Для работ в Городе Зверя Диннар сколотил себе большой отряд помощников. Потом выбрал тридцать подростков, которых начал учить ваянию. Мальчишки старались изо всех сил. Они были горды, что их наставник — сам Аль-Марран. Диннара немного раздражало, что они так медленно обтёсывают камень, но он никогда не показывал своего недовольства. Он помнил, что они всего лишь люди.

Со взрослыми было труднее. Научить человека держать в руке молоток — это ещё полдела. Многие долго не могли избавиться от привитого им с детства страха пород камнем, а также от глубокого убеждения, что боги запретили людям строить и вообще изменять по своему желанию окружающий мир.

— Я и мои каменные слуги спасли вас от верной гибели, — говорил Диннар. — Священный зверь Маррана охраняет ваш город. Неужели вы не видите, что каменный бог к вам благосклонен? И другие боги тоже. Верьте мне — вам ничего не грозит.

Работа продвигалась, и страх постепенно исчезал. Город рос на глазах. Диннар дал ему новое название — Сатхама. По-марвидски сатх — каменный песок. Сайх — просто песок, а сатх — каменная пыль, то, что остаётся от камня, когда время, солнце и песчаные бури разрушают его.

«Всё становится прахом и пылью, Сатха. Любая плоть… И гораздо более прочная, чем твоя. Говорят, душа бессмертна Я хотел бы сделать бессмертную плоть. Красоту, которая будет вечной».

Сатха иногда являлась ему во сне. Она ничего не говорила, лишь смотрела на него своими большими кроткими глазами. Нисколько раз он просыпался от знакомого опущения — как будто его лба коснулась сухая, лёгкая старческая рука. Он открывал глаза, но рядом никого не было. Теперь никто не охранял его сон. Диннар не любил, когда его видят спящим. Он занимался с женщинами любовью, а потом отправлял их прочь, чтобы заснуть в одиночестве.

В лунные ночи он любил гулять по Сатхаме. Из старых построек, а точнее руин, Диннар оставил только «лестницу в небо». Здесь ни один дом не походил на другой — Диннар без конца выдумывал новые конструкции. Были здания в виде огромных фигур или скульптурных групп, а что касается статуй, то они просто наводняли город. Марвиды, даже те, кто помогал Диннару строить Сатхаму, боялись находиться в городе, когда здесь не было их Аль-Маррана. Им казалось, что каменные люди, звери и чудовища, застывшие в самых различных позах на улицах и площадях, вот-вот оживут.

— Уж больно они… настоящие, — говорили пустынные жители.

Наверное, ещё ни один город не строился так быстро. Каменные блоки и плиты, повинуясь воле Диннара, плавно ложились на свои места. Помощники в случае необходимости скрепляли их раствором из песка и глины, которую добывали в самом глубоком аюме. Поначалу Диннар доверял своим людям только обтёсывать камни, из которых клали стены домов. Через год кое-кто уже мог выполнить простой орнамент или украсить верх колонны. А спустя несколько лет в распоряжении Диннара было двадцать девять хороших каменотёсов и шестнадцать ваятелей — не то чтобы очень искусных, но способных изготовить довольно точную копию с его статуи и даже сделать фигуру по его рисунку.

Жил Диннар то в Сатхаме, то в подземном дворце, где тоже постоянно появлялись его новые творения. Он полностью перестроил некоторые залы и галереи. Приходившие из горной долины колдуны частенько пугались, натыкаясь на какую-либо из его статуй. Мало того, что они выглядели, как живые, особенно в полумраке… Диннар ещё и любил пошутить. Иногда он заставлял изваяния двигаться. Он сделал множество своих скульптурных портретов и забавлялся, когда их принимали за него. Даже Махтум несколько раз попал впросак. Только он один и реагировал на шутки Диннара добродушно. Других это раздражало. Колдуны из долины явно его недолюбливали. Правда, старались этого не показывать. Они его боялись. Диннар то и дело замечал, что на него пытаются воздействовать при помощи высокого анхакара. Ему было смешно. Никто не выдерживал его взгляда.

— Не зли их, Диннар, — говорил Махтум. — Они слабее тебя, но всё-таки очень сильны.

— Почему они меня не любят? — спросил однажды Диннар. — Если вы знали, кто я такой, и спасли меня как будущего владыку мира, то почему я так неприятен твоим друзьям?

— Мы знали, и мы спасли, — сказал Мхтум. — Но ведь мы — это много людей, а люди, в том числе и могущественные колдуны, все разные. Ты прав: власть — это то, чего обычно добиваются для себя. И враги могут оказаться везде, даже среди, казалось бы, самых близких друзей.

— Враги для меня дело привычное, а вот друзей ещё не было.

— Надеюсь, у тебя хватит ума их не заводить, — усмехнулся Махтум.

Примерно за год до Великой Ночи в подземном дворце появился Тагай. Тарса Махтум отправил в горную долину. Молодой колдун покинул каменное царство с обидой на учителя. А с Диннаром он даже не простился — так он его ненавидел. Зато Тагай с первых же дней своего пребывания во дворце старался сблизиться с Диннаром и понравиться ему, а Диннар далеко не сразу понял, почему же Тагай ему всё-таки не нравится. Этот симпатичный, весёлый, совершенно не обидчивый юноша охотно, едва ли не с радостью признавал его превосходство. Во всём, даже в работе с наомой, которой он владел нисколько не хуже Диннара. Он любил сидеть у Диннара в мастерской и без конца восхищался его статуями.

— Уж я-то знаю, что такое зависть окружающих, — говорил он. — Меня самого всю жизнь ненавидят. А уж эти приятели по школе нумадов… В конце концов меня невзлюбил даже мой учитель, которого я боготворил! Он понял, что ещё немного — и моё превосходство над ним станет очевидным. Меня там все ненавидели. Даже его внучка, эта маленькая паршивка… Аххан начал учить её таннуму с шести лет, представляешь? Неудивительно, что она такая капризная и вообще… По-моему, у неё с головой не в порядке. Свихнули ребёнку мозги. А всё это их тщеславие. Аххан заявил, что у его внучки редкий дар! Эти потомки Диннувира всегда воображали, что самые великие нумады должны появляться именно в их роду. Они не терпят соперников. Диннувир действительно был очень искусным колдуном, но его потомки… Кем бы они себя ни считали, они ещё ничем не помогли своей стране и своему народу. Это мы создадим единую и великую страну. Мы будем править мудро… То есть, правителем, конечно, будешь ты, но даже самому хорошему царю нужны советники. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Диннар молчал. Чем больше он слушал Тагая, тем меньше ему верил. Откровенность этого человека настораживала. Скорее всего, это был способ вызвать на откровенность собеседника. Диннар не поддавался. Он чувствовал, что Тагая это злит, хотя тот и не подаёт виду. И ещё он чувствовал, что Тагай опасен. Гораздо опасней других.

Оставалось около восьми тигмов до Великой Ночи, когда Махтум объявил Диннару и Тагаю, что покидает каменное царство.

— Скорее всего, я вернусь весной. Возможно, конец Великой Ночи станет началом новой эпохи в истории Сантары. А может, я и не вернусь. Ведь я отправляюсь в Эриндорн. Попробую скинуть с пьедестала их бога. Кама кое-что мне показала. Я ещё не разобрался, в чём дело, но у меня есть догадки…

— Поговори с ней ещё, — посоветовал Диннар. — Выведай побольше. Зачем прыгать в яму, не зная её глубины…

— Кама отвернулась. С ней теперь долго нельзя будет разговаривать. А времени у нас не так уж и много. Наши люди в Валлондорне передали, что именно сейчас есть возможность проникнуть в Верхний город. Меня там ждут. По милости богов, капля древней валлонской крови, которая течёт в моих жилах, наделила меня совершенно валлонской внешностью. В Эриндорне ждут врача Альвадора из Зиннумарны. Судьбе было угодно, чтобы мы родились похожими. Всё устроено так, что никто не догадается о подмене. Почва подготовлена, и медлить нельзя. Я должен ехать. Диннар, научись говорить с Камой. Великая Ночь — время, когда легче всего установить с ней связь. Попробуй ещё, Диннар. Ты же сам как-то сказал: Кама — невеста Танхаронна. Ты же мечтаешь создать красоту, которая будет вечной. Овладей камангой. Ты научишься делать тонкие тела для своих творений и подаришь им вечность. Аль-Марран, докажи, что ты действительно бог.