А наутро, когда проснулся, почувствовал возле себя что-то нежное, мягкое, влажное. Опять взмок? - с омерзением подумал он, откинул одеяло...

Возле него на простыне лежали пестрые перышки со следами крови. И ещё коготки, коричневатый раскрытый клювик и подернутый мертвенной пеленой сизый глаз.

Глава 8

БЕЗНАДЕГА

Сашка как ошпаренный сорвался с кровати, точно в ней свернулась змея.

- Что это, что? - выпалил вслух, шарахаясь в угол. - Неужели все это на самом деле? И этот сон... Нет, так не бывает, просто не может быть! А почему? - вдруг спросил он себя с какой-то усталой покорностью. - Разве ты, Пончик затюканный, можешь знать? Ничего, ничего-то ты знать не можешь. Со мной происходит что-то, я болен наверное... А может, наоборот, я здоров, он сел на пол, пораженный внезапной мыслью, - и этот идол... исполняет мои желания?

- Ты услышал меня? - крикнул он, не таясь, не боясь, что его мать услышит. И с этим криком резко обернулся к двери, что вела в коридор.

... И тут же увидел в углу черный зонт. Тот стоял, прислоненный к стене, как и прежде. Вот он, знак! Его услыхали! Ведь и началась вся безумная свистопляска с этого самого зонта. Он снова упрятал его под кровать, когда чертов Димон всучил ему зонт чуть не насильно. А теперь вот он - на тебе! Стоит как ни в чем не бывало. А ведь, когда он ложился спать, его в углу не было. Мать спала... Значит тот, кто водворил зонт на прежнее место, не видим ни ему, ни матери... никому. Но он есть!

Парень потряс стиснутыми кулаками в воздухе - ну, теперь-то он им покажет! Им всем! Ведь теперь, с незримым своим покровителем, он может горы свернуть! И Маргарита - она от него не уйдет!

"А ты помнишь, какая плата за эти победы? - шевельнулась тревожная мысль. - Ты же цену назначил не малую - ведь душа..."

- Эй, там, внутри! Даю команду заткнуться! - бодренько этак вякнул Санька вполголоса - боялся, что мать все же проснулась от его криков. Нечего теперь сопли распускать - дело сделано! Вот и поглядим, какая жизнь лучше: жирной личинки, заключенной в земле как в тюрьме, или того существа, которое из неё вылупится. Ведь я, можно сказать, вылупляюсь! Ага, нормальное слово! - он расхохотался. И смех этот был каким-то болезненным, лихорадочным - злой был смех - сейчас Сашка не в шутку себя ненавидел и... боялся. На сердце было тревожно, неспокойно. На душе кошки скребли. Словно кто-то царапался там и просил, чтоб отпустили на волю...

Черный зонт, преследовавший его, был упрям и назойлив. Он теперь ещё больше походил на химеру, которая со злорадством напоминала пленнику, - а Сашка как будто бы угодил к ней в плен, да, точнее не скажешь! - так вот, эта тварь, словно бы тыкала его носом в дерьмо, тыкала и повторяла: "Вот что ты сделал, вот, погляди! Вспомни, что произошло по твоей милости... Гнус ты, а не человек, подонок ты, да! И прежнего не вернуть." Зонт, свидетель его позора, подстерегал его как убийца в ночи, настигал и бил точно так, как этим самым зонтом парень бил старика... Злое дело, совершенное им однажды, перечеркнуло всю его жизнь, и сделало невыносимой. Сашка понимал, что не может теперь смотреть на все вокруг так как прежде с чистой совестью. Он был вымаран весь, он прогнил изнутри, и процесс этот распространялся все дальше, все глубже... разъедал душу, как пятно кислоты.

Он не знал, как высвободиться, как отмыться, и избрал единственный известный ему способ самозащиты - мысленные ожесточенные атаки на все и вся и, прежде всего, на своих близких... Он начал как бы раздваиваться - мрак, растекаясь внутри, постепенно впитывался в самые поры и клетки, но душа... жалкая, измученная, больная, она все же сопротивлялась. Пыталась сопротивляться. И когда парень слышал её слабый протестующий голос, ему становилось совсем худо.

Он подскочил, наподдал зонт ногой как футбольный мяч... тот с резким щелчком раскрылся в воздухе и бахнулся на пол. Перед ним лежал, чуть покачиваясь, огромный черный матерчатый гриб. Он как будто бы вырос, Сашке казалось, что зонт стал меняться в размерах - он рос на глазах.

"Что-то в глазах двоится, - подумал парень, протер глаза...нет, вроде бы, зонт такой, как и был. - А, это я! Этот вот мерзкий черный гриб - это я! - решил он, сложил зонт и аккуратно поставил в угол. - Пускай тут стоит, все равно от него никуда не деться. От себя, говорят, не убежишь!"

- Са-а-ша! - донеслось из маминой комнаты.

- Иду, мам! - он дал зонту щелбана и потрусил к маме.

- Молочка принеси... - попросила Лариса Борисовна. - Деньги в кухне, на холодильнике.

Он быстро оделся, сжевал бутерброд, выпил чашку растворимого кофе и скатился во двор. Была суббота, в школу не ходить, можно было пошляться и поразмыслить. Хотя мыслить как раз не хотелось - совсем одолели эти мысли проклятые! Заняться бы чем, хоть бы Димон подвернулся... И словно в ответ на его пожелание - вот он, Димон, тут как тут!

- А, здорово, старик, куда ты пропал? Я к тебе не захожу - мать боюсь потревожить, - сообщил Димон, закуривая. - Как жизнь молодая?

- Здорово, Димон! - бодренько брякнул Саня. - Да, я ничего... Только, знаешь, совсем быт заел! - Он скис и прибавил. - Никакой жизни нет...

- Ну, это, старик, можно исправить, - хмыкнул Димон. - У тебя планы какие?

- Да, особенно никаких.

- Тогда хочешь порезвиться? Мы тут с пацанами хотим позабавиться: знаешь старую голубятню? Ну ту, через двор - в проходном.

- Ага, знаю.

- Там бомж поселился. Рожа - как арбуз, только синяя. И вонь от него... От этих бомжей ваще деться некуда - все, гады, заполонили. Это ж не люди - мусор! Всю Москву изгадили. Ну, мы и решили его - того, проучить. В общем, пускай делает ноги! Нечего ему вонять тут, в наших дворах. Так подваливай, мы где-то часикам к одиннадцати здесь, во дворе соберемся.

- А чего вы хотите-то? - ковыряя землю носком кроссовки, поинтересовался Сашка.

- Чего-чего - поучим маленько, чтоб жизнь медом не казалась! Ты че, маленький, что ли, не знаешь, как это делается?

- А-а-а... - протянул Сашка и его зазнобило. - Понятненько. Я не знаю, успею ли, надо за молоком - мать послала. И вообще, дома дел накопилось до хрена и больше... Нет, ты не думай, я бы пошел, постараюсь все сделать по-быстрому. Так в одиннадцать, говоришь?

- Угу. Ну, смотри, старик, дело твое...

И Димон, раздавив окурок, двинулся к подворотне.

- Эй, Дим, погоди! - крикнул Саня. Он понял, что здорово подкачал в глазах соседа, упирая на свои домашние обстоятельства, и надо было срочно укреплять свой авторитет. - У тебя сигаретки не найдется?

Он ни разу ещё не курил. Но никак нельзя с Димоном вот так расставаться: только-только он смог доказать, что не держится за материнскую юбку и на мужской поступок способен, как - на тебе! - зовут бомжа бить, а он мычит про кастрюльки...

- На, держи, - Димон вернулся, вынул из кармана пачку "Честерфилд" и протянул Сане.

Тот вытянул сигарету, сунул кончик её в пламя спички, зажженной Димоном, стал вдыхать... ох, как же стало нехорошо! Голова закружилась, двор поплыл, и Сашке показалось, что он сейчас с ног повалится. Лапки кверху - прямо перед Димоном! Нет, нельзя сплоховать! Он расставил ноги пошире и продолжал вдыхать едкий дым, который, казалось, раздирал все внутри. Ему становилось все хуже, он побелел нехорошей серой бледностью, на лбу выступил пот... Димон с интересом наблюдал за Саней, как за подопытным кроликом.

- Ну как? Ты, я вижу, первый раз? - Димон расплылся в довольной улыбке. - Ничего, старик, поперву это всегда так бывает, а потом кайф ловить будешь. Тебе с собой дать пару штук?

Сашка только молча кивнул. Димон вытряс из пачки три сигареты и вложил в холодные Сашкины пальцы.

- Дома кури в туалете, там вентиляция. Можешь в комнате в форточку, только смотри, чтобы мать не учуяла, а то её кондратий хватит... Ну все, я пошел.

Он скрылся в подворотне, шагая вразвалочку походкою парня, который крепко стоит на ногах и знает, чего хочет. А Сашка... он через две ступеньки понесся домой и сразу заперся в туалете - его рвало.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: