— Как добрались? — спросил мужской голос. Костя узнал дядю Макара.

— Без происшествий, — откликнулся кузнец.

Антонина Михайловна склонилась над приемником, настраивая его. В погребе зазвучала музыка. Потом она утихла, и диктор знакомым голосом объявил о начале передачи.

«От Советского Информбюро…» Диктор читал медленно, спокойно. Костя весь напрягся: сейчас, сейчас он услышит о том, как Красная Армия громит ненавистных фашистов, гонит их прочь с советской земли. Но последовало горькое сообщение: советские войска после тяжелых, кровопролитных боев оставили еще один город…

Значит, фашисты продолжали наступать? Костя почувствовал, как злые слезы наполняют его глаза, непроизвольно сжались кулаки. Передача закончилась. Опять зазвучала музыка. Кто-то выключил приемник. Все молчали.

Нарушила тишину Антонина Михайловна.

— Где же тот рубеж, на котором их остановят? — тихо спросила она.

— Думаю, Москва, — ответил из полутьмы чей-то знакомый голос.

«Да это же Данила Николаевич! Председатель колхоза, — обрадовался Костя. — Полицаи с ног сбились, все ищут его, а он здесь — рядом! — Мальчик снова воспрянул духом. — Нет, так просто нас не возьмете! Мы вам еще покажем, фашисты проклятые!»

— Вы думаете, Москву не… — Антонина Михайловна недоговорила.

— Подавятся! — перебил ее раскатистый голос кузнеца; ярость и сила были в нем. — В гражданскую не легче приходилось, а выстояли! Выстоим и сейчас!

Костя восхищенно посмотрел на отца. Сейчас он гордился им и любил его, как никогда. Все заговорили разом, начали обсуждать результаты последних диверсий. Речь зашла о сгоревшем в Телякове амбаре с зерном.

— Могу сообщить подробности, — сказал Макар. — Амбар поджег Иван Синькевич. Один из тех пяти командиров Красной Армии, что живут в хате Виктора Колоса.

— Тот Синькевич, который обгорел при тушении пожара? — спросил кто-то.

— Обгорел, но не при тушении, а при взрыве, — пояснил Макар. — Тушил же он пожар для отвода глаз, пока не потерял сознание. Скончался наш боевой товарищ в Узде, на допросе. Его пытали, но он никого не выдал.

Костя жадно слушал все, что говорилось, боясь пропустить хоть слово.

— Эти командиры так и не идут до сих пор на регистрацию к немцам, налаживают связь с местными комсомольцами, собирают оружие. Кстати, сейчас многие собирают оружие. И некоторые, найдя, скажем, автомат, пробуют действовать в одиночку. — Макар выразительно посмотрел на Костю. — А это опасно не только для них, но и для общего дела.

Взгляды присутствующих обратились к Косте, и он смущенно заерзал на скамье. Макар повернулся к мальчику.

— Мы хорошо знаем тебя, — сказал он. — Пригляделись, обсудили твою кандидатуру. И про связь твою с Уколовым знаем. Короче, так… Я, Константин, рекомендую тебя сегодня в нашу подпольную антифашистскую организацию. Но должен сразу предупредить: у нас дисциплина прежде всего. Закон обязателен для всех: делать только то, что прикажут.

Мальчик оглядел мужественные лица людей вокруг себя, перевел взгляд на отца. Ему показалось вдруг, что на отце не старая кепка, а заломленная бескозырка с черными лентами, не вытертый пиджак, а черный матросский бушлат.

— Готов выполнить любое задание организации! — отрапортовал он звонким голосом. — Буду бороться с фашистами до последней капли крови.

— Тише, — улыбнулся Макар.

— Есть тише, дядя Макар!

— И не дядя Макар, а товарищ Бэнок.

— Есть, товарищ Бэнок!

— Вот текст присяги. — Макар протянул ему листок.

Мальчик начал читать, и голос его прерывался от волнения:

— Я, Будник Константин Николаевич, вступая в ряды Теляковской подпольной организации, клянусь бороться, не жалея сил и жизни, с кровавым врагом до полного изгнания гитлеровских извергов с территории нашей Родины. Клянусь быть верным своему народу, Советской власти, до конца быть преданным делу нашей родной партии Ленина. Обещаю беспрекословно выполнять все задания и поручения подпольной группы, строго соблюдать конспирацию. Как святыню, буду хранить в тайне секреты и замыслы подполья и никогда не выдам своих товарищей, даже если придется пожертвовать собой. Обещаю сражаться с ненавистным врагом до последнего вздоха. Если же из-за трусости или малодушия я изменю великому делу борьбы с ненавистными оккупантами, то пусть мое имя будет проклято людьми, а меня самого постигнет суровая кара моих товарищей. Кровь за кровь! Смерть за смерть!

— Теперь распишись.

Костя старательно вывел химическим карандашом свою фамилию ниже других подписей.

— Поздравляю тебя, Константин! — сказал Макар. — С сегодняшнего дня ты член группы резерва нашей организации.

— Резерва? — разочарованно переспросил Костя.

— Да. И помни: ни одной операции без нашего ведома, никаких самодеятельных номеров. Задания и приказы будешь получать через отца.

— Есть! — Костя замер по стойке «смирно».

— А теперь просьба к тебе. — Товарищ Бэнок внимательно смотрел на мальчика. — Помоги нам связаться с группой бойцов лейтенанта Уколова.

— Я не знаю, товарищ Бэнок, где они сейчас. После операции под Валерьянами группа сменила место. Уколов сказал: «Понадобишься — найдем».

— Ну, как ты все-таки думаешь, где могут быть уколовцы? — спросил кто-то.

— Лейтенант расспрашивал меня про Александровский лес, про болота, — в раздумье сказал Костя. — Скорее всего туда перебазировались.

— Ладно, попробуем найти их через александровского объездчика Алеся Шибко, — сказал Макар Бэнок. — Если же обратятся к тебе, свяжи их с отцом.

— Слушаюсь!

Костя первым вышел на школьный двор. И сразу увидел полицейских. Они проезжали по улице на велосипедах. Один узнал Костю.

— Ты чего здесь шляешься, кузнечонок? Или на уроки собрался? — Остальные полицейские захохотали.

— Нет, — спокойно, даже лениво сказал мальчик, — думал, какую-нибудь книгу найду…

— Шиш найдешь! — усмехнулся полицай. — Мы эту большевистскую заразу в первую очередь сожгли.

Алена Максимовна не вставала уже вторую неделю. Теляковская докторша осмотрела ее и сказала, что больной нужно лекарство, которое можно достать только в райцентре.

За лекарством, решили, поедет Костя, заодно и соли наменяет.

Старшие сестры сновали из избы в огород, из огорода в погреб — снаряжали брата в дорогу: заворачивали в свекольные листья масло, укладывали в котомку яйца. Костя сидел с отцом на завалинке и слушал его последние наставления перед поездкой.

Всегда спокойный и немногословный, отец почему-то волновался и объяснял все, как казалось мальчику, чересчур подробно. Когда Костя решил, что разговор уже окончен, кузнец неожиданно сказал тихо:

— Сегодня ты, сынок, получаешь от нашего подполья свое первое задание.

Костя пытливо посмотрел на отца. Так вот почему он нервничал.

— В Узде приготовлены для нас медикаменты. За церковью есть небольшой домик с синими ставнями. Там спросишь медсестру Лысакович. Скажешь: «Вам привет от тетки из Телякова». Она должна спросить: «Ну, как ее ребенок? Здоров?» Запомнил? Теперь повтори адрес и пароль.

Костя быстро повторил без запинки.

Рыжий был уже запряжен и нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Мальчик положил на телегу котомку с продуктами, устроился поудобнее в сене. Можно было трогать.

Николай Романович подошел к возу.

— Будь осторожен, сынок! — и голос его дрогнул.

Только что рассвело. Моросивший всю ночь дождь прекратился, однако с веток еще капало, и тучи серыми лохмотьями висели над мокрым лесом. Было холодно, неприютно.

Но вот лес кончился, Костя выехал на шоссе и вскоре уже был на окраине Узды. Оставалось пересечь мост через реку Уздянку, и — райцентр.

На мосту стояли часовые, двое полицейских. Пилотки и шинели у них были черные, воротники и манжеты шинелей — серые. «Словно вороны», — подумал мальчик. Один полицейский, остроносый, сухопарый, преградил Косте путь.