– Думаю, Аверина права, – спокойно и с достоинством сказал Кристиан. – Пожалуйста, подождите нас в доме на берегу, мы скоро придем и всё, что вы хотите обсудить, обсудим.

Они явно ожидали от Криса другой реакции – раздражения, возможно, гнева. Но он, умница, отлично держал себя в руках, и мне не позволил психануть. Слава богам Земных просторов, родные не заупрямились. Когда они скрылись за деревьями, я позволила себе выплеснуть ярость.

– Да что же за наказание!.. Ну почему они не могут отстать? Я ведь ничего плохого не пожелала!

Мужчина невесело хмыкнул.

– Видимо, у вас и правда с этим строго. Твоя мама была растеряна и расстроена, сестра удивлена, а отец рассержен. Думаю, он бы с радостью дал мне в морду за совращение дочки…

– Но это я тебя совратила!.. – вырвалось отчаянное, и мы облегченно рассмеялись.

– Ава, это было замечательно, – прошептал он мне в ухо, и я покрылась мурашками. – Но я не хочу лишать тебя семьи, не смею отнимать твое прошлое ради счастливого будущего.

– А я не смогу жить как прежде, Кристиан. Тем более после этих поцелуев… Мне хочется убежать, чтобы мы продолжили. Давай убежим?

Он подхватил меня на руки и понес на берег. Его тепло – вот что было истинно.

– Не пожалеешь? Вдруг они хотят сказать что-то важное.

– Я знаю, что для меня важен ты, важны новые чувства. Почему они не хотят понимать, что я буду сражаться за это! Возможно, потому они и гибли, другие Открывшие путь, умирали за тех, кто им дорог? Разве это плохая судьба? Разве не так правильно?

– Я не дам тебе погибнуть, Ава, – тихо сказал он. – Я создам для тебя новую родину, если ты полна решимости отказаться от старой.

– И всё же ты сомневаешься, – произнесла я, сдерживая слезы.

Он кивнул.

– Уже не в том, что ты нужна мне, но в себе самом.

– Значит… – пробормотала я. – Ты… и я… Так быстро! Кристиан!

– Что нам мгновения, – улыбнулся он. – Мне бы хотелось, чтобы ты была со мной навсегда, Аверина. Вот так люди учатся жадничать, но я сдержанный жадина. Если бы твоя семья одобрила хотя бы само чувство, а не меня самого, это бы стало фундаментом. Я хороший строитель, я создам прочный дом.

– Я знаю.

Этот разговор должен был состояться сейчас или никогда. Я могла бы вовсе отречься от родных, хотя и понимала, что это будет болью на всю оставшуюся жизнь. Но Кристиан не дал мне сбежать, он не привык сжигать мосты. Хорошо, что родители были готовы выставить условия. И плохо, что нам они совсем не подходили.

– Вы можете жить на побережье, в доме рядом с нашим. Никогда не путешествовать, сохранять род…

Кристиан покачал головой. Мы все вместе сидели за столом, они – в расшитых нарядах, мы всё ещё в купальниках.

– Сейчас, когда Промежуток слаб и податлив, когда Арон Первый готовится захватить Трогию, когда я единственный Штурман на всех… Я не могу бросить тех, кто мне дорог.

– Ваша преданность заслуживает похвалы, но верность Аверине должна быть доказана.

– Нет! – резко сказала я. – Он ничего мне не должен, и тем более не должен ничего Атальмейну.

– Тебя изгонят.

– Я уйду сама.

– Ты будешь нежеланным гостем на родине, Аверина, – попыталась вразумить меня Клара. – Станешь чужой для сообщества Атальмейн! А представь, каково будет нам!

– Зато я буду желанна иначе. Вы можете отречься от меня и восстановить доброе отношение. Это правильный путь, если вам так важно провести черту. Не думаю, тем не менее, что меня отвергнет Хранитель.

– Ты этого не знаешь, – нахмурился отец. – Ты не была в пещере уже достаточно долго.

– Мы с Кристианом сходим туда вместе, и я уверена, что Дух явится и одобрит наш союз. Бури, новый Хранитель Цикла, ничего против не сказал.

– Да? – улыбнулся Крис. – Ты с ним говорила?

Пришлось признаться, ведь я действительно встречалась со Зверем на Тасуле, и он не высказал недовольства и не стал пугать меня несчастливой судьбой.

– Бури непризнан, – сказал отец. – Он до сих пор не явился на Атальмейн засвидетельствовать почтение предкам. Он создан людьми, Аверина!

– И что? Разве людская мысль недостаточно сильна? Разве чувства, что он впитал, не искренни? Как вы можете говорить такое о Хранителе! Я не могу разорваться, пытаясь угодить вам и следовать за сердцем! Вы не понимаете, что это трудно? Неужели думаете, что я вас не люблю?

– Ты нас бросила. Ты предала предков.

– И поделом им, с их глупыми запретами!

– Это святотатство!

– Это правда!

Мы могли бы разругаться в пух и прах, но Кристиан снова меня спас.

– Авериш, не горячись. – Он держал мою руку на протяжении всего разговора, а теперь нежно сжал пальцы. – Мы пришли из разных миров, поэтому не можем прийти к единому мнению… но самое страшное, что ни у кого, кроме Аверины, нет уверенности в своих действиях.

– Вы имеете в виду… – побагровел отец.

Кристиан поднял руку, решительно, но не грубо его перебивая:

– Вы любите дочь и хотите для нее лучшего, но не знаете, как вести себя. Вы хотели забрать ее, потом смирились с ее выбором, надеясь оставить одну прочную цепь и вынудить нас безвылазно сидеть на Атальмейне. Но теперь видите, что я не привык мириться с оковами, а Аверина хочет узнать небо. Стоит ли винить птиц за их полеты? Как бы далеко они не летали, как бы сильны ни были их крылья, гнезда они вьют на земле и птенцов оберегают уютом и собственным теплом. Я не могу обещать вам покоя, но я постараюсь сохранить мир, насколько это будет в моих силах. Мир для нее и всех странников, открывших Промежуток.

– Легенда о Хранителях, – пробормотал отец, и взгляд его изменился. – Вы правы, Кристиан. Во многом. Но главного не понимаете. Нельзя изменить ход Цикла. Нельзя победить предначертанную судьбу. Возможно, вы будете счастливо жить на Трогии, родите детей, останетесь верны принципам. Но рано или поздно битва случится, и я знаю, что вы не сможете остаться в стороне. А еще я знаю, что сражение бесполезно, и лучше в пик Цикла оставаться дома, чтобы не быть разорванным на части. Поговорите с Бури, и пусть Аверина посетит Хрустальную пещеру.

– Это не изменит нашего решения, пап, – сказала я, но, поглядев на Криса, увидела в его глазах муку.

– Я видел и знаю, что происходит с теми, кто готов сражаться без надежды на победу. Белых странников, пожранных тьмой. Темных, что были низвергнуты в Пропасть. Я видел это еще до того, как ступил в свой первый мир, и я сделал выбор. Мог бы остаться – но ушел. Мог выбрать покой – но предпочел бдение. Я уже тогда чувствовал, что на Земле безопасно, и мог остаться с семьей. – Он нахмурился. – Я не герой. Не для того брожу, чтобы тешить гордость или развеивать скуку. Я не идеален, но это и есть совершенство – искать среди миров части себя. Вы хотите запереться и переждать бурю? Я не осуждаю такой выбор, но и вы не судите нас. Аверина лишь хочет обрести настоящее счастье.

– Тебя, – сказала я, проглотив комок. – И саму себя в этой любви. Пасть за Промежутком, на плато Разлома, если так нужно. Я не боюсь этой судьбы, но очень боюсь прослыть трусихой.

– Хочешь сказать, Атальмы – трусы? – возмутилась мама.

– Нет. Они следуют своим путем, а я пойду своим.

– Акшьен, так его звали, – сказал вдруг отец. – Самый первый Белый Воин. Ему было всего шестнадцать. Вы же не хотите такой судьбы для своих детей, Кристиан?

– Это решать им и только им, – твердо сказал мужчина. – И я позволю им сделать выбор, потому что это правильно. Так создают свободу.

– Кровью молодости?

– Отвагой молодости, – сказал Штурман. – Могуществом свободы. Это горько, это больно и кажется неправильным, но я уверен, что любовь превыше всего, а одна из главных ее составляющих – доверие. Я верю Аверине и верен себе. А вы верите своей дочери?

Теперь они смотрели друг на друга, оба хмурые и напряженные.

– Я не могу больше преследовать вас, – наконец сказал отец. – Но прошу сходить в пещеру и посетить наш дом.

– Попрощаться, – сказала Клара. – Или мы для тебя уже не так важны?