Два чумазых паренька с первой же минуты, как только в мастерской появилась Маша, уставились на нее и не отводили глаз.
— Андрей, — тихо заметила Маша, — что ты так со мной говоришь? Будто отчитываешься.
Он вытер вспотевший от смущения лоб, сказал виновато:
— Извини. Это от неожиданности твоего прихода. Не знаю, как держать себя…
— Прежде всего познакомь со своими товарищами.
— Ребята, это Мария Ивановна Тэгрынэ, — опять тем же деревянным голосом произнес Пинеун.
— Знаем! — враз ответили ребята и улыбнулись одинаковыми улыбками.
— Руку подать не можем — грязная, — добавил от себя Антон Каанто.
— Зато можем чаем угостить, — продолжил Сергей Кымын.
— С удовольствием выпью чаю, — сказала Маша и откинула капюшон камлейки.
В углу мастерской было оборудовано нечто вроде цеховой конторки мастера. Там стояли грубо сколоченная из досок лавка-диван, такой же стол и большой стальной сейф с облупившейся краской. Из этого сейфа, повернув со скрежетом ручку, Сергей Кымын извлек четыре металлические кружки, чайник, пачку чая, печенье и большие куски сахару.
Зачерпнув из бочки воды, он приладил провод, опустил его в воду и включил рубильник.
— Чай будет готов ровно за пять минут, — пообещал Андрей.
— Как у вас тут хорошо! — похвалила Маша и уселась на лавку.
— Сами себе хозяева, — откликнулся Сергей Кымын.
— Отличные ребята, правда? — не без гордости спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Летом они у меня лучшие штурманы и мотористы, зимой — слесаря-универсалы. Им цены нет. Начитанны, грамотны, во всех отношениях современны. Словом, будущее Чукотки. Окажись поблизости прииск или какое-нибудь иное технически оснащенное предприятие — их бы с руками у нас оторвали.
— А нам и здесь хорошо, — отозвался Антон Каанто.
— Чай готов, — объявил Сергей. — Прошу к столу!
Чай был горяч, крепок, но изрядно попахивал машинным маслом. Во время чаепития Сергей осторожно поинтересовался:
— До нас дошли слухи, что вы, Мария Ивановна, решили остаться в нашем селении. Правда ли это?
— Я бы с удовольствием, ребята, — ответила Маша. — Но ведь я коммунистка и должна работать там, куда партия пошлет.
— А разве партия не учитывает личное желание? — спросил Каанто.
— Конечно, учитывает, — подтвердила Маша. — Думаю, что все будет хорошо. Мы с вами, ребята, поставим здесь такое хозяйство, что к нам будут ездить учиться со всего мира!
— Промышленное производство высококачественной пушнины, — солидно произнес Антон Каанто. — Сейчас такая установка есть — все производить промышленно. В газетах пишут так: промышленное производство свинины, промышленное производство птичьего мяса, яиц…
— Тут иронизировать не над чем, — заметила Маша. — Это серьезно. Я была в одном свиноводческом совхозе под Ленинградом. Там действительно промышленное производство свинины. В свинарниках светло и чисто, как в заводском цехе. Вода и корм свиньям подаются конвейером. Навоз тоже убирается механическим способом. Имеется даже единый пульт управления всеми этими процессами.
— А я не иронизирую, — уточнил свою позицию Каанто. — Я тоже считаю, что все это серьезно…
Чай пили долго. Маша успела рассказать о своей поездке в Канаду, о двух молодых эскимосах, которых она встретила у профессора Уильямсона в Саскатуне, в институте полярных исследований. Профессор содержал этих двух парнишек и сам готовил их в университет, потому что из эскимосской средней школы в высшее учебное заведение не попасть.
— Они примерно вашего возраста, но куда ниже вас по развитию, — заключила Маша.
После чаепития она вернулась в контору. Сергей Иванович, взглянув на нее, сказал:
— На пользу вам прогулка. Не замерзли?
— Нисколько, — ответила Маша. — Я была в вашей механической мастерской.
Сергей Иванович деликатно промолчал.
Вечером в гостиницу пришел Андрей. Грустно сказал:
— Вот и погода улучшается.
— Не тужи, — успокоила его Маша. — Я уж постараюсь сделать так, чтобы вернуться в Лукрэн.
— А как со зверями?
— Завтра утром окончательно оформлю предложения, перепечатаю на машинке, оставлю копию Сергею Ивановичу, а первый экземпляр повезу в Анадырь. Если понадобится, и в Магадан. В Магадане не согласятся, полечу в Москву.
— Надо ли все это затевать? — с сомнением спросил Андрей.
— Надо, — решительно ответила Маша. — Ты куда идешь?
— Домой.
— Если позволишь, я пойду с тобой.
— Буду очень рад…
Поужинали нерпятиной, послушали музыку. Беседа не клеилась. На улице было удивительно тихо, ветер больше не бил в стекла маленьких окон, не дребезжал железной печной заслонкой. И электрический свет горел ровно, без тревожного мигания.
— Не хочется уходить, — тихо произнесла Маша.
— Кто-то сказал, — вспомнил Андрей, — человек должен гибнуть на пороге счастья. Если каждый будет счастлив вполне, исчезнет двигатель жизни.
— В таком случае давай погибнем! — предложила Маша, ощутив всем телом, какой это сильный, крепкий человек, Андрей Пинеун, выросший, как одинокая скала в море, без нежности, без ласки…
Рано утром зазвонил телефон.
Андрей долго сонно окликал собеседника, пока не сообразил, кто говорит.
— Когда придет? В три часа?.. Хорошо, буду готов.
На вопросительный Машин взгляд ответил:
— Вертолет придет в три часа дня, и я полечу в райцентр за топливной аппаратурой. Сегодня же вернусь.
— Возвращайся обязательно, — попросила Маша. — Я закончу работу и буду свободна…
Весь день, не разгибая спины, Маша печатала в нескольких экземплярах предложения по устройству большого звероводческого предприятия. Машинка была отличная — электрическая «Оптима»; печатать на ней — одно удовольствие.
Вертолет прилетел точно в назначенное время. Маша слышала, как он взлетал. Она прекратила работу и напряженно слушала, пока не стих шум мотора.
Наскоро перекусив в столовой, снова вернулась в контору и засела за машинку.
Через час пришлось зажигать свет: наступили полярные сумерки.
Пришел Сергей Иванович, осторожно, чтобы не мешать Маше, сел за свой стол и защелкал арифмометром.
Вдруг словно что-то толкнуло Машу. Она спросила председателя:
— Сергей Иванович, а почему же вертолета нет? Ведь светлое время кончается.
Председатель посмотрел в окно и спокойно сказал:
— Можно считать, что уже кончилось.
— Может быть, что-нибудь случилось? — встревожилась Маша.
— Скорее всего так и есть, — с тем же спокойствием ответил Сергей Иванович. — Погода только ведь установилась, могли позвонить из Уэлена: срочно больного вывозить или еще что-нибудь неотложное подоспело. А то и просто мог сломаться вертолет. Машина старая, ненадежная, давно пора в капитальный ремонт, а все гоняют.
— Может быть, позвонить в райцентр? — предложила Маша.
— Это проще простого, — сказал Сергей Иванович и взялся за телефон.
Через минуту его соединили с начальником аэрослужбы, и начались вопросы, ответов на которые Маша слышать не могла.
— Когда вылетели? Да что вы?! Сами беспокоитесь?.. Выслали вездеход?..
По мере того как голос Сергея Ивановича повышался, сердце Маши проваливалось куда-то вниз, и вдруг нестерпимо озябли ноги, хотя они были в меховых торбасах.
Сергей Иванович положил трубку и встал.
— Где-нибудь на полпути между Лаврентием и Лукрэном сделали вынужденную посадку. Но рация молчит, а это уже худо. Надо свой вездеход гнать.
— Я поеду вместе с вами! — сказала Маша
— Куда вы, Мария Ивановна! — возразил председатель. — Не исключено, что нам придется всю ночь блуждать. Оставайтесь дома, мы вам все сообщим.
— Нет, я поеду, — еще настойчивее заявила она.
— Хорошо, — уступил председатель. — Идите переодевайтесь. Потеплее оденьтесь. Я за вами заеду. — И тут же позвонил в гараж: — Срочно вездеход! Прямо к правлению!.. Плевать на запретные знаки. Может, беда какая!