ЧАСОВОЙ НА СТРАЖЕ

Длинные отмели, поросшие бледно-зелёной осокой, и залитые лучами солнца, тянулись на несколько миль, начинаясь, от устья речки и кончаясь у подножия далёких покрытых тёмным лесом холмов. Небольшая тихая речка текла, прихотливо извиваясь, по цветущей равнине. В том месте, где её сонливо журчавшее течение сливалось с главной рекой, в её золотистые воды врезывалась узкая песчаная коса. Здесь высилась, словно часовой, длинноногая серовато-голубая птица, похожая на рисунок на японской ширме.

Плоская и узкая голова огромной цапли с вытянутым, наподобие кинжала, жёлтым клювом и с хохолком из двух гибких чёрных перьев была откинута далеко назад. Её изогнутая и необыкновенно длинная шея покоилась между приподнятыми горбом голубыми крыльями, переходя внизу в щиток ржаво-серого цвета, слегка прикрывавший каштановую грудь птицы. Если бы не её глаза, она казалась бы такой же сонной, как тихо дремавшие поросли осоки, как серебристо-голубая вода и опалово-бирюзовое небо. Но глаза цапли, круглые, немигающие и золотисто-блестящие, были широко открыты.

Над речной травой, резво порхая, пронеслась крупная бабочка с красновато-бурым тельцем, покрытым тёмными и красными знаками. Пролетев над водой, бабочка вдруг испугалась и понеслась назад к берегу, туда, где густо рос ярко-зелёный стрелолист с бледными и нежными цветами, дремавшими в застывшем воздухе. Бабочка увидела чашечки цветов и устремилась к ним, надеясь найти в глубине чистых венчиков капельку вкусного мёда. Несясь над песчаной косой, она заметила неподвижную цаплю, резко выделявшуюся над рядами осоки. Возможно, что она приняла её за столб или за пень, но цапля показалась ей удобным местом, где можно на минуту присесть и расправить свои крылышки. Бабочка подлетела ближе к птице. В немигающих золотистых глазах цапли она не заметила никакой угрозы. Целую минуту бабочка порхала вокруг этих глаз, как вдруг длинная шея и прямой жёлтый клюв рванулись с быстротой молнии вперёд, и бедняжка была схвачена. Повернув голову к берегу, цапля одним ударом о песок оборвала бархатное платье бабочки. Потом, быстро проглотив её, втянула шею обратно в плечи и приняла своё прежнее выжидательное положение.

Затем цапля заметила стрекоз. Трепеща крыльями над осокой и блестя, как рубиновая брошка на солнце, в воздухе мелькнула маленькая розовая лютка, спасаясь от преследования коромысла[1], сверкавшего изумрудами и аметистами. Судьба несчастной была предрешена. Великан был необыкновенно быстр и очень голоден. Его яркие крылья зашуршали, когда он догнал розовую беглянку и схватил её своими челюстями.

Серебристое и гибкое тело жертвы судорожно затрепетало. Всё это происходило возле неподвижной птицы на краю песчаной косы. Снова ринулся вперёд, как молния, длинный жёлтый ключ и мгновенно поглотил и сверкавшую драгоценными камнями пленницу и пёстрое чудовище.

Но этот скудный обед, даже если бы он состоял ещё из десятка самых больших бабочек и самых крупных стрекоз, не мог насытить прожорливую цаплю. Она двинулась вперёд, вошла в воду и остановилась. Здесь она приняла несколько другое положение: сгорбив спину, она наклонила голову и направила свой клюв вниз. Её зловещие золотистые глаза следили и за тем, что происходило вокруг неё в воздухе. Но внимательнее всего следили они за водой, омывавшей её ноги.

Долго стояла в воде огромная цапля. Сквозь прозрачную янтарно-бурую поверхность покрытой зыбью реки она различала на дне — частью песчаном, частью илистом — целую сеть причудливых узоров. Вдруг в воде мелькнула тень. С невероятной быстротой метнулся вниз клюв птицы и вытащил красивого серебристо-зеленоватого окуня, около пяти дюймов длины. Острые, как нож, жаберные крышки и сильные плавники рыбы с угрозой ощетинились. Но цапля вышла из воды и, бросив добычу на песок, лишила её ударом клюва чувств. Оторвав у окуня жаберные крышки и плавники, цапля проглотила сначала голову рыбы, а потом туловище. При этом она так сильно и судорожно двигала горлом, что её круглые жёлтые глаза стали ещё серьёзнее. Когда рыба очутилась глубоко в глотке, цапля вытянула во всю длину свою шею, стараясь проверить странными толчками, полностью ли, прошла добыча в желудок. Затем она снова заняла свой выжидательный пост. Но не успела цапля опять застыть, как на желтоватом дне реки мелькнул большой чёрный головастик. И он в одно мгновенье ока был проткнут клювом и проглочен. Мягкий, скользкий, лишённый плавников, он показался цапле очень вкусным.

Вскоре на гладкой поверхности речки, футах в пятнадцати от цапли, появилась узкая полоса зыби, закруглённая на конце. Зыбь быстро приближалась, напоминая своими очертаниями хвост, кометы. На самой верхушке этой изогнутой полосы, когда она была уже совсем близко, появился маленький чёрный носик, а над ним блестящий чёрный глаз. Это была речная крыса, которая, покинув своё тесное убежище среди водяных лилий, отправилась куда-то путешествовать.

Огромная цапля внимательно следила за зверьком. Должно быть, крыса приняла сначала неподвижно стоявшую голубовато-серую фигуру за поставленный человеком столб, к которому он зачем-то привязывает свои лодки. Но уже через минуту крыса заметила что-то странное в наружности этого столбика. Она остановилась. Быть может, она увидела что-то грозное в жёлтых немигающих глазах птицы. После короткого колебания крыса переменила направление, переплыла реку, вскарабкалась на противоположный берег и скрылась среди бледных стеблей осоки. Цапля была вне себя от разочарования, но ни одним движением не выдала однако своего гнева. «Придёт и мой черёд,— подумала она, вероятно,— надо только уметь ждать». И она взглянула вверх по течению, надеясь увидеть другую, менее осторожную водяную крысу.

Но, вместо ожидаемой зыби, она заметила тень, мелькнувшую на поверхности реки и тотчас же исчезнувшую среди верхушек осоки. Птица, взглянула вверх. Там, в синеве небес, широко распустив крылья, парил коршун, смелый воздушный разбойник, на минуту приостановивший свой полёт.

Цапля откинула голову ещё дальше назад и повернула к небу остриё своего клюва. Потом она приподняла наполовину свои могучие крылья, как бы собираясь броситься изо всех своих сил в атаку. Коршун камнем полетел вниз. Цапля не шелохнулась. Воздушный хищник, остановившись футах в десяти над нею и стараясь не наткнуться на её острый клюв, раскрыл крылья и, шумно пролетев мимо, метнулся, как стрела, вверх. Ещё раз перевернувшись в воздухе, он возобновил нападение, хлопая крыльями над головой цапли и стараясь в то же время увильнуть от её смертоносного оружия. Но огромная птица не изменяла своего оборонительного положения и только остриё её клюва уверенно и быстро направлялось в ту сторону, где находился её враг. Коршун, убедившись, вероятно, в бесполезности своего предприятия, улетел прочь на поиски гусёнка или утёнка.

Цапля с торжеством посмотрела ему вслед и выпрямилась во весь свой рост. Медленно повернув затем голову, она окинула внимательным взором всё водное пространство, поросшее осокой и залитое солнцем. Один предмет привлёк её внимание. Далеко, вверх по течению извилистой реки, она заметила человека в лодке. Он грёб не обыкновенными вёслами, а сидел на корме и управлял челноком при помощи индейского весла в виде лопаты. Время от времени он зорко всматривался в берег. Немного погодя он вышел из лодки, встал на колени и в течение нескольких минут рылся в прибрежных растениях. Он искал там норы выхухолей и ставил капканы перед теми из них, которые казались ему обитаемыми. Птица внимательно следила за его движениями, оставаясь неподвижной, как тень, пока человек не очутился на довольно близком от неё расстоянии. Тогда, распустив свои широкие тёмные крылья, цапля с негодованием поднялась над рекой и полетела вверх по течению, вытянув далеко назад над осокой чёрные ноги.

Свою последнюю западню охотник поставил у самого устья речки. Потом он двинулся обратно, по тому же направлению, откуда приехал, и его грязновато-жёлтая соломенная шляпа долго мелькала то с одной стороны осоки, то с другой. Когда человек окончательно скрылся в лиловом тумане, над берегом реки показалась быстро летевшая назад голубая цапля. Достигнув песчаной косы, она опустилась в воду, сложила крылья и приняла своё прежнее наблюдательное положение, вытянув шею и подняв вверх голову. Постояв так довольно долго и ничего не поймав, птица решила, вместо того чтобы поджидать добычу, пойти ей навстречу. Широкими и неуклюжими, но твёрдыми и бесшумными шагами она медленно двинулась вдоль речки, придерживаясь узкой полосы ила между травой и водою. Её длинная шея извивалась, голова была опущена вниз, а блестящий взгляд жадно всматривался под каждый лист. Речной берег был населён насекомыми, и острый клюв цапли то и дело опускался вниз. Больше всего привлекали её однако лягушки, которых там было великое множество: большие и маленькие, зеленовато-жёлтые и светло-серые, они сидели на листьях лилий и смотрели выпученными глазами на голубое чудовище, пока оно не подходило к ним совсем близко. Тогда с необычайной быстротой, словно рой теней, они бросались в топь. Но жёлтый клюв птицы действовал ещё быстрее, и лягушка, доведённая ударом до полного бесчувствия, исчезала в ненасытной пасти хищницы. Охота в этом месте оказалась удачнее, чем у песчаной косы, и доставила цапле большое удовольствие. Ей удалось даже схватить маленькую водяную крысу, выскочившую из осоки в ту минуту, когда она проходила мимо. Крохотный зверёк был однако очень живуч, и птице пришлось с ним повозиться, прежде чем она могла беспрепятственно его проглотить. Насытившись, она посмотрела с довольным видом вокруг и неосторожно шагнула на отмель. В то же мгновенье послышался глухой зловещий звук, и что-то крепко ущемило ногу цапли. Она попала в капкан.