Однако упомянул об этом сам Деккер.

В следующий же раз, когда он оказался в кондо Вен, когда они приканчивали приготовленный в микроволновой печи обед из ее запасов, «чтобы сэкономить время для занятий», Деккер не смог удержаться и не рассказать ей забавную историю о том, как Танабе предостерегал его против нее.

Вен, казалось, отнюдь не удивилась. Она даже не обиделась. Девушка просто задумчиво протянула Деккеру свою грязную тарелку и столовые приборы. Вен смотрела, как он относит посуду к очистителю, а потом сказала:

— А что ты думаешь, Деккер? Я причиняю тебе вред?

— Конечно, нет, — сказал он с намерением убедить ее. — Я даже не думаю, что Танабе действительно полагает, что ты можешь каким-то образом мне повредить. Он просто пытался сказать, что ты очень отличаешься от меня.

— Да?

Деккер собирался уже уверенно ответить «нет», а потом на секунду задумался.

— Ну, конечно, отличаешься. Хотя, по-моему, в этом нет ничего дурного. Ты мне и так нравишься.

— Чем отличаюсь? — настаивала она.

Деккер с улыбкой развел руками.

— С чего ты хочешь, чтобы я начал?

— С чего хочешь. Начни с первого, что приходит тебе в голову.

— Ну, — он на мгновение задумался и, отказавшись от первых трех «первых», все же начал: — Ну, просто опыт. Ты была в стольких местах, о которых я только слышал. С твоим дедом, я хочу сказать.

— Каких местах?

— Я имею в виду во всех. Или скажем, эти поля старых сражений. И Африка. Кстати, а почему ты туда поехала? В Африке не было никаких битв?

— Не было, черт побери, — сказала она. — Африка — континент столь же кровавый, как и все остальные в мире, а это говорит о многом. Но я не поэтому люблю ее больше всего.

Вспоминая, Деккер произнес:

— Но тогда ты отказалась сказать мне почему. Сказала, что еще слишком мало меня знаешь. А теперь?

— Наверное, нет, — ответила она, целуя его в щеку.

Но когда они рядышком сидели на ее диване, она все же стала рассказывать.

— Дичь в Африке хорошо охраняется, ты это знаешь?

Деккер кивнул.

— Но нам все же удалось поохотиться.

Деккер сел, чтобы взглянуть на нее.

— Как?

— Как? Дедушка Джим подкупил рейнджеров, а ты что подумал?

И пока она рассказывала ему всю эту историю, Деккер с недоверием смотрел на нее во все глаза. Но, похоже, то, что она говорила, было правдой. У ее отца были «контакты». Его «контакт» взял деньги и тайком провез деда и внучку подростка в заповедник, находящийся под охраной рейнджеров. Он даже дал обоим оружие — магнитные винтовки тридцать восьмого калибра. Едва ли из них возможно было бы убить слона — даже подкупленные рейнджеры не решатся на нечто столь серьезное — но их вполне хватало, чтобы убивать, если вам удастся отыскать дичь поменьше.

Даже льва.

— Дедушке хотелось, чтобы мне повезло именно с ним, — сказала она, отчасти яростно, отчасти сентиментально. — Льва. Старого, злобного, с черной гривой. Того, что убивает людей. Так что, когда рейнджеры отыскали необходимые следы и мы поняли, что где-то вокруг бродит лев, рейнджеры отчалили. Дед пристрелил одну из газелей Гранта в качестве приманки — нет, не убил, а только ранил в плечо, чтобы она не смогла быстро удрать — и мы следовали за этой чертовкой, пока на нее не вышел лев. О Деккер, — сказала она, тяжело дыша. — Я так испугалась. Огромный лев, а у меня только эта маленькая хлопушка! Но я дала льву забить его добычу, а потом убила самого льва. Одним выстрелом. Пуля прошла через глаз прямо в мозг. Дед поднял меня на руки и поцеловал прямо там.

Она остановилась, всматриваясь в лицо Деккера. Потом рассмеялась, не пытаясь обидеть — это был веселый доброжелательный смех, как будто выражение лица Деккера ее позабавило.

— О Деккер, — сказала она, — хорошо, что вы марсиане лучше занимаетесь любовью, чем деретесь. Ну, так что ты скажешь? Почему бы нам не вернуться к тому, в чем мы хороши?

Все было как всегда прекрасно, но в то время как Деккер еще тяжело дышал, Вен Купферфельд уже спустила ноги с постели.

— Думаю, мы еще не допили вино. Не стоит ему пропадать зря.

Деккер, не одеваясь, последовал за ней — но она ведь была обнажена тоже. Вен задумчиво глядела на него.

— Это тебя шокирует, не так ли, Деккер? Я имею в виду, нелегально застреленный лев? Прости. Наверное, Танабе был прав…

— Да пошел он, — с нажимом сказал Деккер, тем более что сам совсем не был в этом уверен.

— Признаю, это — не то, что вы бы назвали послушанием закону. Но я ничего не могу поделать. Мой дед был прекрасным человеком, а они разрушили его карьеру.

Деккер подошел к ней, пытаясь отыскать почву для соглашения между ними.

— Думаю, — сказал он, сам не будучи уверенным, что это правда, — что устранение войн повредило многим хорошим людям.

— Они не устранили войны, Деккер. Они просто устранили армии, а их будет очень не хватать, когда грянет следующая война.

Деккер в изумлении уставился на девушку.

— Как может произойти следующая война? Чем в ней станут сражаться?

Вен покачала головой.

— Никогда не стоит недооценивать способность человечества отыскивать средства и способы воевать. Быть может, это атавизм, но я скучаю по прошедшим временам. Деккер? Разве вы, марсиане, никого не ненавидите?

— Ненавидим? Не думаю, — сказал он, копаясь в памяти. — Хотя немало есть людей, которые мне не нравятся.

— Нет, я имею в виду ненависть. Мой дед ненавидел япошек.

— Но Торо Танабе… — начал он, но Вен нетерпеливо оборвала его:

— Я не говорю о твоем проклятом соседе, я говорю о них всех. Дед говорил, что именно они избавились от войн, они и их Миротворцы. А теперь они всему хозяева.

Вен остановилась и посмотрела на него, как будто ожидая, что он что-нибудь скажет, но сказать Деккеру было нечего. Подобные разговоры были решительно немарсианскими, и таким образом не входили в его опыт — ну, если не считать семьи Нгемба из Масаи. Но Ни один из Нгемба никогда не произносил слова «ненависть».

— А как насчет нас? — спросила она. — Я имею в виду землян? Разве все марсиане не ненавидят грязевиков?

— Есть определенная доля страха, как мне кажется, — натянуто ответил Деккер, — и возмущения по поводу стоимости Бонов, и…

— Не страха. Ненависти. Разве ты не испытал бы удовлетворения, если бы с землянами что-нибудь случилось? Я не имею в виду убийства, может быть.

— Нет, — он с минуту подумал, а потом с нажимом повторил: — Нет.

— Ну, а я испытала бы, случись что-нибудь с япошками. Однажды мы надрали им задницу, и как бы мне хотелось, чтобы мы могли это сделать снова.

С минуту она сидела, погрузившись в задумчивость, потом ласково погладила его по щеке.

Для Деккера это простое прикосновение к его лицу изменило весь характер дискуссии.

— Понимаю, что ты хочешь сказать, — неопределенно сказал он.

На самом деле Деккер откровенно лгал, но, готовясь к повторению обычных их развлечений, сел рядом с ней и обнял за плечи. Оказалось, он ошибся в ее намерениях. Она не придвинулась к нему, как он того ожидал. Впрочем и не отстранилась. Она просто сидела, опираясь о край кушетки, и внимательно разглядывая Деккера. Потом Вен внезапно сказала:

— Почему ты так боишься войн?

Это заставило его выпрямиться.

— Я не боюсь войн, Вен. Просто на мой взгляд это — варварство. Всем нам лучше живется без них.

Но Вен настаивала.

— А ты уверен, что знаешь, о чем говоришь? Ты видел войну?

— Конечно, нет. Как я мог? Никто не видел.

— О, я не говорю о реальной, — нетерпеливо перебила она. — Я говорю о военном вирте.

Это его откровенно удивило.

— Я не знал, что существуют виртуалы войн.

— У тех, кто может себе это позволить, есть все, Деккер. Даже у тех, кто этого себе позволить не может, если у них были богатые дедушки, — с минуту она, размышляя, смотрела на него. — Конечно, они гораздо лучше, если сперва прийти в соответствующее настроение…