Пламя любви погасло. В этом нет сомнения:

Шарли сама залила его. Но теперь она по крайней мере уверена – впервые после того страшного дня, – что Спенс когда-то любил ее.

Теперь весь вопрос в том, полностью, ли остыла зола любви, или же в ней еще остались тлеющие угли, из которых можно снова попробовать раздуть огонь.

За ужином Шарли едва притронулась к еде. Она даже не пыталась делать вид, что участвует в разговоре: все мысли ее были поглощены собственными бедами. Она снова и снова возвращалась к последнему разговору со Спенсом, пытаясь найти в нем хоть какой-то проблеск надежды на то, что еще не все потеряно. Но что она может сделать? Извиниться перед Спенсом за то, что оскорбила его сомнением? Конечно, с этого можно начать, но Шарли не надеялась, что одни слова способны что-то изменить. Нет, ей необходимо придумать что-то получше.

Как сказал Спенс? Иногда лучший способ признать свою вину – это сделать так, чтобы больше не причинять боли близкому. Кажется, что-то в этом духе. Быть может, Спенс так никогда и не поймет, что она хотела сказать. Но другого пути нет.

Шарлотта наконец не выдержала:

– Шарли, надеюсь, теперь ты поняла, каково ослушиваться предписаний врача.

– Что? А, я просто устала. Завтра будет легче.

– Ты не будешь ходить на работу до тех пор, пока окончательно не поправишься!

– У Шарли есть своя голова на плечах, Шарлотта, – вмешался Мартин.

Шарли уже успела заметить, что дядя в последнее время изменился. В голосе его появились новые нотки, но главное было не в этом: Мартин словно вновь обрел собственное достоинство, перестал всего бояться.

– Весьма неумная, должна я заметить, – буркнула Шарлотта.

Мартин подождал, пока Либби, убрав основное блюдо, подаст на десерт кекс с белым шоколадом.

– Шарлотта, может быть, нам стоит на время уехать отсюда? Тебе надо развеяться. Ты уже чувствуешь себя лучше…

– Кто тебе сказал?

– Гораздо лучше, чем осенью, – терпеливо продолжил Мартин. – Что ты скажешь по поводу морского круиза? Ты отдохнешь, наберешься сил. Подышишь пару месяцев соленым воздухом…

– Пару месяцев?

– Ну да. Можно, например, отправиться в кругосветное плавание.

– Пару месяцев? – повторила Шарлотта. – И ты готов на два месяца оставить Спенса во главе «Хадсон продактс»?

– А почему бы и нет? – спокойно ответил Мартин. – Он уже целый год руководит фирмой. А я теперь лишь номинальный глава, и, когда выйду на пенсию, Спенс займет мое место. – Откусив кекс, он произнес с набитым ртом: – Если, конечно, никуда отсюда не уедет.

– Что ты хочешь сказать? – уронила вилку Шарли.

Дядя одарил ее теплым, сочувственным взглядом.

– Именно то, что сказал: если он никуда отсюда не уедет. Но, похоже, все идет к тому…

Его недосказанная фраза показалась Шарли особенно зловещей. Разумеется, не требовалось особой проницательности, чтобы понять, что имел в виду Мартин. Спенс решил, что с него достаточно. У нее не будет времени с ним объясниться, дать ему понять, как она сожалеет о случившемся. Шарли хотелось закричать, однако она понимала Спенса. Что может ждать его в Хаммондс-Пойнте? Даже доброе имя, которое он с таким старанием создавал себе заново, опять облито грязью – и не по его вине.

– Тетя Шарлотта, – вдруг встрепенулась Шарли, – помните тот прием, про который вы говорили? Кажется, он будет сегодня? Когда он начинается?

– Невежливо прерывать старших, – сделала ей замечание тетка. – В восемь. Но если ты так устала, что не могла есть за ужином, из дома тебе лучше не выходить.

Но Шарли уже была на ногах.

– Я ненадолго.

Шарли не сомневалась, что знаменитого музыканта придут послушать все сливки Хаммонд-Пойнта, и не обманулась. Пробираясь сквозь толпу, она отмечала фамилии в мысленном списке: да, главные сплетники в полном составе. Пройдет немного времени, и то, что она сейчас скажет, разлетится по всему городу.

Шарли взяла у проходящего мимо официанта бокал шампанского – в основном для того, чтобы чем-то занять дрожащие руки. Все готово, а она еще понятия не имеет, с чего начать.

Повернув к чайному столику, Шарли буквально налетела на Спенса и тотчас же отскочила назад. Ей было бы гораздо легче сделать свое признание в его отсутствие.

Шампанское в ее бокале, взметнувшись штормовой волной, едва не выплеснулось Спенсу на рубашку. Уверенно взяв ее за запястье, он отвел ее руку на безопасное расстояние.

Шарли сморщилась от боли.

– Извини, – сказал Спенс, отпуская ее.

– Я сама виновата. Это шампанское могло бы добавиться к длинному списку того, за что я должна просить у тебя прощение, – тихо сказала девушка.

Спенс, собравшийся было уйти, с недоумением на лице стремительно обернулся.

– Дожили! – презрительно фыркнув, прокомментировала, обращаясь к приятельнице, разряженная дама.

Спенс, холодно кивнув, отступил в сторону. В душе у Шарли все перевернулось. Ее с детства учили не обращать внимания на подобную грубость; Спенсу пришлось ценою своей крови научиться не обращать на это внимания – по крайней мере делать вид, что это его не задевает.

Шарли резко повернулась к даме.

– Вероятно, вы удивлены, что это я приношу извинения? – она даже не постаралась говорить тихо.

По толпе пробежал ропот. Спенс, снова очутившись рядом с Шарли, взял ее за руку.

– Ты выпила слишком много шампанского, – тихо произнес он.

– Я к нему даже не прикоснулась. – Посмотрев на него, Шарли улыбнулась. – Не беспокойся, у меня все в порядке. Но я должна кое-что сказать.

Девушка повысила голос, и, хотя смотрела она на Спенса, стало ясно, что обращается она ко всем присутствующим.

– Разрыв помолвки явился самой большой моей ошибкой, – звонким голосом произнесла Шарли, – и я глубоко сожалею о собственной глупости. Единственным оправданием является то, что я смогла полностью оценить достоинства мужчины, с которым должна была связать свою судьбу, лишь когда он совершил два абсолютно бескорыстных поступка.

Спенс, побледнев, стиснул зубы. Шарли не знала, вызвано это потрясением, гневом или страхом, что она сейчас поведает присутствующим об этих бескорыстных поступках – спасении ее жизни и чести Мартина. Она сказала себе, что это не имеет значения: останавливаться уже слишком поздно.

– И я хочу, чтобы он и вы все знали, что, если бы в моих силах было изменить случившееся, я без колебаний сделала бы это. Я почла бы за честь стать женой Спенса.

Прошло пять бесконечно долгих секунд. Спенс молчал. Шарли повернулась к выходу. Если она и выставила себя на всеобщее посмешище, то во имя доброго дела. А сейчас пора быстро уйти, опередив поток любопытных вопросов.

Шарли не смогла бы ответить, почему направилась прямо в домик садовника. Наверное, ей просто захотелось побыть одной. Свет она зажигать не стала. Свет зажженных в саду фонарей отбрасывал на стены причудливые тени. Глаза девушки быстро привыкли к полумраку, и она огляделась вокруг.

Увидев, что вся заказанная мебель уже доставлена, она рассеянно подумала, когда же это случилось. Сейчас перед камином стояли два мягких кресла с высокими спинками, а между ними – уютный столик. В комнатах пахло свежей краской и кожей. Но к этим приятным запахам примешивалось нечто, определимое только одним словом: одиночество. Сложись все иначе, сейчас домик был бы наполнен ароматом кофе и свежих булочек, смешанным с аурой любви.

Шарли погладила спинку кушетки, по-прежнему неуклюже стоящей посреди гостиной, как и в тот день три недели назад…

Опустив руки в карманы пальто, она нащупала письмо Спенса. В комнате было слишком темно, чтобы перечесть его, но прикосновение к шуршащей бумаге подействовало на девушку успокаивающе. Когда-то Спенс ее любил. Даже сегодня вечером Шарли увидела в его глазах отблески той любви – но только отблески.

Опустившись в кресло, она уставилась взглядом в неразожженный камин, гладя письмо. Она сделала все, что в ее силах. Возможно, перед отъездом из Хаммондс-Пойнта Спенс зайдет с ней попрощаться…