На множестве дошедших до нас изображений богиня эта почти неизменно изображена с голубкой, голубем в руке. Из свидетельств ряда древних авторов мы знаем также, что голуби считались ее священными птицами, почему их запрещалось убивать, а разведение и кормление их входило в круг служения богине. Поэтому они во множестве водились вблизи ее храмов, где для них устраивались даже специальные голубятни. Все эти факты определенно говорят за то, что богиня земли и природы — Астарта первоначально была священной, божественной, тотемной птицей — божеством, голубем, и только с разложением тотемизма была наделена человеческими чертами, оставив при себе голубя в качестве своей священной птицы.

Финикийская богоматерь — голубь Астарта, — один из первообразов девы Марии.

Таким образом, Адонис некогда был тотемным божеством — кабаном, Астарта — таким же тотемом-голубем (голубкой), при чем и в этом отношении она тоже была родственна Иштар, которую также изображали часто с голубем в руке, и Изиде — крылатой богине Египта. Данный тотемистический момент финикийской богоматери и «господа» позволяют нам понять еще одну сторону их — наличие и роль религиозной проституции в их культе. Выше мы видели, что на главном празднике Адониса некоторые женщины обязаны были целый день отдаваться за деньги и при том только иностранцам. Кроме этого, отметим теперь, при всех храмах Астарты в составе штата всегда имелись особые «святые девы», храмовые проститутки, обязанностью которых была постоянная проституция, — служение богине своим телом. Поэтому храмы ее служили очагом, местом дикого и систематического разврата, доходы от которого поступали в пользу местного жречества, духовенства.

Это — пережиток, отзвук тотемизма. В его эпоху все члены того или иного клана, имевшие общий тотем и ведшие от него свое происхождение, считались близкими, родными, братьями и сестрами друг друга, почему не имели права вступать между собой в половое, брачное общение; они могли делать это только с членами других кланов, имевших другие тотемы. Это общение, необходимое для поддержания существования клана, а также для магического поддержания и размножения тотемных животных, приняло затем характер магического поддержания жизни растительности и вообще производительных сил природы и происходило некогда однажды в год, как раз в те праздничные дни, когда весь клан принимал участие в обрядовом умерщвлении, оплакивании и поедании тотемного божества.

На это торжество сходились также члены других тотемных кланов и за особую плату, подарок вступали в половое общение с женщинами, ибо только они имели право на это. Впоследствии, с изменением социальных условий и разложением тотемизма, этот внутриклановыи брачный запрет отпал, но, как пережиток его, остался разбираемый нами обряд-обычай ежегодной праздничной проституции поклонниц Адониса и Астарты с иностранцами, как с членами других тотемных кланов. Ранее в такое общение с чужекланниками должны были вступать все, достигшие половой зрелости, женщины, — это был их долг в отношении клана и его божества- тотема.

Храмовые проститутки-служительницы богини Астарты, предшественницы христианских монахинь.

Позднее эта обязательность и всеобщность были смягчены и заменены, с одной стороны, установлением постоянного штата из добровольных, а иногда — и наследственных, профессиональных храмовых проституток, с другой, — необходимостью пожертвовать собою только один раз в жизни или даже пожертвовать только частью себя — волосами, заменяющими и замещающими все тело. Отсюда — совершавшийся на празднике обряд-обычай женщин брить себе волосы на голове в случае нежелания отдаваться иностранцам.

Таковы происхождение и подкладка религиозной проституции, процветавшей при храмах не только Астарты, но Иштар, Изиды и многих других восточных божеств, родственных ей.

К числу последних принадлежала также фригийская богиня Кибела — «Великая матерь богов», культ которой был широко распространен в Малой Азии, откуда в конце III в. до христ. эры он был занесен в пределы Римской республики и занял там прочное официальное место. Про Кибелу и ее возлюбленного, «умирающего и воскресающего спасителя», Аттиса, существовало несколько сказаний, где она фигурировала под различными другими именами.

По одному из этих сказаний, Аттис родился от речной богини Наны, чудесно зачавшей его от положенной за пазуху миндалины. В юношеском возрасте он возбудил любовь к себе горной богини Агдистис (Кибелы), которая сделала его своим спутником по охоте и возлюбленным. Затем произошло несчастье: в припадке насланного ею безумия юноша бокал в горы, оскопил себя под сосной и умер, а виновница беды оплакала его, похоронила, установила в его честь ежегодное празднество и особую коллегию из оскопленных жрецов. Другое сказание рисует дело иначе: дочь фригийского царя Кибела влюбляется в юношу Аттиса и делается от него беременной, за что взбешенный отец убивает его. Кибела с дикими криками носится по горам в поисках трупа, но не находит его и исчезает сама. Местные жители устанавливают в честь их обоих, особенно — Кибелы, ежегодное празднество и почитание — культ.

Праздник этот был многодневным, охватывал собою 15–27 марта, т. е. тоже как раз те дни и числа, когда некогда справлялась христианская пасха, и, подобно ей, тоже был посвящен мотивам смерти и воскресения «спасителя». Иначе говоря, он был своего рода фригийской «пасхой», распадавшейся на множество различных обрядовых или культовых моментов. Так, 15 числа в торжественной процессии несли срезанный тростник в храм Кибелы и заклали быка в магическое обеспечение плодородия нагорных нив. Со следующего дня начинался девятидневный период покаяния, полового воздержания и сурового поста, при чем особенно запрещалось есть что либо мучное. Каковы были обряды и службы этих дней — хорошо неизвестно.

С 22 числа начинались особо торжественные дни. В этот день срубали сосну, обвивали ее погребальными бинтами, украшали цветами и другими предметами и прикрепляли к ней статую — изображение Аттиса, причем у подножия заклали барана. Сосну эту под звуки печальных, скорбных песен и грохот музыкальных инструментов вносили и помещали на поклонение в храм. Поклонение длилось три дня, сопровождаемое жалобными причитаниями, воплями, заунывными звуками флейт, ударами в грудь, нанесением ран сосновыми шишками и т. д. Следующий день проходил так же, в молитвах в храме и дома. Вспоминали трагическую участь «спасителя» и скорбь Кибелы.

24 числа скорбное богослужение со всеми его обрядами принимало особо мрачный и кровавый характер: под влиянием возбуждающей обстановки верующих охватывало безумие; многие из них, по примеру главного жреца, наносили себе глубокие раны ножами, обливаясь кровью, кружились в бешеной пляске; некоторые же при помощи каменных ножей оскопляли себя и метали свою кровавую жертву на алтарь, делая это, якобы, в подражание самооскоплению Аттиса. Совершалось все это пред сосной с распятым, повешенным на ней его изображением. Затем происходило погребение божества: сосну несли в подземную храмовую пещеру, ставили там, снимали с нее статую Аттиса, полагали в гроб, оплакивали, как погребенного, и закрывали дверь «могильного» склепа.

В ночь на 25-е богослужение возобновлялось. Сначала оно проходило в чтении молитв, скорбных песнопениях, взываниях к божеству, факельных шествиях. Затем около полуночи в святилище гасился свет, наступала темнота, и верующие замирали в трепетном ожидании. Ровно в полночь в глубине святилища внезапно блистал свет; верховный жрец провозглашал воскресение Аттиса и совершал миропомазание над присутствующими. Тогда же, вероятно, открывался могильный склеп и выносилась статуя погребенного и «воскресшего» божества. Скорбь сменялась радостью, веселием; отменялись пост и воздержание; в храме богослужение принимало противоположный предыдущему характер; верующие при встрече обменивались словами: «Аттис воскрес!». Считали, что в этот день происходит не только воскресение, но и бракосочетание Аттиса с Кибелой, почему пелись также свадебные гимны.