Его недоумение при виде ее слез было искренним. Он действительно не понимал, почему она плакала.

Сара едва не рассмеялась. Здорово: сначала слезы, потом смех. Определенно беременность заставила взыграть гормоны! Как будто по сигналу, зашевелился ребенок. То ли он брыкался, то ли переворачивался. Сара положила руки на живот. Волна любви и глубокой нежности к драгоценному существу, которое она носила, охватила ее. Она с самого начала хотела создать семью. Правда, откладывала разговор об этом с Алеком — все время ждала подходящего момента.

Если бы она знала, что беременна, до того, как уйти, решилась бы она на этот шаг? Или осталась бы и попыталась что-то изменить?

Бесполезные размышления.

Пока румянилось мясо, Сара пыталась представить себе грядущее событие, но мыслями возвращалась к Алеку. Какое плотное и здоровое у него тело. Его руки, несмотря на гипс на одной из них, держали ее так, будто хотели защитить от всех опасностей в мире. Они словно бы объединились на мгновение. Или она принимает желаемое за действительное?

Следующая неделя тянулась очень медленно. Сара старалась держаться от Алека как можно дальше. Это было нетрудно, так как он всячески ее избегал. Жить вместе оказалось в конце концов не тяжело, если не считать ощущения, будто она ходит по самому краю. Один неверный шаг — и катастрофа.

Ее возмущало, что он вызывает в ней эти чувства. Надо было расслабиться, а она все время нервничает.

С едой было хуже всего. Она тихо готовила себе поесть, но Алек, услышав ее, часто входил в кухню и, прислонясь к стойке, наблюдал за нею, пока она не предлагала приготовить для двоих. Дважды он ездил в главный корпус, чтобы связаться с секретаршей, и оставался там обедать. Сегодня вечером он вошел, когда она начала готовить жаркое, и торчал в кухне, пока она не спросила, не хочет ли он тоже поесть. Они ели на крыльце, наслаждаясь прохладой, так как температура упала.

— Телевизора нет, что ты делаешь по вечерам? — спросил он. Она уже знала, что ему всегда есть что делать, для чтения хватает сообщений и отчетов.

— Я люблю посидеть у озера. Привезла несколько книг, но здесь так необычно и красиво, что хочется прочувствовать это. Я люблю покой. Иногда удается увидеть оленя или енота.

Он кивнул.

— Может быть, я пойду с тобою сегодня вечером. А то я видел озеро только с крыльца.

У Сары подпрыгнуло сердце. Он впервые пожелал провести время вдвоем. Неужели преодолел свою досаду на то, что она не сказала ему о ребенке?

— Пойдем, если хочешь. Но сперва я вымою посуду. Это быстро.

— А я соберу ее.

— Да нет, я справлюсь. — Она поднялась и взяла тарелку. Он тоже поднялся и взял свою.

— Ты же знаешь наше правило: тот, кто готовит, не должен собирать посуду и мыть ее. Конечно, вымыть посуду из-за гипса я не смогу, но свою часть работы вполне способен выполнить.

Сара кивнула и вспомнила, что он рассказывал ей о правилах, которые установили они с отцом и братом. Вообще-то Алек никогда не говорил о своем детстве, о своей семье, и все, что она знала, в основном рассказал ей Уайатт. В частности о том, что их мать ушла, когда Алеку было пять лет.

Теперь Сара могла понять женщину, которая уходит от своего мужа. Разве она сделала не то же самое? Но бросить детей? Никогда! Она остро чувствовала страдания пятилетнего ребенка, который, возможно, всю свою жизнь задавался вопросом, где его мать и почему она не вернулась домой.

Убрав посуду, Сара направилась к лестнице.

— Сбегаю, быстренько возьму жакет.

— Я принесу его. Может, тебе не стоит подниматься по лестнице и все такое. В твоем положении…

Она тихо засмеялась.

— Спасибо, Алек, но мне нужно больше двигаться. Поэтому мне так здесь и нравится — я могу подолгу гулять и обследовать местность. Видишь ли, я ведь не больна.

Он нахмурился.

— А не опасно ли ходить на прогулки одной? Что, если упадешь или что-нибудь подобное?

— Я хожу осторожно. Запоздалая, однако, заботливость.

К тому времени, когда они дошли до озера, Сара взяла себя в руки. Пока они шли по дорожке от дома до берега озера, Алек дважды прикасался к ней, и всякий раз она испытывала естественную женскую реакцию на прикосновения мужчины.

Конечно, горько было, что она не смогла полностью завоевать внимание Алека, не будучи беременной, но ее радовали эти ощущения. Они показывали, по крайней мере, что женщина жива в ней. Кто знает, может, однажды она влюбится в другого мужчину, как ни трудно в это поверить. А сейчас достаточно и такой компании на прогулке.

— Красиво, правда? — спросила она, когда они вышли из-за деревьев и остановились перед озером.

Оно блестело, освещенное последними лучами солнца, было гладкое, как стекло, и в нем отражался дальний берег. На зеркальной поверхности озера все еще было разбросано несколько лодочек. До берега доносился смех.

— Хочешь посидеть на причале? — невольно спросила Сара. И, не дожидаясь ответа, пошла к деревянному сооружению. Вдали виднелся большой корабль, огни которого становились все ярче по мере того, как на землю ложились сумерки.

Усевшись на краю, Сара опустила ноги. Они немного не доставали до земли. Алек сел рядом с нею.

— А ты сможешь встать?

Она засмеялась от наполняющей ее радости тихого вечера.

— Если не смогу, ты, как кран, поднимешь меня.

Справа от причала была привязана маленькая гребная лодка, а за нею двухместный водный велосипед.

— Мне хочется как-нибудь покататься на велосипеде, — заметила она. — Но нужен напарник.

Он с минуту внимательно смотрел на нее.

— А мы не потопим эту штуку? Разве она не для ребятишек?

— Нет, это для тех, кто живет в коттеджах. Я видела, как на них катаются взрослые. Думаю, это весело.

— Весело? Мы все равно вымокнем, даже если не опрокинемся.

— Мы? — Она снова засмеялась. — Я не говорила, что ты должен быть моим напарником.

— А кто же еще здесь есть? — Он понял, что не хочет, чтобы она с кем-то другим каталась на водном велосипеде. С ужасом осознав это, он снова посмотрел на водный велосипед. Тот казался игрушечным. Наверняка с трудом вмещал двух взрослых людей. Они будут сидеть, прижав бедро к бедру, плечо к плечу. Ее сладкий аромат будет обволакивать их. Он услышит ее звонкий, радостный смех.

Это будет совсем неплохо, размышлял Алек. Возможно, Уайатт прав. И доктор. И Сара. Возможно, ему надо расширить горизонты своей жизни и узнать поближе, что еще существует помимо работы.

— Ладно, я не прочь, если ты так хочешь.

— Но тебе нельзя мочить гипс, — напомнила она.

— Хочешь сказать, что мы не справимся с управлением? Что можем оказаться в озере? — спросил он, притворно возмущаясь.

— А ты полностью отметаешь такую возможность? Вода холодная. Удивительно, но я видела вчера, как в ней резвились ребятишки.

— У детей нет термостата. Помню, мы с Уайаттом играли в холодной речной воде, когда никто больше не решался войти в нее. Но мы не ощущали холода.

— Какими вы оба были маленькими?

Внутренне трепеща оттого, что Алек заговорил о своем прошлом, она едва дышала, боясь, что он замолчит.

— Хулиганами, если верить моему отцу.

Она отвела назад руки, оперлась на них и стала смотреть на воду, слушая Алека, который рассказывал ей необыкновенную историю о себе и своем брате. Закрыв глаза, она прислушивалась к звучанию его голоса, к оттенкам интонации. При таких речевых данных неудивительно, что он блистательный обвинитель.

Вдруг Алек замолчал. Она открыла глаза и посмотрела на него. Его глаза были закрыты.

— Что с тобой? — Она села и положила ладонь ему на руку.

— Снова закружилась голова. Это изредка случается и проходит.

— Ляг на причал. Когда пройдет, пойдем к дому.

Алек лег на спину, и Сара легла рядом. На темном небе начали появляться звезды. Найдут ли они дорогу домой? Ни он, ни она не взяли фонарика. В тени деревьев, кто знает, увидят ли они дорожку.