Он играл всю жизнь. — Пострадал за это, — смущенно признался старик. — Три раза. И еще два по «недоказанному» гостевал. Но это не мухлеж. Просто к игре было такое отношение.

Потрошили они, как понял Алексей, тех самых капитанов производства, или так называемых «цеховиков», которые в годы строительства развитого общества пытались строить рыночные механизмы.

— Старость, сам понимаешь, не только опыт. Сердце уже не то. — Не спеша рассказывал, «катала», когда они, после плотного обеда, сидели в комнате Алексея, у разгорающегося камина. — Волноваться вредно. А без азарта это не игра. Вот и вынужден, крохи собирать. — Пожилой картежник хитро прищурился. — Иногда бывает, тряхнешь стариной. — Но это так, чтобы форму не потерять.

И опять шелест карт, и непонятные комментарии раскладов. И еще день, прошел в освоении тонкостей королевской игры.

Несколько дней пролетели как один. Алексей втянулся. Его мозг, как механизм, смазанный маслом, и раскрученный мощным стартером, выходил на полную мощность.

Оброненная стариком фраза, мгновенно находила свое место в ячейке. Картина целостная, и, в тоже время, состоящая из миллионов фрагментов складывалась в его сознании. Новые книги он проглатывал залпом. И уже через мгновение, искал применение полученным знаниям.

— Ты, поосторожней, — счел нужным предостеречь старый мастер. — Смотри, не свихнись.

Леха незаметно, чтобы не обидеть профи, хмыкнул. Некоторые моменты искусства игры он уже понимал лучше своего учителя. И восполнял недостаток информации из книг. Розыгрыши, обсуждение сыгранных партий. Психология. Учитель большое внимание уделил этому моменту.

— Блеф, полублеф, реклама, виды темперамента игроков. Все это помогает, а иногда имеет решающее значение. Можно иметь конфетку, но напороться на «косяк», или на «лимпинг», и вот он «кошмар» на сильной руке. — Наставлял он ученика.

Прошло полторы недели. Алексей понемногу отъелся, отшелушились и смягчились рубцы на щеке. Однако, глядя в зеркало, умываясь по утрам, он видел все тот же взгляд, холодный, и, словно выцеливающий. Перемены начавшиеся в нем после той самой командировке окончательно изменили его сейчас.

Исчез любимец болельщиков, бесшабашный Леха. Исчезла задорная улыбка колхозного тракториста. Он несколько раз уже прикидывал возможные перспективы его сотрудничества с уголовниками. И сколько не напрягал рассудок, ничего, кроме последующей за сорванным банком зачистки не видел. Не было для него места в раскладах. И исчезнет Алексей так же легко, как появился. Не свяжут его с сидящим на зоне Волондом, и разъезжающим в сторублевом пальто на шестисотом Мерседесе Черепом.

Пару раз всерьез начинал он просчитывать возможный выход на кинувшего простака Леху куратора и возможность начать большую игру. Но не спешил.

Он и не представлял, какой шок вызовет через пару месяцев сообщение, у разобравших его записи, аналитиков.

— Куратор, которому доложили о возникшей сложности, по началу, не озадачился. Он беззлобно ругнулся в адрес перестраховавшегося вундеркинда, и поднял трубку. Выясните, где там наш спецназовец, как служит. Пусть оформят командировку, и к нам. Вопросы кое-какие к паршивцу есть. Да ничего серьезного, но не затягивайте. Ответ поразил и заставил вытащить из сейфа начатую бутылку коньяка. Он залпом хлопнул полстакана благородного пойла, и вновь пробежал глазами докладную.

На ваш исходящий номер*** сообщаю: рядовой Бессонов А.М. осужден Судом города Н. на пять лет лишения свободы, с отбыванием в колонии общего режима. Подпись капитан Сидоров, ст. оперуполномоченный в\ч.*****

Коротко и сердито

Павел Андреевич рванул трубку ЗАС. — «Магриб», дайте срочно, приказ первого.

Вызванный к трубке капитан Сидоров долго пытался вспомнить, о ком ведет речь матерящий его в хвост и в гриву генерал из Москвы. Наконец сообразил, речь идет о том самом отмороженном солдатике, который переломал кости сослуживцам и едва не пришиб офицера. Подождав, когда абонент выкричаться, доложил. Генерал, не слушая объяснений, приказал. — Следствие возобновить. Выяснить все и если парня посадили зря, сядешь на его место. И командир его. Тоже. Разобраться и доложить срочно. Сверхсрочно. Прямо сейчас поднять всех и вперед. — Он бросил трубку, оставив опера в недоумении думать, как он, капитан контрразведки, заштатного Мухосранска, может организовать подобное расследование. Однако Павел Андреевич уже осознал что сорвался, и отдал приказ по команде. А сам набрал телефон Следственного комитета. А уже на следующий день, увозя подписанное на самом верху распоряжение, на Урал вылетела группа следователей военной прокуратуры, усиленная двумя «Особняками» из Генеральной.

А в ГУИН ушло отношение о срочном этапировании заключенного Бессонова для проведения следственных мероприятий по делу, взятому на контроль Генеральной прокуратурой.

Прибывшие в учебку следователи вызвали у командира шок. Он начал лихорадочно вспоминать, по каким делам, мог так засветиться? Было несколько не совсем законных сделок, но это не для Москвы. А тут? Когда узнал, что речь идет о каком-то солдатике, вздохнул с облегчением. Но как оказалось зря. Двухметровый майор, с глазами доброй кобры, умело опросил подчиненных, комендантскую службу, и уже через два часа расследования, вошел в его кабинет и не говоря ни слова врезал кулаком в командирскую челюсть так, что тот перелетев через весь кабинет, зарылся в висящих у дверей шинелях.

— Сука. — Прошипел майор. Если его не отыщут…,

— Хотя, тебе это не поможет. Собирай вещи. Он присел на угол стола и вписал в заполненный ордер фамилию. — Собирайся, давай. В СИЗО обед скоро, еще успеешь.

Предоставленные майором документы говорили о грубейшем нарушении законности и подтасовках уголовного дела. Подписавшие рапорт солдаты, строчили покаянные отказники. А зам военного прокурора, вытребовав больничный, прятался в госпитале. Что, впрочем, не помешало отправке его документов на выбраковку. Однако все это стало лишь реакцией на высочайшую команду — «Фас». Горлохватам из Москвы было глубоко плевать и на невинно осужденного солдата и на его командира. Дело, в принципе, совершенно обычное, но приказ есть приказ. И даже, не будь в этой истории злого умысла, командир все равно свое получить был обязан. Вертикаль власти она и есть вертикаль.

А вот прибытия заключенного, генерал ждал с нетерпением. Он даже распорядился нарушить установленный порядок и доставить его самолетом. Каково же было удивление, когда вместо Алексея в комнату допросов ввели доходягу, лишь ростом похожего на его крестника.

— Ты кто? Недоуменно уставился Павел Андреевич на доставленного.

— Заключенный Бессонов, статья номер…, - проорал зэк, сорвав с плешивой головы шапку и полуобморочно глядя на сердитого штатского.

— Какой, на хрен, Бессонов. — Взорвался Павел Андреевич. — Что ты мне горбатого лепишь? Где Леха? Пришибу, сволочь. — Ухватился он за отвороты вонючего бушлата.

Ноги сидельца подкосились, и он запричитал, торопясь снять грех с души. Рассказ оглушил.

Куратор понял, теперь уже ему придется давать объяснения, и не факт, что их примет тот, кто пообещал Лехе помощь. Генерал живо представил, как, склонив голову, его сановный собеседник вкрадчивой скороговоркой спросит: " Как могло случиться, кто в этом виноват, и какие меры можно принять"?

Спокойный внешне разговор кончиться последующей беседой с главой его администрации, который плотоядно улыбаясь, оформит высочайшее решение в конкретные меры воздействия. И будут они очень неприятны для всех.

Холодный пот прошиб генерала. Еще вчера обласканного «первым», завтра его не пнет только ленивый.

А где сейчас этот вундеркинд, можно было только гадать. Сумевший организовать этакую операцию, находясь в тюрьме, теперь он мог быть где угодно.

— Идиот. — Стукнул кулаком по столу генерал, сидя в. пока еще своем кресле, роскошного кабинета на Кремлевской набережной. — Какой я идиот? Ведь знал, что пацан не простой. Знал. Как в воду глядел".