- Пошли, - сказал им Володя.
Говорили о том, о сем - о зиме, например: сугробища вон какие. На деревьях снега не то что шапками шубами.
Свернули с лесовозной дороги - сразу по пояс. Непривычные к лесным сугробам клиенты запыхтели, стали хвататься за сердце.
- Стойте здесь, - сказал им Володя. - Я пройду, зарубки сделаю - вот и весь ваш участок.
Клиенты остались курить, Володя полез по снегу дальше, делая через каждые метр-полтора затесы на крутобоких пихтах и соснах...
На секунду Володя отвлекается от воспоминаний:
солнце пробралось под гимнастерку и припекало. Из сторожки доносилось:
- Так его!
Хохотал Мишка Волк: ему удалось прокатить Федюкова.
"Ладно, ладно..." - мысленно злился Федюк, Лапоть пел:
Гармонь певучая
Меня замучила...
Старики Деревянно и Прокопий Кузьмич молчали, о чем-то думали. Мысли их мешались в комок, и до Володи доносилось невнятное: "Бу-бу-бу..."
"Пусть себе..." - подумал Володя и опять вернулся к воспоминаниям.
Прошел половину пути, обстругивая топором серую и желтую кору, как вдруг позади него раздался треск. Володя оглянулся, но снег, сыпавшийся с ветвей, запорошил глаза. Не видя, но чувствуя, как на него надвигается что-то слепое, огромное, Володя присел от страха, и тут стонущая громада накрыла его. Володя потерял сознание...
А сердце девичье
Чего-то ждет...
- Рыба! - крикнул сумасшедшим голосом Мишка. - Считай очки!..
Володю вытащили из-под дерева, и первое, что он услышал, был разноголосый шум встревоженных голосов:
- Убит?
- Задавило?..
- Ах, боже мой, боже мой!..
- Да нет, он смотрит!..
- Берись, хлопцы, понесем на дорогу.
- Ах, боже мой!..
- Говорю, смотрит!
- Очухался!
Володя действительно открыл глаза. Он колыхался над снегом - его несли на руках. А шум в ушах продолжался:
- Ну угораздило!..
- Хорошо, хоть живой!
- Как себя чувствуешь?
- Ну пронесло! А то отвечай!..
- Как себя чувствуешь?
- Ничего, - ответил Володя.
- Ну пронесло...
Вынесли его на дорогу, поставили на ноги. Поправили на голове шапку.
- Болит что-нибудь?
Володя пощупал затылок. От макушки и ниже, от уха до уха, расплылась шишка. Взбухала под пальцами, поднялась, шевелила волосы.
- Как?.. - спрашивали у него. -- Ничего, - ответил Володя.
- Ну пронесло, а то отвечай...
- Курить будешь?
Володя взял папиросу. Ему чиркнули спичкой. - Ну пронесло...
- И случись же!..
-- Могло убить!
У Володи трещала голова, перед глазами плыло.
А они все продолжали:
- Могло убить!
- Есть ли у него дети?..
Володя затянулся дымом, сказал:
- Замолчите вы!
И тут заметил, что все курят молча.
Однако голоса не прекращались:
- Молодой, пожалуй, еще нет детей.
- Глупый баран - прет, не видит, что дерево наклонилось...
- Ну пронесло...
Володя встряхнул головой - стало еще больнее.
- Ишь ты, бедняга.
- Муторно небойсь...
Володя обвел глазами мужчин, все трое смотрели на него, молчали. А ему слышалось:
- Так бы и не вернулся...
- Вот тебе жизнь человеческая: чик - и нету.
- Ну пронесло...
"С ума можно сойти, - подумал Володя, - откуда такие болтуны?"
Голоса ясно слышались в голове:
- Возвращаться?..
- Вот неудача!
- Завтра опять переть в гору!..
- Ну что ж, - сказал один, - давайте, ребята! Володю взяли под руки, повели.
В заволжской стороне
Покоя нету мне...
Лесовозной машиной Володю привезли в поселок. В медпункт он не хотел:
- Отлежусь...
Володю ссадили у порога квартиры...
Из сторожки доносилось все то же:
Когда же милый мой
Ко мне придет?..
Володя поглядел на реку, на бревна. Песня ему осточертела.
Гармонь певучая
Меня замучила...
Неужели у парня в голове, кроме гармони, ничего нет?..
Володя сделал усилие над собой, возвратился к воспоминаниям.
В этот день Тамара была в отъезде. Домик, в котором они живут, на две квартиры. Рядом, через стенку, бригадир лесорубов Лапин с женой Ларисой и дочкой Надей.
В кухне у Володи старенькая софа. Сбросив полушубок, шапку и валенки, Володя лег на софу. Шишка на затылке опала, но в голове шипело и булькало, как в котле. Хоть бы не сотрясение мозга, подумал Володя и закрыл глаза.
Было тихо, только откуда-то доносилось:
- Дважды один - два, дважды два - четыре, дважды три - шесть...
Володя перевернулся на бок, приник ухом к подушке.
- Дважды четыре - восемь, дважды пять - десять...
Соседская Надька учит уроки, догадался Володя.
- Дважды шесть - двенадцать...
Володя приподнял голову, голос бубнил:
- Дважды семь - четырнадцать...
Стукнула дверь, пришла Лариса, Надина мать, видимо, из магазина.
- Учишь таблицу? - спросила у дочки.
- Учу.
- Учи вслух!
Как будто она не вслух, подумал Володя. Из-за стену доносилось:
- Трижды один - три, трижда два - шесть...
К этому прибавился голос Ларисы:
- Пачка кофе - сорок девять копеек. Килограмм сахару - семьдесят восемь. Килограмм масла - три восемьдесят. Всего пять рублей семь копеек. Брала с собой шесть рублей. Сдача - восемьдесят три копейки. Где десять копеек?
Одновременно с этим подсчетом Володя слышал:
- Трижды семь - двадцать один, трижды восемь двадцать четыре...
- Где десять копеек?
Чего они так орут? Володя хотел постучать в стену. Неудобно, однако.
- Четырежды один - четыре, четырежды два - восемь...
Под таблицу умножения Володя заснул.
Гармонь певучая
Меня замучила...
- Тьфу!.. - Володя встал с бревен, прошел по берегу, сел на камень.
Но и тут слышалось:
В заволжской стороне
Покоя нету мне...
Узнал о своем несчастье, а может быть счастье, Володя, когда приехала Тамара.
Проспал он глубоким, но болезненным сном, наверное, часов пять. Проснулся от стука в сенцах.
- Дома... - послышался голос Тамары.
Она шумела веником, стряхивала с валенок снег.
- Ружье-то... - сказала она. - Так и стоит в углу, как метла. Поставил и бросил. Охотник...
Вошла в комнату, зажгла свет.
- Дрыхнет... - увидела мужа на софе в кухне. - Шапка на полу, полушубок тоже... Никак не приучишь... Выпил? - подошла к Володе. - А может, умаялся. Ладно, пусть спит...
Володя чуть приоткрыл глаза, стал следить за женой. Голова болела, но не сильно.