– Я чувствую энергию, Фрэйа. В последнее время с твоей непосредственной помощью всё лучше. Окружающее пространство заполнено ей, каждая вещь заполнена ей. Но люди несут в себе самый мощный заряд энергии. Когда она положительная, она сильная и податливая одновременно. Когда отрицательная – мне приходится блокировать её или пропускать. Как в бою, понимаешь?

Я кивнула.

– Так вот от них, особенно от главного, исходила не просто отрицательная энергия. То, что они испускали, та гадость, что они принесли с собой, способна убить, Фрэйа. Энергия трансформируется в действия. Эти люди не договариваться пришли. Даже Арон был готов договориться. Эти – нет. Они не станут слушать, не станут сочувствовать. Они не пощадят. Они способны на такую жестокость, какую ты и представить себе не можешь. Поэтому я не пропускал и не блокировал их энергию. Мне пришлось ответить ударом на удар.

– Понятно, – тихо ответила я. – Но почему я не ощутила этого?

– Я тебе не позволил, Фрэйа. Ты не должна была это почувствовать.

Я нисколько не обиделась на него за самоуправство. Если он так поступил, значит, так было нужно.

– Я боюсь, – шёпотом произнесла я.

– Не бойся, малышка. Рядом со мной тебе ничто не угрожает. Идём. Нужно вернуться в хижину.

Что мы и сделали, обнаружив в лагере Кристиана и Рару с дочерьми. Супруга вожака оказалась властной и решительной волчицей. У неё была серебристая шесть, яркие голубые глаза и пушистый длинный хвост. Она пригласила меня посмотреть хижину, устроенную для нас с Алеардом. Ребята остались готовить ужин. Хорошо, что мы взяли еду, потому как волки ели только мясо.

По дороге мы разговорились, и я поведала о встрече с городскими.

– Твой муж – сильный человек, – сказала волчица. – Но добрый. Он мог бы обратить оружие против них самих.

– Убить? – переспросила я, и волчица кивнула.

– Зубан поступил бы именно так, чтобы обезопасить стаю. Он не Создатель, не умеет говорить с материей, как твой муж. Ему бы пришлось действовать по-звериному, клыками и силой мышц. Алеард предпочел устранить конфликт без кровопролития. Я уважаю оба пути, хотя понимаю, для тебя это может звучать дико.

– Нет. Я могу тебя понять. Мне просто повезло оказаться рядом с тем, кто способен управлять вещами. Случись всё, когда я была бы одна – что бы я сделала, чтобы спасти свою жизнь? Наверняка применила бы воздух и пламя.

Рара кивнула.

– Спасать себя – одно. Спасть любимых – другое. За Карча я готова грызть людей из города без пощады, хотя он мне и не родной…

Я вопросительно поглядела на волчицу.

– Зубан нашел старшего, когда ему было всего несколько дней от роду. Стояла тогда в наших краях жестокая зима, не все волки могли прокормить своё потомство... Люди вырубали леса, и зверям нечем было питаться. Это теперь мы перебрались сюда, а тогда ещё жили возле звездных озер,  которых тоже теперь не существует. Места для охоты, бесконечные дивные угодья превращались в уродливые города или промышленные объекты. Они вырастали у нас на глазах и умирали через несколько десятков лет. Ничто мёртвое не вечно, а эти города изначально были заполнены смертью, – она вздохнула. – Карч не пищал и не плакал. Он промерз, заледенел до самого нутра, и едва дышал. Волчата быстро развиваются, говорить начинают уже через пару месяцев, а многие и раньше. Думаю, он понял, что его оставили умирать, и принял это как должное. Супруг возвращался от дальних родственников и не прошёл мимо. Не потому, что нам было что есть. Он учуял последнее страдание и впитал его, чтобы заменить посильной заботой. – Она вздохнула. – Я тогда была совсем молодой, неопытной. Видела мир иным, мечтала вступить с людьми в противоборство. Не растить – вырывать с корнем. Какие уж там дети... – Она усмехнулась. –  Мне пришлось разделить Зубана с сыном, и мы отдалились друг от друга. Я всегда думала, что обладаю мужем, чувствовала, что он всецело мой, но внезапно всё переменилось. Поначалу я растерялась, не знала, что делать. Сердилась молча, злилась на себя, что не справляюсь… Тогда была рядом моя младшая сестра, другие волчата, о которых некому было заботиться. И вместо того, чтобы идти в бой, вонзая зубы в тела врагов, я кормила, грела, укачивала. Это только кажется, что мамой быть просто, тем более когда кругом только злая вьюга и темнота. Дни шли своим чередом – трудные заботы, нехватка еды, а ведь Зубан уже тогда был вожаком… Меж нами росла пропасть, дороги путались, тропы околдовал холод, с которым не справиться даже волкам. Но мы нашли путь друг к другу и всегда найдём его, я в этом уверена. Какой бы густой ни была чаща, как бы ни было тяжело. Устало блуждая в темноте, мы учуяли друг друга, доверившись инстинктам. Я поняла, что он мой, а я принадлежу ему. У вас всё будет хорошо, Фрэйа, – и она глянула на меня красивыми светлыми глазами, – потому что вы верите. Вера сильнее надежды. Алеард всегда будет твоим, а ты будешь принадлежать ему. Любовь растит новые деревья взамен срубленных, они зацветут и принесут плоды. А значит, мы будем жить.

– Не хочу, чтобы вы навсегда потеряли родину, – тихо сказала я, согретая её искренностью, – Альтания не должна погибнуть. Я сделаю всё возможное, чтобы сохранить её, помочь тебе сберечь семью и веру. Обещаю.

Она вдруг остановилась и обняла меня мягкими лапами.

– У вас с Алеардом родятся чудесные дети – всего четверо, и всех поровну. Не всегда их жизнь будет гладкой, как стебли луговой травы, но они обретут своё счастье. Я знаю и вижу: впереди у них долгий путь, как и у вас. Многое случится, многие отступят. Но не вы и не мы.

Мы подошли к одной из хижин. Она была целиком обвита густым плющом и явно заброшена.

– Здесь жила семья волков, но они ушли. Располагайся, я позову Алеарда.

Я зашла внутрь и огляделась: высокая постель, покрытая неизвестно откуда взятым одеялом, и плетёная колыбель в углу. Красивый стол из цельного пня. Два бревнышка по углам.

Я присела на кровать. Слова Рары о детях волновали сердце. Прежде не думала о том, когда всё может случиться. Для начала нужно было покончить с неотложными делами, худо-бедно обезопасить миры, отыскать камень Трогии в Промежутке… Сейчас нам было не до семьи.

Я сняла куртку, потом опять надела. Опять сняла... Рара была Видящей, как и Ойло, но дар жил в ней иначе. Уже потом волчица рассказала, что видения приходят редко, однако отличаются протяженностью и красочностью. И они всегда сбывались.

В хижину вошёл Алеард, он нес блюдо, исходящее густым ароматом. Я готова была съесть целую гору, но даже запах пищи не перебил настырные мысли.

– Привет, – улыбнулся он.

– Привет, – откашлялась я.

Какие они будут, наши дети? Я очень хотела рыжеволосых и светлоглазых, похожих на Алеарда. И что значит «всех поровну»? Два мальчика, две девочки? От этих мыслей щеки снова залила краска.

– Всё в порядке? – спросил мужчина, и я потянулась за курткой, надела её.

– Да, кажется.

– Кажется или да? – хмыкнул Алеард, присаживаясь рядом.

– Всё хорошо, – и я опять сняла куртку. Алеард рассмеялся и отнял её у меня, положив на пень.

– Что-то незаметно, малышка.

– Просто... Не знаю. Рара сказала, что у нас впереди долгий и трудный путь. И у наших детей тоже. Поэтому я подумала… то есть думаю… Нет, не сейчас заниматься… Потом, когда время будет… Дом… – Запнулась и уставилась в пол, не понимая, откуда такое вкусное безумное волнение пришло.

Алеард обнял меня за плечи. Глаза его снова обрели цвет, став ярко-желтыми.

– Ты знаешь, почему Рара нас сюда поселила? Могли бы запросто в одной хижине с Крисом уместиться.

– Потому что, – пробурчала я, уткнувшись носом ему в плечо, – так правильно.

Алеард ласково усмехнулся и сказал мне в макушку:

– Фрэйа, такой смущённой я тебя ещё не видел!

– Это из-за её слов. Я раньше о таком не помышляла… Нам как-то не до столь серьезных дел было. Теперь тоже не время, но Альтания словно пробудила все-все мои жажды. Я голодна каждым органом тела, хочу есть, пить, бегать, мыслить, чувствовать безмерно. Хочу всего и много, и знаю, что могу получить это в избытке. Такая приятная, ласковая жадность для двоих. Тебя я, кстати, тоже съесть хочу. Ну, ты понимаешь… – и снова покраснела.