Спирали ветра и пыли.

Обозная прислуга под обстреленный воздух

Порубила посторомки и пошла тупотиться,

Но туша битюжьего тяжеловоза

Не легкий аллюр кавалерийской птицы.

Медные монументы крупами качая,

Только распахивали землю зря,

И подкидываемые кашевары в отчаяньи

Дули бестолково берданный заряд.

Черные юнкера летели на голь,

Словно гарцуя в Петербурге на манеже,

И в школе отпущенной, влюбленно занеженной

Саблей настреливали синий огонь.

Но кое-кто вырвался. В роспыхе шинели

На миг мелькнуло золотое жерсе.

Тата. Татуся. А в сугробах келья,

Где на кровати распоротый корсет.

Там еще на столике лебяжья пуховка,

Глазастая сумочка из кожи змеи,

Там еще в зеркале - раскосенькие бровки,

Радужные зубы, губыньки мои.

Да еще в ноздрях его, как молоко крепкая,

Женской испарины неистовая даль;

Да еще на пальцах ускользающая лепка,

Упругая, как ветер, нежная, как вода.

При ней батрак. Он лупит коня ей

И что-то кричит, да видно охрип.

И вдруг свалился коню под махры

А сзади в упор гусар нагоняет.

Долго ли с девкой? Берут наповал их.

Вот перелапил к себе... На седло...

К лесу пошел теперь заморенный валах...

Целует, шкетюга... Отгибает ей лоб...

Эх-ма!

Улялаев був: выверчено вiко,

Дiрка в пидбородце тай в ухi серга.

Зроду нэ бачено такого чоловiка,

Як той батько Улялаев Серга.

"Айда, нашша!!"... Вылетал батька

Над желтым клыком рыжебривый рот.

Дулю ж вам, шайтани, нехай вашу мать-ка

Скрозь брюхо в рот и навыворот.

Жах! Врубился! С чортовых ног

Вздыбил над прапором гриву в дым,

Брызнул в горло лунный клинок

По самые никуды... Мм!..

Гривы, гривы. Ордынская банда

Лезла как попало в свой орущий базар,

Пока запрыгал горох барабана

В пыльный пех резервных казарм.

Черной блещью, в облаке марев

В дзазанге скакал канонадный парк

Як выйшла над гаем сизая хмара.

Сизая хмара, багровый пар.

Аул Урда (Ханская Ставка).

III-1924

ГЛАВА IV

Буранск - город сытый. Хлебный вывоз

3000000 пудов в год,

Кожье, джебага1, пушнина, грива,

Мясной и молочный скот.

По жилам рек пивоваренный солод,

Выкунев, стал подюже расти!

Жирные залежи голубой соли

В 300 верст по окружности;

Кони табунами пасутся в дикости,

Зем по-над берегом - плюнешь - растет;

Сочные поймы некуда выкосить

Их обжигает степной костер...

А рыбы-то, рыбы... Судак, жерих,

800000 севрюжки одной,

Черной икрою хлещется в берег

Яикушко - золотое дно.

Парус у этих. Багор у иных.

Дует моряна 2. И по моряне

На мытых расшивах плывут поморяне

Овчинниковых да Махориных.

___________________________________

1 Джебага - ордовая овечья шерсть.

2 Моряна - ветер с моря,

А утром раненько, в синий ковыль

Капают дегтем гужи на Саратов,

А их доглядает брюхатый старатель

Махориных да Овчинниковых.

Яицкие земли. Казачий почин.

Крепко жили станишные братцы

Все кулугуры - старообрядцы,

Все шепелявые бородачи.

Триста лет как барщинный смерд,

Ролейный закупа, холуй, челядь

Утек на Яик воевать смерть,

Позабыв на Руси, как и жамкать челюсть;

Триста лет, как эти края

Окармливал кровью до дна, до Иргиза

Харалугом поскребанным башку кроя,

Выхлещиваясь в дыры от копья киргиза;

Триста лет своевольный цуг

Войсковых атаманов, старшин, хорунжих

Оберегал свою вольницу

От орды, Петербурга и всяческой Унжи.

Триста лет. А теперь-вольготня,

Что ни казак-50 десятин,

Что ни хутор-голов до сотни,

До тысячи и до десяти.

Вот в силу причин каковых

В соленом золоте на благолепьи

Боем стояла казацкая крепость

Махориных да Овчинниковых.

И когда казакам объявили, что нехристь

Мордует Расею на жидовский шкиль,

И когда на форпост кавалеры наехали,

Кое-как подобрав кишки;

И когда над павшими грызлись волки,

Карга садилась на трупный кизяк

Из рога табачок с вязовою золкой

Понюхал истово уральский казак.

Натянул он верблюжьего пуха чапан,

Полушубок мерлуший, крытый китайкой.

Сак-сачий тулуп. Соленая нагайка,

От дурного глаза - сайгачий пант 1.

И пошел копытами в поход по пашне.

Бороды заиндевели. От самих пар.

Осели на берег. Насупротив мар 2

Занял Четыха, красный маташник.

У Четыхи шапка ~ соболья душа,

На плечах кафтан-ала бархата,

У того ли у Четыхи губы алые,

Губы алые, сапожки яловые.

Четыха - уральский казак-рыболовщик.

Он улавливал щук, кому шубы шьют,

Потрошил белуг-лаковые ножки,

Глушил осетра,

Что купецкого туза.

_____________________

1 Сайгачий пант - рога сайгака, дикого козла

2 М а р - холм.

Апосля того сказал:

Дуй, босота, на базар,

Сграбим лошадь карюю,

Накормим пролетарию.

А спымали Артемия Иваныча,

Комиссара правды пролетарскоей,

Цедили ему груди красносокие,

Пытали его точку поведения,

Все его составы поворачивали

В обчем и целом дивствительно.

А и вышел декрет Четыху казнить,

Смертию казнить - не помиловать.

Но Четыханька-от он догадлив был,

Он срезал свое ухо на лодочку,

Лоскуток живота пошел парусом,

А жилушки на канатики.

И пошел он заутра на шафот-на плаху,

Поклонился на четыре на стороны,

Взговорил постным голосом:

"Ой, вы гой есте, господа-товарищи,

Спросю я от вас об милости,

Об милости, о последнеей,

О последнеей что водицы испить,

Водицы испить ледяна ключа".

Поднесли разбойничку ковшик воды,

И плеснул Четыха об лодочку.

Где вода пошла - тута озеро,

А где лодочка - там корабль плыл.

А Четыха с кормы улыбается

"Не журитеся, не забуду вас,

Дожидайте как снеги тронутся".

И воротился буденницей.

Так и стояли. Эти и те.

Перепопыхиваясь винтовкой,

Когда Улялаев рекогносцировку

Выпустил на буранскую степь.

Ему не везло под Царицыным. Битва

Белых с красными. Всех частей.

Пришлось драпануть и опять меж рытвин

Конной армией сплясать степь.

Покуда залег. Набивались ободья,

Лошади ковались, и вышныривал мозг.