— Вас интересуют только деньги, — с излишней резкостью сказал он.

— Не только. — Мэй посерьезнела. — Все относятся к моим курсам по-разному. Для кого-то это развлечение, а для кого-то откровение, меняющее всю жизнь. Я никогда не могу предугадать результат. Каждый находит в моих словах что-то для себя.

Очередная спасительница рода человеческого, съехидничал про себя Алекс. До десяти лет играла с куклами, после двадцати пяти перешла на людей. Было бы забавно послушать, о чем она рассказывает гэлгемским домохозяйкам…

— А вы хоть отдаете себе отчет, что ваши курсы способны испортить человеку жизнь? — усмехнулся он.

Пусть немного позлится.

— Я о таких случаях не знаю, — последовал спокойный ответ. Если она и злилась, заметить это было невозможно.

— Но они есть, — упорствовал Алекс.

Здравый смысл твердил ему, что не стоит выходить за рамки обычного интервью и ввязываться в дискуссию. Его цель — не образумить Мэй Делано, а понять, что она собой представляет. Но ее непробиваемая самоуверенность действовала на него как красная тряпка на быка.

— Женщины вряд ли бы приходили в мой центр снова и снова, если бы чувствовали себя там несчастными, — справедливо заметила Мэй, которая в отличие от Алекса прекрасно владела собой.

— Зато после ваших курсов они приходят домой и делают несчастными своих мужей, — парировал Алекс.

Мэй искренне рассмеялась, словно он удачно пошутил. Алекс рассвирепел, и лишь появление дядюшки Питера с подносом спасло Мэй от его праведного гнева. Умопомрачительный аромат мяса мигом успокоил его.

Зачем мне нервничать? — спрашивал себя Алекс, пробуя божественную еду. Мэй Делано может думать о себе все, что угодно. Правильнее будет не спорить, а соглашаться с ней во всем. Посмотрим, как далеко она сможет зайти в своей откровенности…

Острая пища пробуждала жажду, и Алекс подлил вина в бокал Мэй. И не такие языки развязывались от напитков, которые подает дядюшка Питер в своем погребке.

— Пожалуй, я немного погорячился, — добродушно признал Алекс. — Вам виднее, что нужно женщине для счастья.

— Естественно, — кивнула Мэй, воздавая должное великолепному мясу и вину. — Я помогаю многим найти себя и не бояться откровенно заявлять о своих желаниях.

— О, это великолепно, — пробормотал Алекс, надеясь, что это прозвучало не очень фальшиво.

— Вы даже не представляете себе, Алекс, сколько женщин не доверяют себе! — воскликнула Мэй с воодушевлением. — Они готовы забыть о своих желаниях и чувствах ради сомнительного удовольствия быть рядом с мужчиной и во всем угождать ему. И их все время терзает ощущение неполноценности, неудовлетворенности. Я раскрываю им глаза. Учу, что отказываться от себя нельзя. И что глупая возня с мужчинами, которую называют любовью, не стоит свеч…

— Глупая возня? — фыркнул Алекс.

Вот и источник зла. Мэй Делано, холодная, неудовлетворенная неврастеничка, ненавидит мужчин лютой ненавистью за то, что ни один из них не обратил на нее внимания. Но почему? Неужели ни у одного не возникло желания поцеловать эти капризные губы, зарыться лицом в эти пышные волосы? Алекс попытался представить себе лицо Мэй, искаженное страстью, и его тело немедленно поддержало игру. Темные глаза Мэй, глубокие, манящие, словно звали его куда-то, обещали…

Нет, ничего они не обещали. Апекс незаметно ущипнул себя и стал слушать, что говорит Мэй.

— Мужчины ошибочно считают, что любовью можно объяснить все на свете, — вздохнула Мэй. — Что ради этого призрака женщина готова пожертвовать всем. Они цинично используют ее, а потом удивляются, когда она устает подчиняться им. Ради любви женщина отдаст все, думают мужчины…

— Но женщины сами в это верят! — воскликнул Алекс с возмущением. — Это они постоянно твердят о чувствах, им подавай романтику, вздохи-ахи при луне, клятвы в вечной любви. Они только и мечтают об удачном замужестве или любовном приключении!

Алекс впился взглядом в лицо Мэй, ища признаки того, что стрела попала в цель. Однако было непохоже, что тема их разговора лично задевает ее.

— Да, женщины часто ошибаются, — мирно сказала она. — Им с детства вдалбливают эти понятия. С пяти лет они мечтают о любви и прекрасном принце, а с тридцати готовы удовлетвориться любым существом мужского пола, лишь бы быть при ком-то. Среди моих клиенток есть прелестная девушка, Люсинда, которая настолько устала от косых взглядов и намеков родственников, что вышла замуж за совершенно чуждого ей человека. Она подделывалась под его вкусы, забыла о том, что интересно ей. И за несколько лет ее жизнь превратилась в кошмар. Она даже всерьез подумывала о самоубийстве…

— Что ей мешало поговорить с мужем?

— А разве мужчины готовы слушать? Она боялась не угодить ему, разозлить его. Она страшилась одиночества. И была вынуждена посещать скучнейшие спектакли и читать толстенные философские фолианты, хотя больше всего на свете любит баскетбол и комиксы.

— Изысканная особа, — усмехнулся Алекс.

— Сейчас речь не о вкусах! — возразила Мэй. — А о том, что она ежедневно совершала над собой насилие. И ничем хорошим это закончиться не могло.

— И какое лекарство вы ей прописали? Универсальный развод?

— Я не врач и лекарств не выписываю. Я всего лишь объяснила ей, что нельзя до такой степени себя не уважать. Теперь она не скрывает своих увлечений, какими бы экстравагантными они ни казались окружающим. В том числе и ее мужу.

— Погодите, — сказал Алекс, которого осенила внезапная догадка. — Не та ли это дамочка на красном «фольксвагене»? Нелепый такой автомобильчик…

Он рассмеялся, вспоминая неуклюжую владелицу «фольксвагена». И впрямь, экстравагантные вкусы.

— Да, это Люсинда, — кивнула Мэй с улыбкой. — И после моих курсов она спокойно смотрит спортивные передачи и читает только то, что ей нравится.

— А что говорит ее муж?

— Его мнение теперь для нее неважно.

— И вы считаете, что это правильно? — усмехнулся Алекс. — Сбежит муж от вашей Люсинды, как пить дать, и она вряд ли скажет вам «спасибо».

— Не сбежит, — уверенно сказала Мэй. — Не тот тип. Я таких знаю. Он уже слишком привык к ней. Но на самом деле она и без него будет счастлива. Увлечения легко заменяют мужчину.

— Теория, проверенная на личном опыте? — иронично воскликнул Алекс.

— Личный опыт — недостаточный критерий, — холодно ответила Мэй. — Клиентки центра проверяют мои теории, причем вполне успешно. Многие даже не задумываются над тем, насколько бедна их жизнь. Мои курсы открывают для них новые горизонты.

— А вы не думаете, что можете ошибаться? Что женщина по-настоящему счастлива только рядом с мужчиной? И что заменить любовь ничто не может?

— Это абсолютно исключено, — покачала головой Мэй. — На моих курсах женщины быстро убеждаются в том, что овчинка не стоит выделки. Мы же взрослые люди, Алекс, давайте перестанем притворяться. Что вы называете любовью? Природа заложила в нас инстинкт размножения, а мы облекли его в нарядные одежды. Никаких чувств не существует. Есть только заурядное половое влечение, из-за которого, согласитесь, бессмысленно рвать себе сердце… Когда мои клиентки понимают это, то их прошлая жизнь становится для них невыносимо скучной…

Невозможно было поверить в то, что молодая привлекательная женщина говорит такие вещи совершенно серьезно. Алекс Броуди не считал себя великим психологом, но жизненный опыт подсказывал ему, что эти слова уместны лишь в устах человека, на своей шкуре испытавшего горькое разочарование. Однако в любом случае Мэй не имеет права выплескивать свое несчастье на других. Любовь — настоящая лотерея, кому-то везет, кто-то остается с носом, и ничего тут не сделаешь.

— К Китти Уайтчел это тоже относится? — с вызовом спросил Алекс. — Вы доказали ей, что ее жизнь с Робертом скучна и что ей лучше порвать с мужем все отношения? А ведь они были на самом деле счастливы…

— Что вы знаете об их счастье? — нахмурилась Мэй. — Вы приехали в Гэлгем позавчера и не видели, как они жили эти годы.