Даю тебе слово, если тебе так будет легче.

Джоэл прикрыл глаза. Кэтрин могла только догадываться, какие демоны обуревают его.

— Ты мне сообщишь, если окажется, что ты беременна? Пусть на дворе двадцать первый век, но я все-таки считаю, что ребенок имеет право знать обоих родителей.

— Я с тобой совершенно согласна. — Ей невыносимо было бездействовать, видя, как мучается Джоэл, поэтому она обвила руками его шею и притянула к себе. — Обещаю, что скажу тебе, если так выйдет. Я не лишу тебя твоего ребенка, — шепнула она.

Она любит Джоэла, поэтому не может быть даже мысли о том, чтобы сотворить такую гнусность. Тем более зная о том, что ему привелось испытать в прошлом. Когда же его руки крепко сжали ее, она плотно закрыла глаза, задыхаясь от переполняющих ее чувств.

— Спасибо, — отрывисто произнес Джоэл. В негромком смехе Кэтрин явственно слышалась жалобная нотка. — Извини, если я тебя обидел. Просто я боялся, что история повторяется. Я должен был лучше тебя понимать. Я вижу, какая ты. Ты хорошая, Кэтрин Темплтон.

В эту минуту она отдала бы все, что у нее есть, лишь бы сказать ему, что она его любит, что он может в нее верить. Но это немыслимо. Ей остается радоваться тому, что он рассказал ей историю своей помолвки. Агнес говорила, что он никогда не упоминает об этом. Возможно, он заговорил исключительно под влиянием обстоятельств, и все же этого достаточно, чтобы еще чуть-чуть согреть ее сердце.

Следующие несколько дней для Кэтрин слились в одно пятно. Она была так счастлива, что улыбка вообще не сходила с ее лица. Они с Джоэлом виделись каждый день. Иногда ходили куда-нибудь, чаще оставались дома, просто наслаждаясь обществом друг друга. Поначалу Джоэл нередко оставался у Кэтрин, впоследствии они стали больше бывать в его квартире. Мало-помалу у Кэтрин вошло в привычку оставлять там одежду на случай, если наутро ей предстояла деловая встреча и у нее не оставалось времени заехать домой. Все больше ее вещей оседало у него, и получалось, что она как бы живет у него, а к себе наезжает только тогда, когда этого требует работа.

О большей идиллии Кэтрин не могла и мечтать. Лишь одно облачко омрачало полноту ее счастья: она все-таки не была беременна. Когда она сообщила об этом Джоэлу, в его глазах что-то мелькнуло. Облегчение? Или сожаление? Кэтрин не смогла бы ответить с уверенностью. Но накал их взаимной страсти не уменьшался. Наоборот, она только разгоралась, и чем больше они предавались любви, тем сильнее становилась их взаимная жажда. Впрочем, Джоэл больше не забывал о средствах предохранения. Умом Кэтрин понимала, что он прав, но ее сердцу хотелось иного. Она стремилась к тому, чтобы он захотел от нее большего. И она повторяла и повторяла, что любит его, — но только когда он спал и не мог ее услышать.

Она приняла решение не заглядывать вперед, а жить сегодняшним днем. Да, это означало довольствоваться всего лишь ложным чувством уверенности. Настанет день, когда ее родным станет известно, с кем она проводит время, и тогда на ее голову обрушатся все громы небесные. А все потому, что ее близкие любят ее. Они сразу поймут, что будущего у нее с Джоэлом нет. Его репутация слишком красноречива. Иногда ей казалось, что она живет, затаив дыхание, в предчувствии того, как неумолимый топор опустится на ее шею.

И топор упал. Причем, как это часто бывает, тогда, когда она меньше всего этого ожидала.

Телефонный звонок раздался во вторник, когда Кэтрин усердно работала над особенно сложной программой для одного из новых клиентов. Она выругала себя за то, что забыла включить автоответчик, чтобы назойливые звонки не отвлекали ее.

— Кэтрин Темплтон слушает. Чем могу быть полезна?

— Ты по-разному можешь быть мне полезна, славная моя, но только нас с тобой могут арестовать.

От исполненного сексуальности тембра Джоэла Кэтрин немедленно пробрала дрожь. Ее досада испарилась, подобно туману при восходе солнца. Она откинулась на спинку кресла и рассмеялась.

— Гм, звучит интригующе. Итак, что у тебя на уме?

— Если я тебе скажу, ты сегодня работать уже не будешь, да и я тоже. Так что лучше пока приберегу, — поддразнил Джоэл, и Кэтрин замерла в предвкушении.

— Буду ждать. Так зачем звонишь?

— А что, обязательно нужен повод? Может быть, мне просто приятно слышать твой голос, — почти шепотом сказал он, и у Кэтрин сладко сжалось сердце.

— Правда? Тебе нравится мой голос? — задохнувшись, переспросила она. — Между прочим, я не могу тебе сказать, как твой голос вот сейчас действует на меня.

— Кэтрин, позволь, я скажу тебе кое-что, — доверительным тоном проговорил Джоэл. — Твой голос… Знаешь, когда его слышишь, забываешь обо всем на свете.

— Это хорошо. Я рада, что ты иногда забываешь обо всем на свете.

— Наш разговор может лишить меня рабочей формы на остаток дня. Не знаю, как мне теперь удастся сосредоточиться, — проворчал он.

Кэтрин сжала в пальцах телефонный шнур и заулыбалась, устремив взгляд в потолок.

— Я бы посоветовала тебе принять холодный душ, но тут же вспомнила, что произошло после того, как ты в последний раз это средство испробовал.

Она не стала уточнять, так как знала: Джоэл вспомнил вчерашнее утро, когда она присоединилась к нему в душе. В результате струи воды нисколько не охладили их, напротив, они разогрелись до невероятной степени. В конце концов Джоэл опоздал на работу.

— Ты за это заплатишь, сладкая моя, — проворковал он, и Кэтрин издала негромкий смешок.

— Мне кажется, я уже расплатилась, и мне это понравилось, — парировала она. — Кстати, ты мне так и не рассказал, как реагировала твоя секретарша, когда ты появился в офисе.