— Ужасно! Отвратительно! Уедем! Уедем!
Галина мать безутешно рыдала в углу.
Всю эту тяжелую сцену прекратил Медведев. Он отпер входную дверь, впустил оперативных работников, и очень быстро «государственные переговоры» переместились на Маразлиевскую улицу, в губотдел ГПУ.
«Царевич Алексей» оказался просто врожденным идиотом, которого Козленко к тому же споил. «Великая княжна Татьяна» была завербована авантюристкой Еленой Щербак среди безработных; фамилия у нее была совсем не царственная — Исаенко. Козленко же оказался бывшим деятелем охранки Добрармии, а в то время действующим агентом второго отдела польского генерального штаба.
В январе 1926 года ГПУ Украины опубликовало заявление о ликвидации целой сети вражеских агентов, в течение трех лет действовавших в Крыму, на Украине, в Белоруссии. Они готовили плацдарм для высадки десантов в Крыму, подготовили покушение на Фрунзе, которое было предотвращено случайно, формировали контрреволюционное подполье. В числе этих агентов, обезвреженных чекистами, был и Козленко.
Среди источников, питавших в те годы контрреволюционное подполье, немалое место занимали остатки антисоветских партий меньшевиков и эсеров.
Эти группки оживлялись и выступали при любой трудности, которых немало испытывала тогда молодая Советская власть.
Вот характерный пример. В трудный 1922 год — год страшного голода в Поволжье — Одесский губисполком созывает совещание для организации помощи голодающим. А эсеры в тот же день разбрасывают по городу листовки, призывающие бойкотировать губисполком. Вот образчик их бессовестной, спекулятивной пропаганды: «Как быть? Из Одессы должен на днях отправиться на Поволжье питательный поезд, который повезет несколько тысяч пудов продовольствия. И возникает вопрос, пока еще не поздно, оставить ли все это продовольствие в Одессе для организации в рабочих кварталах и в голодающих деревнях Одесского уезда питательных пунктов... Следует ли отбирать корку хлеба от одних голодающих, чтобы ее передать другим голодающим? Вот вопрос. Пусть трудящиеся ответят».
В феврале 1926 года ГПУ Украины объявило о ликвидации на Украине меньшевистской контрреволюционной организации, осуществлявшей связь между грузинскими меньшевиками и их заграничным центром в Париже. Эмиссаров этого центра арестовали в Грузии. Один — активный меньшевик Капитон Анджапаридзе, другой — польский шпион Положный. При них были найдены прокламации, планы мостов и другие шпионские сведения. Выяснилось, что загранцентр меньшевиков давно связан со вторым отделом польского генерального штаба, где имеет двух постоянных представителей. Связи с Грузией шли через Одессу и Киев.
Задачи, ставшие перед чекистами, заключалась не только в том, чтобы выявить и изолировать активных руководителей антисоветских партий, но и в том, чтобы помочь рядовым членам этих партий, осознавшим свои ошибки, покончить с прошлым. В 1923 году на страницах одесских газет систематически публикуются заявления о выходе из партий эсеров и меньшевиков. Конечно, сама действительность убеждала этих людей. Но за каждым заявлением еще и долгие часы жарких споров и откровенных бесед с чекистами-коммунистами, потом дни и недели раздумий и снова встречи и разговоры о теории и практике революции и, наконец, решение, выстраданное и выношенное.
В середине мая состоялось общее собрание одесской организации партии социалистов-революционеров. Собрание единогласно постановляет признать Программу Коммунистической партии единственно верной, полностью соответствующей задачам социалистической революции, и потому объявить организацию распущенной. На следующий день — короткая газетная заметка в несколько строк: «Самоликвидация партии с.-р.». 7 октября газета публикует коллективное заявление членов РСДРП (меньшевиков) о самоликвидации одесской организации.
Вот именно ради этого Медведев, как и другие его товарищи-чекисты, проводит ночи напролет за чтением Маркса, Ленина, Плеханова, занимается историей и философией. А утром, часто с головной болью,— на работу — распутывать очередное дело или в засаду на берег Большого Фонтана, чтобы перехватить на переправе шпионов, а вечером — митинг или диспут.
Казалось, сутки были заполнены до отказа. Но вот Медведева избирают секретарем партийной ячейки Одесского губотдела ГПУ. И оказывается, что сутки можно еще уплотнить. Бывшие тогда комсомольцами одесские чекисты рассказывают, что секретарь партячейки Медведев бывал на каждом комсомольском собрании. Он казался им, наверное, пожилым и мудрым.
22 декабря 1925 года состоялось торжественное заседание общественности города, посвященное восьмилетию ВЧК — ГПУ. После многочисленных приветствий с большим докладом выступил, как писала областная газета, «старый чекист тов. Медведев, обрисовавший задачи ВЧК в деле пролетарской революции и ее историю за 8 лет».
«Старому» чекисту было тогда двадцать семь лет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Днепропетровск. Апрель 1927 года. В кабинете Медведева сидит ответственный секретарь добровольных общественных организаций Днепропетровского окрисполкома Федор Кириллович Сокаль. По просьбе Медведева он пришел рассказать о той обструкции, которую ему устроили в цехе Брянского (в Днепропетровске брянский завод имел филиал) металлургического завода на собрании ячейки Осоавиахима.
— Представляете: старый рабочий, механик, берет слово — и против Осоавиахима! Не понимаю! Рабочий! Сначала, говорит, давай семичасовой рабочий день, а потом Осоавиахим!! И это сейчас, когда Англия рвет торговый договор! Откуда это?
— Типичная троцкистская спекуляция,— усмехнулся Медведев.— Немедленно давай то, что сейчас как раз дать невозможно. Зато потом, когда экономика окрепнет и возможность появится, и партия даст семичасовой день, будут кричать, что выполняется программа Троцкого.
Впервые беседуя с Сокалем, Медведев ловил себя на странном чувстве, что ему как будто знакомы и этот пронзительный из-под лохматых бровей взгляд, и энергичная речь с сильным иностранным акцентом.
— Мне это вдвойне неприятно,— с горечью сказал Сокаль,— ведь рабочие брянского завода приобщили меня к революции!
И тут Медведев вспомнил: 1915 год, Брянск, австрийские военнопленные разбивают слежавшуюся муку в заводской лавке, оброненная листовка...
— А вы помните гимназиста, передавшего вам листовки?
Группа чекистов Днепропетровска. 1929 год. В первом ряду третий слева — Д.Н.Медведев.
Сокаль вдруг вспыхнул, вскочил, порывисто стиснул руку Медведеву.
— Как часто я вспоминал этого гимназиста!
Значит, Федор Кириллович не вернулся на родину? Да, так получилось. В семнадцатом году из Брянска ушел в Красную гвардию. Был трижды ранен. В двадцать втором демобилизовался и пошел на село волорганизатором, потом работал секретарем райпарткома. В партии с девятнадцатого.
Сокаль смотрит на Медведева с нежностью.
— Вы мой... как это говорят в России? Крестник? Нет, крестный отец!
Медведев задумался: а не поможет ли ему Сокаль в одном трудном деле? Недавно стало известно, что одесская подпольная троцкистская фракция по заданию своего харьковского центра собирается направить в Днепропетровск специалиста по стеклографии. К кому? Вот что нужно узнать.
Австриец подумал.
— Среди рабочих такие речи для меня новость. А вот интеллигенция на эту болтовню клюет... Постой, постой-ка!
И рассказал. Не так давно в компании молодых поэтов ему пришлось слышать один разговор. Ребята к литературе способные. Но в политике цыплята и путают отчаянно. Они убеждали Сокаля, что без революции в Австрии социализма в России не построить. О, они так превозносили австрийский рабочий класс: культура! образование! технический прогресс! А у нас что? Лапоть. Темные крестьянские массы. Без Европы не выстоим. Без Европы переродимся в мещанское государство.
— Конечно, они думали, мне, австрийцу, это очень приятно слушать.— Сокаль нахмурился.— Ненавижу национализм! Любой, в том числе и австрийский! Неужели они не понимают, что именно на эту удочку ловили социалистов в мировую войну: национальное превосходство! Главное — уберечь от этой демагогии молодежь. Но как? Ведь не заткнешь всем молодым уши!