Дез дотронулся до голубого утенка. Утенок выскользнул у него из рук, и тут же стал наполовину белым, а ладони Деза покрылись голубой краской.

  — Как я понимаю, далеко не все эти игрушки предназначены для ванны.

  — Ты абсолютно прав. В Лейкмонте не оказалось достаточного количества пластиковых игрушек, поэтому остальное я купила у флориста и в лавке народных промыслов. Но почему тебя это так взволновало?

  Дез поднял вверх руки и показал Джине свои синие ладони.

  — Нам остается только надеяться, что краска смоется с нас так же легко, как и с них. В противном случае нам с тобой будет не до веселья.

  Наутро после пари в музее собрались все его сотрудники. Пришли даже те, кого Джина не видела несколько недель. Все они хотели знать, смогла ли она отмыться от синей краски.

  На самом деле, для того чтобы смыть с себя краску, ей понадобилось больше часа. Краска не поддавалась, и в конце концов она натерла себя с головы до ног скрабом для лица. Только после этого ее тело снова приобрело естественный цвет. Каким образом краска, легко смывшаяся с игрушек, так быстро въелась ей в кожу, осталось загадкой.

  Джина воспользовалась благоприятной возможностью и вручила каждому сотруднику музея по пачке билетов на благотворительную ярмарку, до которой оставалось всего несколько дней. Когда Джина расставалась с последней пачкой билетов, в музей вошел Дез.

  — Ты прекрасно выглядишь, — поприветствовала его Джина.

  — В какой-то момент я уже подумал, что мне придется сдавать себя в химчистку. Я принес чек, чтобы сделать свой взнос в фонд музея.

  Джина не шелохнулась.

  — Если хочешь, мы устроим на ярмарке церемонию в твою честь. Хотя я отработала каждый цент из этих денег. Двести долларов в минуту, не так ли? — спросила Джина, протягивая руку.

  Дез поднял вверх руку, в которой был зажат чек.

  — Я не вычел ни цента даже за твою проделку с купальником. Это против моих правил.

  — И правильно сделал. Ты мне еще за это прибавить должен. Оставшаяся у меня часть купальника теперь абсолютно бесполезна.

  — Ты не права, Джина. Относись к ней как к запасной детали.

  — Я подумаю об этом. Приятно с тобой поболтать, но у меня сегодня много дел.

  Дез кивнул головой в сторону коробки, которая все еще стояла между колоннами.

  — Я смотрю, ты еще не поставила на место вазу для печенья.

  — У меня совсем не было для этого времени. — Джина начала доставать из коробки бумагу. — Итак, вернемся к условиям нашей сделки.

  Джина достала из коробки последний экспонат, но вазы для печенья там не было. Все остальные экспонаты, которые она брала с собой на студию, были на месте, но ваза исчезла.

  — Странно. Пойду спрошу. Может быть, кто-то увидел, что она стоит здесь, и решил поставить ее на место.

  Но вазы не было и на ее обычном месте. Элеонор, которая одна оставалась в музее почти всю пятницу, сказала, что не прикасалась к ней.

  — Вы находились в вестибюле сегодня с самого открытия музея, Джина, — напомнила Элеонор. — Так что никто из сотрудников не мог взять ее.

  Полдюжины сотрудников отправились обыскивать музей. Это не заняло много времени. Но вскоре пришлось признать неизбежное: знаменитая ваза для печенья, принадлежавшая Эсси Керриган, пропала.

  Слезы обожгли Джине веки.

  — Это моя вина.

  Дез, помогавший искать вазу, а затем тихо усевшийся на карниз между колоннами, сказал:

  — Я тоже виноват. Я принес ее в музей в самое неподходящее время.

  — Нет, это я во всем виновата. Я оставила коробку здесь без присмотра, — сказала Джина.

  — Наверху она тоже вряд ли была бы в безопасности, — пытался успокоить ее Дез. — Ее оттуда даже легче было бы украсть.

  — Если ты хочешь, чтобы мне стало хуже, Дез, то ты все делаешь правильно. Я знаю, что безопасность музея организована не на должном уровне.

  — Правда заключается в том, что, если уж кто-то решил украсть вазу, он украл бы ее, где бы она ни стояла. Зачем она им понадобилась, не могу понять, — продолжал рассуждать Дез.

  Джина прислонилась к стержню винтовой лестницы, грустно опустив плечи. Все сотрудники музея сразу куда-то пропали.

  Дез соскочил с карниза, на котором сидел.

  — Ладно, Джина, давай поднимемся к тебе в кабинет.

  — Конечно, — пролепетала Джина. — Здесь нет больше ничего особенно ценного, что можно было бы украсть.

  — Выброси это из головы. Ты потеряла только один экспонат, но у тебя остались все остальные четырнадцать тысяч семьдесят шесть экспонатов.

  — Но это был очень ценный экспонат, — грустно произнесла Джина.

  — Ценный для кого? Для тебя или для Эсси? — неожиданно спросил Дез.

  — Для нас обеих, — ответила Джина, не задумываясь.

  Винтовая лестница, по которой она поднималась столько раз, сейчас казалась такой длинной. На полпути Джина остановилась и посмотрела на Деза. Подозрение закралось ей в душу. Уж не Дез ли выкрал бесценный экспонат?

  Ваза определенно была в коробке, когда Джина покидала телестудию. Она прекрасно помнит, как Дез осторожно заворачивал ее в бумагу и потом положил в коробку. Значит, в машине Деза ваза еще была в коробке. Но, когда он принес коробку в музей, она даже не заглянула внутрь. Она прекрасно помнит, как Дез вошел в музей, прижимая коробку к себе одной рукой, будто она была не тяжелее птичьего перышка. Он поставил ее на карниз между колоннами.

  “Какая чушь!” — подумала Джина. Зачем Дезу понадобилась старинная ваза для печенья? Такие люди, как он, не дорожат историей своего рода. У этого человека было столько же сентиментальных чувств, сколько у самой вазы, а может быть, и меньше. К тому же Дез не мог знать, что Джина не проверит коробку, когда он принесет ее в музей.

  Ну, конечно же, Дез не брал вазы. Этот внезапный приступ подозрительности был просто безумием. Чувство вины оказалось такой тяжелой ношей, что она пыталась переложить ее на другого человека. Кто угодно, только не она.

  Когда Джина поняла, что с ней происходит, чувство вины в ней только усилилось. Слезы, переполнявшие ее, с новой силой хлынули из глаз.

  Дез обнял ее за плечи, и она заплакала еще сильнее. Если бы он узнал, что Джина подозревает его в краже, он не стал бы ее успокаивать.

  Дез передал Джине салфетку из пачки, лежавшей у нее на столе.

  — Мы все уладим, милая, — нежным голосом пообещал он.

  Но Джина не переставала горько всхлипывать.

  — Каким образом это можно уладить? — едва выговаривая слова, спросила она. — В конце концов, дело не только в этой вазе. Я не хотела, чтобы дело Эсси пропало, чтобы музей прекратил свое существование. Я хотела, чтобы он стал знаменитым. Но вместо этого я потеряла драгоценную вазу Эсси!

  — Ты сделаешь музей знаменитым, Джина. Давай подумаем о том предложении, что ты мне сделала.

  — Ты имеешь в виду обмен здания универмага “Тайлер-Роял” на дом Эсси? — стирая со щек размазавшуюся тушь, спросила Джина. — Ты принял решение?

  — Я все обдумал. Мы можем совершить сделку, — кивнул Дез.

  Джина удивленно посмотрела на него и снова залилась слезами.

  — Ты прекрасно знаешь, что музей не сможет содержать такое огромное здание. Ты сам не так давно твердил мне об этом.

  — Джина, мы сможем выработать взаимовыгодное решение. Для этого тебе нужно просто перестать плакать. Идет?

  Неожиданно слова Деза возымели свое действие. Человек, который терпеть не мог старинные здания, вдруг меняется на глазах и идет на огромные финансовые жертвы для того, чтобы она получила, что хотела. Может быть, ей все это только снится?

  Только так он может получить дом Эсси, — подсказал Джине внутренний голос.

  С самой первой встречи с Дезом Джина поняла, что он необычный человек. Не такой, как все. Но сейчас... Сейчас он готов воплотить в жизнь ее мечту!