Мгновение – и он рухнул прямо на асфальт, из разбитого носа хлынула кровь. Понимая, что иного шанса не будет, я юркнула в сторону ящерицей, ринулась сквозь толпу, через поток автомобилей. Протяжные гудки и злые окрики понеслись вслед, меня слегка задела светлая спортивная машина, и я хряпнулась, больно ударяясь коленом. Но тотчас вскочила и понеслась прочь. Впереди маячил забор из бетонных блоков, а за ним находилась стройка. Самое подходящее место, чтобы спрятаться. Я подбежала к высокой стене, подпрыгнула, вытягивая руки, и перевалилась внутрь.

Строительная площадка была завалена разными материалами, медленно ездили машины с большими клешнями, и лавировать между ними не составляло труда. Но мне всё равно было страшно. Схватят. Непременно. Мне много раз удавалось сбежать, но только не сегодня.

Впереди показалась ещё одна стена, более высокая, и я засомневалась, что смогу через неё перебраться. Ноги ухватились за возможность отдыха и отяжелели, но внутренний голос приказал: не спи! Я подпрыгнула, уцепилась за край и повисла, тяжело дыша. Вперед. Вверх. Всего, что происходило вокруг, я не замечала. Перед глазами вспыхивали солнца, очень хотелось пить. Уже прыгая вниз, на жухлую траву, поедавшую огромный пустырь, я поняла, что сглупила: вблизи притормозила та самая темная машина. Быстро же они меня отыскали, далеко не ушла. Оставалось заползти в густые колючие заросли рыжих кустов. Шипы впились в ладони, но мне было все равно. Царапины уже давно не причиняли боли – одной ранкой больше, одной меньше… Я притаилась, чувствуя, как грохочет сердце. Ещё немного, и страх выдаст меня. Ещё чуть-чуть, и будет поздно быть свободной… Из укрытия я хорошо видела мужчин: словно цепные псы, они шли по следу, принюхивались и осматривались. Кто натравил их на меня? Я была в отчаянии: даже с мечом, спрятанным в рюкзаке, я едва ли одолела бы шестерых. А Промежуток молчал.

И вдруг вдалеке показалась знакомая фигура. Увидев человека в черной куртке, я успокоилась. Он тоже шел по моему следу, но если шестеро были злобными псами, то высокий незнакомец – опытным, безжалостным, но справедливым волком. Ни угрозы, ни злобы, только холодное спокойствие.

И, точно зверь, защищающий своё, он закрыл меня спиной. Знал, что я сижу в кустах неподалеку? Конечно. Как знал и то, что я не ведаю ничего – о нем, о себе, об этой голодной своре диких псов. И, тем не менее, он пришел.

Незнакомец двигался стремительно и гибко. Мужчины падали один за другим, спотыкались и путались в собственных телах, словно руки и ноги их стали тряпочными. Поворот. Один полетел прочь, не завершив удар, второй, вскрикнув, остался стоять на карачках, мотая вывернутой рукой. Еще двоих незнакомец стукнул лбами, и они упали в траву, силясь прийти в себя. У громил было оружие, но они почему-то не смогли им воспользоваться: то оно выпрыгивало из пальцев, то разваливалось прямо в руках, то отказывалось стрелять безо всякой видимой причины. Испарялись, как капли, темные орудия убийства, разлетались по ветру невесомой белой пылью. Я не могла понять, что происходит с вещами, кто или что превращает их в труху… Это пугало и завораживало.

Незнакомец молчал. То одного, то другого он отправлял кубарем катиться в траву, но они вставали снова и снова, ругались, пыхтели и пробовали напасть всем скопом. Бесполезно. Казалось, это может продолжаться вечность, у меня даже ноги затекли, но высокий незнакомец не спешил выбивать противникам зубы или ломать носы. Он ждал, и я ждала. Ожидание оказалось оправданным, потому как они просто-напросто выдохлись, к тому же вывернутые суставы рук и ног рано или поздно начинают зверски болеть от напряжения и отказываются слушаться. В конце концов он прижал одного из бугаев к земле и о чем-то тихо спросил, но тот не желал отвечать, только хрюкал с вывернутой рукой и слабо пытался вырваться. Пока проходил этот спокойный допрос, один из поверженных решил действовать. Раз нельзя было победить незнакомца, его следовало обхитрить – наверное, так он рассуждал. Довольно оскалившись, крепыш достал из кармана некий темный предмет. Я понятия не имела, что это была за штука. Нуждался ли волк в моей помощи? Видел ли происходящее или был целиком поглощен допросом? Я должна была что-то для него сделать, мне очень хотелось как-то посодействовать в непонятном противоборстве. Я выскочила из укрытия, оказавшись между незнакомцем и увальнем с непонятной фиговиной, и со всей силы заехала засранцу рюкзаком по голове. Прямо так, сверху вниз, не дожидаясь, пока поднимется. От неожиданности он тюкнулся носом в пыль, но тут же вскочил и пошел на меня, рыча от ярости. Он был взбешён моим поступком. Ещё бы! Какая-то замухрышка помешала его планам! Он уронил черную штуковину на землю и забыл про нее.

Я быстро отступала, не глядя назад, и неожиданно ткнулась лопатками во что-то мягкое и теплое. Мамочки!.. Сильная рука взяла меня за шиворот и буквально перенесла по воздуху, как котенка. Теперь я видела только широкую спину и торчащие из-под банданы рыжие волосы незнакомца. Сладким чувством разлилось по телу ожидание. Хотелось впитать благое тепло, ощутить стук сердца возле уха… Я чувствовала: человек в черной куртке пришел за мной, как и эти пятеро, но он не желал мне зла. Казался знакомым даже его запах – приятный и густой, и то, как он двигался, и это прикосновение: уверенное, властное и чарующее – всё отдавалось мучительной болью внутри меня. Той самой, что приходила, когда я пыталась вспомнить…

Между тем исходивший злобой бугай поутих. Он молча смотрел на нас, сжав кулаки. Было ясно: бесполезно снова ввязываться в драку. Мой спаситель не стал тратить время даром. Он повернулся, быстро оглядел меня. Не было сказано ни одного слова, мы разговаривали глазами. Мысленно я кивнула, отвечая на его вопрос. Мужчина взял мой рюкзак, легко закинул за плечо. Горячая ладонь коснулась руки, пальцы были крепкими и нежными. Не знаю, почему, но я уверенно ответила на это пожатие, и мы быстрым шагом пошли прочь.

Я оглянулась: шестеро смотрели нам вслед, но ни один не делал попытки догнать. Всё же они были не слишком глупы. Мне и самой казалось, что незнакомец повел себя сдержанно, ведь он мог, обладая такой силой, избить их до полусмерти или, того хуже, расщепить на кусочки...

Но мне не было страшно. Наоборот, впервые за долгое время я ощущала себя в безопасности. Мужчина словно возвел кругом нас непреодолимые стены из невиданного материала – ни перелететь, ни подкоп сделать, только если сам хозяин тебе дверь откроет. Я едва сдерживала взволнованный счастливый смех: пришел, спокойно всех раскидал, забрал меня и с достоинством удалился. И словно не было шестерых громил с оружием наперевес.

Я плохо помню, как мы шли к метро и спускались вниз. Но я помню большой и длинный вагон, почти прозрачный, исключая металлический пол, поручни и кабину машиниста. Помню, как мужчина пропустил меня в уголок и закрыл собой. Возможно, он сам и был стеной, и не было нужды каждый раз класть волшебные кирпичи и придумывать затейливые замки. Он решительно обнял меня рукой за пояс, притягивая к себе, и я положила ладони ему на грудь, чувствуя кончиками пальцев ворсинки на мягкой ткани. Помню, как нам пришлось встать еще ближе друг к другу, потому что вагон набился до отказа. Мне было хорошо рядом с незнакомцем. Так хорошо, как давно уже не было. Горячими пальцами он заправил за ухо мою длинную прядь, и нежное движение вызвало внутри настойчивую, мучительную дрожь. К тому времени он уже снял очки. У него были янтарно-серые, звериные глаза, и они тоже казались мне знакомыми. Души глядели друг на друга, и казалось, они шепчутся о былом, не торопясь следовать за новой судьбой. Именно тогда во мне впервые за несколько месяцев зашевелились воспоминания.

Я всего раз решилась поглядеть ему прямо в глаза, и утонула в их суровой, страстной горечи. О чем незнакомец думал? Куда вел меня? И почему я безропотно и доверчиво шла за ним? То не был гипноз или внушение, меня не подкупила ни его доброта, ни забота. Я твердо знала, что поступаю правильно, и шептала про себя слова благодарности Промежутку, за то, что привел в этот мир. Хотелось плакать, глотая ароматный напиток нежности, упиваться заботой, да свернуться клубком у мужчины под боком и просто доверять. Я прижималась щекой к твердой груди, и слушала, как ровно и чисто бьется сильное сердце. Сочилось из старых ран чувство, беспокойное, как само время.