То, что он был «влюблен» или, по меньшей мере «увлечен», — или, как поправил себя Деккер, наверное, просто «в пылу», — безусловно, давало немало пищи для размышлений, но не настолько много, чтобы заставить его забросить занятия. Не забывала о них и Вен. На самом деле, они много занимались вместе в те вечера, которые она была готова провести с ним, по крайней мере, часть этих вечеров.

Сосредотачиваться Деккеру помогало и то, что Четвертую фазу он нашел очень интересной. Дело было даже не в подлежащем изучению материале, хотя и он, конечно, интересовал Деккера Де Во. Другим увлекательным моментом, в более или менее личном плане, было то, что инструктором здесь оказалась его приятельница, с давней вечеринки в Санпойнт-Сити Аннете Бэнкрофт.

Деккер уважал официальное положение Аннеты и никогда не обращался к ней по имени и не делал никаких попыток сблизиться со своей преподавательницей. Впрочем, избежать фамильярности было не так уж и трудно. Они все время были заняты. По прошествии первых нескольких дней, заполненных лекциями и тестированиями, они вернулись в тренировочный контрольный отсек, который кратко посещали несколькими неделями раньше.

Деккер рад был обнаружить, что у него оказался природный дар управления кометами. Вен этим восхищалась — может быть, даже немного завидовала, — а Аннета Бэнкрофт поощрительно похлопала его по спине.

— Тебя следовало бы отправить на одну из Со-Марс станций, — сказала она.

На заявление Деккера о том, что он на самом деле намеревался отправиться в сам Оорт, инструктор окинула его задумчивым взглядом. Но в глубине души Деккер знал, что она права. В жизненно важных задачах по удерживанию планеты на курсе, решению орбитальных проблем и управлению корректировочными взрывами он был столь же хорош, как и любой другой студент их курса. Или это следствие его опыта как пилота? Деккер так не думал. Общие проблемы были одни и те же — руководить и продумывать все заранее — но, конечно, здесь большая часть планирования курса выполнялась компьютером. Это компьютер разрабатывал позиции и траектории каждой поступающей кометы, опрашивал приборы каждой из них и каждые десять секунд всех тех лет, какие требовались комете для того, чтобы достичь места назначения, выдавал новую разработку. Таково писание: компьютеры редко допускают мелкие ошибки, но требуется человеческий разум, чтобы вовремя отследить крупные.

И в тренировочном контрольном центре, когда Деккер набирал свои предполагаемые траектории и смотрел, как золотая линия вычисленного им пути тянется от кометы к той точки сети, где она достигнет перигелия, а потом программу «нормативной» проверки, чтобы сравнить свой выбор с действительным решением контролера, раз за разом эти линии совпадали. Один раз даже наблюдавшие за его работой сокурсники взорвались шквалом спонтанных аплодисментов. Конечно, Аннета Бэнкрофт немедленно шикнула на них, но Деккеру пришло в голову, что его отец был бы доволен.

Впрочем, об отце он думал не часто. Он не забыл Болдона Де Во; в сердце его оставалось больное место, в котором хранилась память об отце. Но у Деккера было немало непосредственных забот, и одна из них присутствовала подле него значительную часть времени лично и в его мыслях большую часть остающихся часов: Вен Купферфельд.

Проводить столько времени, размышляя о Вен Купферфельд или в сущности о женщине, было чем-то совершенно новым в жизни Деккера. Она не была единственной женщиной, с которой он когда-либо занимался любовью. Но он никогда не видел снов наяву о каком-либо другом человеческом существе. Когда они были вместе, он целиком и полностью сознавал разделяющие их различия: землянка — марсианин, богатая — бедный, умудренная — наивный — по большей части, наверное, женщина — мужчина. За время своего пребывания на Земле Деккер пришел к выводу, что здесь основополагающие различия между мужчиной и женщиной выражены гораздо более чем когда-либо он имел возможность наблюдать на Марсе.

Но когда он оказывался вдали от нее, различия эти, казалось, не играли особой роли. Мысль, доминирующая в его сознании, заключалась в желании вновь оказаться рядом с ней.

Во время практических занятий они гораздо реже оказывались рядом, чем этого хотелось бы Деккеру. Однажды открыв ему доступ в свою постель, предположил Деккер, она решит повторять это шоу ad lib. Так оно, до некоторой степени, и было, но не столь часто, как предпочел бы марсианин. Время от времени, когда Деккер подходил к ней по окончании дневных занятий, его встречали та теплая улыбка и непроницаемый взгляд, которые заранее говорили Деккеру, что она сейчас скажет: есть нечто иное, что она просто обязательно должна сделать сегодня вечером.

И все же недостатка в совместных вечерах не было, что через какое-то время заметил даже Торо Танабе. Великому эгоцентристу Танабе Понадобилось больше недели, чтобы заметить, что они поменялись ролями: теперь Деккер возвращался в их комнату очень поздно и очень довольный собой. Тогда у Танабе ушло не более нескольких секунд, чтобы догадаться почему. Он отключил экран и во все глаза уставился на Деккера.

— Это ведь Вен Купферфельд, не так ли? — ошеломленно спросил Танабе.

— Да, мы иногда занимаемся вместе.

— Ну да, конечно, я наверняка знаю, чем вы занимаетесь. Но эта женщина совсем не твоего круга, Де Во.

Поскольку мысли Деккера не раз бежали по этому пути, ответ его оказался гораздо горячее, чем могло бы быть в противном случае.

— Она так не думает. Если уж тебе это так хочется знать, она так же бедна, как и я.

Танабе покачал головой.

— Круг — это не просто вопрос денег, — заявил он. — По крайней мере, раз в сто лет деньги могут и не играть тут особой роли. Купферфельд происходит из очень высокопоставленной семьи, в то время как ты…

Танабе вовремя спохватился, чтобы не сказать «марсианин». С минуту он просто молчал. А потом, побуждаемый каким-то минутным импульсом доброты, сменил тему. Он жестом указал на свой экран.

— С ума я сойду с этими интегралами, — простонал он. — Так легко рассчитывать их здесь на экране, но когда мы на деле пытаемся вести комету, все оказывается во много раз сложнее.

— Ты этим и занимался сейчас? — с любопытством спросил Деккер, поскольку то, что он успел уловить прежде, чем Танабе отключил экран, вовсе не походило на учебное задание.

Вид у Танабе сделался хмурый.

— Не в данный момент, — признал он. — Нужно же иногда расслабиться. Честно говоря, это был фильм на марсианские темы.

— О черт, — расхохотался Деккер.

— Мне просто хотелось понять, что из себя представляет твоя планета, — заявил Танабе.

— Этого ты из шоу не узнаешь.

Сам Деккер видел лишь одно-два этих популярных шоу, поскольку они его оскорбляли — кровавые приключения на Марсе, невероятно злобные марсианские поселенцы, как звери, ютящиеся в своих подземных укрытиях, крадут земных женщин. Драки!

— Знаю, — покорно отозвался Танабе. — Там, конечно, все крайне преувеличено, но все же… А новости настолько скверные, что я просто их отключил. Токийские индексы упали сегодня ночью на полтораста пунктов.

— Я не знаю, что это значит, — сказал Деккер вежливо, но без малейшего любопытства.

— А значит это, что мой отец сегодня почти на полмиллиона куэс беднее, чем был вчера, — с горечью проговорил Танабе. — О, осталось еще немало — пока. Но когда все это кончится?

Деккер подавил зевок.

— Это только деньги, Танабе. Это из-за этого ты теперь так усердно учишься?

— В то время как ты с этой женщиной изучаешь совсем иные предметы? — Танабе помедлил, но потом все же добавил: — Я знаю, что меня это не касается, Де Во, но послушай, что я скажу. У Вен Купферфельд не только большие связи, но она к тому же гораздо сильнее тебя. Она съест тебя заживо, старик.

— Да, и мне бы этого хотелось, — согласился Деккер, чтобы заставить замолчать этого надоедливого человека.

Танабе замолчал. Не проронив больше ни слова, он удалился в свою комнату, и когда они встретились на следующее утро, японец был вежлив, но ни одним словом не упоминал о том, как опасна Вен Купферфельд.