— Вы прекрасно знаете, что мне нравится...

Стар засмеялась низким гортанным смехом.

— Видимо, вы научились колдовству в ваших заморских странах, — произнес Ной, скрипнув зубами. В эту минуту он ничем не напоминал утонченного рассудительного доктора. Могучий и необузданный, он возбуждал сейчас сильнее, чем штормовой ветер.

— Какому колдовству?

— Такому, от которого мужчина забывает все, кроме стремления раствориться в женщине, не выпускать ее из объятий до тех пор, пока она не забудет, что значит быть порознь.

У Стар затрепетали ресницы.

— Я уже говорила, что прежде не испытывала ничего подобного, — сказала она. — Мне казалось, что сексу придают слишком большое значение, а он вовсе не стоит того, чтобы мять свежие простыни.

Ной медленно выпустил ее запястья и очертил большим пальцем округлость ее щеки и подбородка.

— Вполне справедливо. А что вы думаете теперь?

— Ну... что все это может оказаться самообманом.

— Вы знаете, что это не так, — проворчал он.

Стар закрыла глаза, чтобы избежать его напряженного и пламенного взгляда. Если их взаимное тяготение и не являлось самообманом, то возможность ошибки — космических масштабов — была более чем вероятной.

— Стар! — Он слегка встряхнул ее за плечи.

— Да, кажется, это не самообман, — неохотно прошептала она.

— Еще бы! — Ной обхватил лицо Стар ладонями и легко коснулся ее губ своими, теплыми и соблазнительными.

Стар хорошо знала, чего он ждет, и в награду за его терпение наконец раскрыла губы навстречу поцелую. На вкус поцелуй был свежим, ясным, шелковистым, и постепенно плавные скольжения губ завораживали ее все сильнее, глубже затягивали в таинственный омут. Делалось страшно от той власти, которую Ной приобрел над ней, но боялась только одна ее половина, другая же хотела, чтобы все это продолжалось бесконечно. И Ной целовал ее так, словно все отпущенное миру время принадлежало только ему. Никогда еще Стар не переживала более упоительного чувства, чем то, которое охватило ее сейчас. Ни опасные приключения, ни редкий кадр, запечатленный на пленке, ни дальние страны с их разнообразием языков и экзотическими ландшафтами не волновали ее до такой степени.

Стар застонала, всеми легкими вбирая в себя дыхание Ноя, и погрузила пальцы в его густые волосы, стараясь забыть о сообщении, оставленном на автоответчике нью-йоркского телефона... о билете на самолет, вероятно уже заказанном, о расстоянии, которое скоро разъединит их.

Почувствовав ее напряжение, Ной отстранился и заглянул ей в глаза. Страсть все еще пылала на лице Стар, но она сочеталась с другим, трудноуловимым чувством. Этого было достаточно, чтобы Ной умерил свой пыл.

— Стар... — тихо позвал он, легко проводя пальцем по ее нижней губе. Никогда ни с одной женщиной он не терял власти над собой до такой степени, но все же он сумел укротить себя, когда ему показалось, что Стар этого хочет. — Что случилось?

По телу Стар пробежал чувственный трепет. Она молча взяла его руку, потянула ее вниз и положила на упругие округлости своих грудей. Он осторожно принялся ласкать ее, отмечая каждый прерывистый вздох, слетавший с ее губ. Запах ее кожи кружил ему голову, кровь приливала к вискам. Он снова жадно прильнул к ее губам, смутно догадываясь, что большего сближения она не позволит. Вот черт! Он чувствовал сейчас смертельную усталость, глаза у него болели от бессонной ночи, но он мог думать только о своей страсти к ней. Что это она сказала как-то о своих родителях? Что они верят в Великую Любовь, в возвышенную страсть, проходящую через всю жизнь. В этом, пожалуй, есть какой-то смысл. Он мог бы объяснить физическое влечение с научной точки зрения, но все сводилось к одному — Стар Грэнджер воспламеняла его, как никакая другая женщина.

— Я видела сон о нас, — спустя минуту прошептала Стар, когда он склонился лицом к ее шее, давая им обоим возможность перевести дыхание. — Мы сидели в горячей ванне, и нас окутывал туман.

Из груди Ноя вырвался не то стон, не то смех. Горячая ванна! С того злополучного вечера он к ней не приближался.

— Мы были единственными людьми во всей вселенной, — продолжала Стар. Ной поцеловал ее грудь, и дальнейшие слова застряли у нее в горле. К чему чувственные образы из сновидений, если наяву достаточно соблазнов?

Стар зажмурилась от восторга и боли, которые пронзили ей грудь. Разве можно, испытывая друг к другу такое жгучее желание, не прийти к согласию?

Не стоит думать об этом, надо просто отдаться чувствам. Несчастье Стар заключалось в том, что она всегда слишком много размышляла. А страсть существует сама по себе, как неподвластная разуму природная стихия.

Но мысли Стар рассеялись без уговоров, когда грудь ее снова обхватили руки Ноя, горячие и нежные одновременно. Сейчас Стар не хотела нежности, она хотела немедленно избавиться от жажды, терзавшей ее изнутри.

— Ной... если бы... я хочу сказать... О Боже! — простонала она, когда его обтянутые джинсами бедра прижались к ее животу, и отчаянно изогнулась.

— Тсс. Не надо бояться.

Стар затрепетала. Ной несколько ослабил свой напор. Распахнув на ней рубашку, он стал покрывать поцелуями ее живот и бедра. Стар застыла, когда он вдруг провел пальцем по шраму на ее ноге, но не сказал ничего и через секунду слегка стиснул зубами кожу на подъеме ступни. Он заставил Стар почувствовать, что каждый сантиметр на ее теле, а не только пресловутые женские прелести, заслуживает ласки. Стар томно вытянулась, каждая жилка внутри у нее напряглась, отзываясь на сладостное волнение, охватившее все ее существо.

— Тебе все еще хочется спать? — спросил Ной голосом, хриплым от желания. Его сильные пальцы гладили и терли ее ступню, нажимая на самые возбуждающие точки, и Стар улыбнулась, ловя себя на том, что даже в эти страстные минуты иронически удивляется, как это ступни могут способствовать тому, что она превращается в тающее желе. Она сгребла подушки, подсунула их себе под голову и закрыла глаза.

— Конечно. Вздремну немного, пока ты делаешь мне массаж.

— Не выйдет, женщина, — прорычал Ной и, схватив ее за лодыжки, потянул вниз.

Стар со смехом съехала с мягкого холма.

— Так-то лучше, — сказал Ной с шутливым самодовольством. — Женщине надо дать понять, кто тут главный.

— Ого! — Стар приподнялась на локтях и увидела, что она почти совсем нагая, а Ной стоит на коленях у ее ног. Стар облизала губы, дыхание ее участилось. Но ей даже в голову не пришло устыдиться. Рубашка на Ное была распахнута, темная щетина на щеках делала его больше похожим на разбойника, чем на добропорядочного доктора. Но в конце концов, цивилизация — всего лишь тонкий слой лакировки... — Ной!

Он улыбнулся сладострастной улыбкой обладателя, как ни странно ничуть ее не разозлившей, напротив — Стар вся затрепетала от радостного ожидания. Его ладони заскользили по ее ногам вверх... Каждая очередная ласка заставляла содрогаться все ее тело. Он мешкал, как ей показалось, мучительно долго перед узкой полоской кружев, облегавшей ее бедра, и вот Стар снова ощутила на себе тяжесть его тела... Стар не могла скрыть свое изумление. Несмотря на крайнюю степень возбуждения, Ной, казалось, вовсе не спешил. Хотя Стар и не могла похвастаться богатым опытом интимного общения, она знала, что обычно мужчины склонны торопить события.

— Ты пахнешь жимолостью, — проговорил он. — Как в тот первый день, на пожаре.

Стар моргнула. Он не сердился, не упрекал. Ей казалось, что любое воспоминание о пожаре или о ее подвигах охладит его пыл в мгновение ока.

— Я всегда любил запах жимолости, — прошептал Ной, целуя кончики ее грудей. — А теперь люблю еще больше.

Он медленно выпустил ее и лег рядом. На миг Стар решила, что Ной утратил к ней интерес, но он продолжал тесно прижиматься к ней.

— Ной!

Его губы изогнулись в чарующей улыбке.

— Да?

— Ты не... я хочу сказать, что ты, по-моему... — Стар потупилась, пытаясь точнее сформулировать свою мысль. Это оказалось нелегко. Наверное, лучше перестать мямлить и сказать прямо. — Мне показалось, ты совсем готов был... большинство мужчин...