— Довольно болтать! За дело!

Джим наклонился, взял в левую руку один стержень, а в правую — молоток. Потом, приставив к стволу эвкалипта острие, размашистыми ударами вбил в толщу древесины шестидесятисантиметровую, толщиной в палец, железку.

— Я понял, ты хочешь устроить лестницу.

— Да, хозяин!.. С единственной стойкой, которой будет сам ствол.

— Довольно просто. Это мне в голову не приходило.

— Не сразу сообразишь. А обойдется это вам всего в тысячу обещанных долларов.

— Договорились, я не отказываюсь от слова.

Первый штырь был вбит на высоте человеческого роста и высовывался сантиметров на сорок пять. Джим подвесил на него крюками маленькую ступеньку и поудобней устроился на дощечке. К стержню он привязал тонкую веревку, другой конец которой остался свернут кольцами на земле.

Кроме того, у Джима на шее висел парусиновый мешок, в котором лежали молоток и пять-шесть будущих ступеней.

Освоившись, он вбил следующий штырь, затем молоток вернулся в мешок, а покоритель высоты, стоя на первой ступеньке, привязал следующую, повыше.

Продвигался он медленно, но верно. Со ступени на ступень, и так — до высоты четырех метров. Уже начала вырисовываться спираль будущей лестницы, которая обовьет гиганта флоры, как фабричную трубу.

Удары молотка звонко стучали по древесине, резонировали и отдавались во всем дереве. Попугаи, взволнованные стуком, беспорядочно вспархивали отовсюду, протестуя резкими криками.

Джим на минуту перестал стучать: его мешок опустел, штырей больше не было. Отвязав веревку от ступеньки, на которой сидел, он перекинул ее через ту, что была выше, спустил конец на землю и сказал:

— Хозяин, прошу вас, распорядитесь, чтобы мне послали несколько железных стержней.

— Да, это все разумно, хорошо налажено, только медленно.

— И утомительно, но иначе не получится.

Во время этого короткого разговора полдюжины штырей были уложены в пучок и привязаны к нижнему концу веревки.

— Готово, подымай! — скомандовал хозяин.

Джим потянул за другой конец, подвел груз к себе, переложил стержни в мешок, подобрал веревку и снова стал стучать.

Постукивая, карабкаясь, подвешивая ступеньку за ступенькой, он поднялся еще на три метра. Спираль, как бы на огромных гвоздях, все ясней вырисовывалась вокруг ствола.

Теперь снова нужно было протянуть веревку, привязать новые железные штыри, поднять их, развязать, переложить в мешок, один за другим забить…

Да, все это отнимало время, много времени. Но другого способа уверенно, безопасно добраться до вершины просто нет. А главным требованием была именно безопасность.

Чем выше, тем более усложнялась и затягивалась работа. Вскоре подвеска одной ступени требовала уже пяти или шести минут. На середине потребуется десять. А какая адская усталость наваливается на человека, который, несмотря на силу и выносливость, все же должен хоть немного отдохнуть!

Наверху ничто не шевелилось, не появлялось. Беглецы упорно не показывались и молчали. Хорошо укрытые за огромными ветвями, они никак не попадались на ухищрения главаря, который напрасно суетился с биноклем под деревом.

В тени, которую скупо отмеряли висевшие вертикально листья, мужчины лежали, дремали, порой тихо переговаривались. Обсуждали, сколько времени требует установка одной ступени, сколько — всей лестницы, и то, почему это главарю пришла такая фантазия.

Дело двигалось. Однако заключившие пари, что оно будет кончено к вечеру, проиграли. На закате Джиму оставалось еще метров двенадцать до окончания изнурительной работы.

Он спустился полумертвым от усталости, поел, вытянулся на песке и заснул со словами:

— Завтра начну еще в сумерках… через два часа буду в этом чертовом попугайнике!

На рассвете все были на ногах. Джим промочил горло и полез вверх. Внизу начали уже волноваться в ожидании, когда же раскроется томившая их тайна.

Несмотря на внешнее спокойствие, волновался и хозяин. Он считал, что наверху засели беглецы. Только когда же Джим доберется до них? Может быть, они решили показаться внезапно и сбросить вниз смелого восходителя?

На всякий случай он крикнул беглецам:

— Вы попались! Не сопротивляйтесь… Я все забуду… Король шерсти заплатит за вас выкуп! Слышите? Сдавайтесь, и я вас пощажу.

Ни слова в ответ! Ни единого движения, которое могло бы выдать присутствие людей. Джим все стучит. Это уже последняя ступенька. Вот он испустил радостный крик, который был едва слышен из-за стрекота попугаев.

— Ура! Я добрался! Хозяин, я добрался, ура!

— Браво! — сказал хозяин, отчетливо выговаривая слова. — Получишь лишних сто долларов!

Джим сунул кинжал в зубы, чтобы двигаться свободно, и ловко поднялся в середину кроны. Послышался его победный крик:

— Хозяин, я их вижу… вот, надо мной… в белой куртке! Сдавайтесь, шельмецы! Сдавайтесь! Сейчас я вас!

Бандит кричал во все горло, и слова, отраженные массой листвы, доходили особенно четко. Они вызвали внизу напряженную тишину, которая длилась минут пять.

Потом снова послышался голос Джима, но на этот раз голос ярости, отчаяния:

— Негодяи, мошенники, прохиндеи! Сукины дети!.. Они нас обвели вокруг пальца… как маленьких! Будьте вы прокляты!

И тут же нечто белое, два больших предмета, пронизали толстый свод листвы. Они отскакивали от ветви к ветви и обрушились на землю. Толпа испуганно ахнула, еще не поняв, в чем дело.

Вдруг яростный, возмущенный вой послышался изо всех глоток. Перевернувшись в воздухе еще раз, оба предмета грохнулись оземь. Трудный и опасный подъем, нечеловеческая усталость, изматывающее волнение, назначенная и заработанная награда, надежда, ожидание и тревоги… короче, весь этот спектакль и финальный ультиматум, все это привело к жалкому результату — обретению двух набитых эвкалиптовыми листьями курток!

Если бы Тотор мог услышать этот град проклятий… если бы мог увидеть оторопь на ошпаренном лице главаря бушрейнджеров!

Беглецы исчезли, как шарик фокусника. Напрасно Джим, с риском сломать себе шею, упорно искал их по всей густолиственной кроне. Там не было никого, абсолютно никого! И ему пришлось подчиниться жестокой, издевательской очевидности: никаких следов человеческих существ, кроме двух курток!

Но это еще не все: когда все неистовствовали и ругались, и главарь больше всех, со стороны поселка послышались три взрыва.

Что это? Нападение? Или сигнал? Пожалуй, это пушечные выстрелы. Главарь страшно выругался и закричал дрожащим голосом:

— Тревога! Тысяча чертей! Тревога! Быстро, галопом! Должно быть, случилось что-то ужасное!

А вот что произошло с того момента, когда Меринос уронил кхамин на каску человека, напыщенно именовавшего себя Королем Ночи.

Сначала Меринос и Тотор сочли, что безнадежно пропали. Бо успокоил их жестом и сказал:

— Они нас еще не заполучили!

— Но что с нами будет, раз мы не можем спуститься? — спросил Тотор.

Бо ответил загадочно:

— Кто знает?!

— Так что же делать?

— Не двигаться до ночи.

— Без еды, питья? — простонал Меринос, который слишком любил хорошо покушать.

— И без сна, — всерьез ответил Бо.

— Но разрешаем тебе пососать палец, — не менее серьезно добавил уже воспрянувший духом Тотор.

Внезапно австралийцу пришла в голову мысль. Всего можно было ожидать от столь жестокого и испорченного человека, как Король Ночи. Прежде всего могут заметить и подстрелить из карабина.

— Сними куртку, — сказал дикарь Тотору.

— Зачем?

— Увидишь… только не размахивай руками.

А дело было так.

Пока Тотор осторожно раздевался, Бо оборвал рядом с собой листья и набил ими куртку, превратив ее в чучело. Закончив работу, он сказал Мериносу:

— Твоя очередь.

Через несколько минут блуза покойного Ли также была набита листьями. Американец догадался:

— Понимаю, это приманка…

— Да, у нас это называют еще наживкой для простаков, — уточнил Тотор. — Так и есть!