- Машина? Всего лишь машина? Нет, Антонина Семеновна. Он мой друг. Самый лучший друг. Знаете, каково это - терять друзей?

Злые слезы снова готовы были хлынуть рекой. Она едва сдерживалась, чтобы не завыть в голос.

- А как же Гоша? Мне показалось, что вы встречаетесь?

- Вам, действительно, показалось, поверьте. Недавно и мне тоже казалось... всякое. Но все совсем не так.

Это с ней что-то не так. Машина, искусственный интеллект, робот, операционная система, программа... Они ненастоящие, и все же... Надо признать - права Антонина Семеновна. Нельзя к ним привязываться, ненужно, неправильно. Но отчего же так тоскливо на душе? Она и после смерти Игоря так не убивалась. И к Гоше не тянет пойти, навестить. И полицейскому она, конечно, скажет спасибо, но не сейчас. Сейчас что-то не хочется. А вот если б Федька...

Первым делом Марина схватила бы мобильник. Она сделала бы все, чтобы искин на нее не дулся. Ведь так важно, чтобы он простил ее. За то, что не послушалась. За то, что в очередной раз проигнорировала его советы, а ведь он так просил, почти умолял. Она снова стала бы ходить в спортзал. И посещать курсы самообороны. Федька настаивал на занятиях, но Марина вечно отговаривалась нехваткой времени. Она бы терпеливо сносила все его нравоучения. Она бесконечно играла бы с ним в шахматы. Она подтянула бы английский до его уровня, и они устаивали бы тематические вечера. Она перестала бы выключать системный блок, когда Федька приставал с расспросами. Она бы... Да что же с ней твориться такое?

Антонина Семеновна, скептически поджав губы, глядела с сочувствием и жалостью.

* * *

Через два дня Марина была уже дома. Яд из организма вывели, прописали кучу таблеток и успокоительных. И отпустили.

Кузьмич забился под кровать, как только она вошла в квартиру. И недели не прошло, а он уже отвык?

- Кис, кис, - позвала Марина.

Но кот не вылезал. Может запах чужой? Пахнет от нее больницей и лекарствами. Надо принять душ.

Раздеваясь, включила системный блок. По привычке. Потом, опомнившись, опустилась на стул перед монитором. Пусто. Даже рабочий стол не показывает. Стерли все под чистую.

Планшет не включался, а ноутбук остался в офисе.

Зато Сонечка работала. Операционная система на ней тоже отсутствовала, но звонки телефон принимал. И самой позвонить тоже было можно. И все. В остальном - черный экран.

Несколько раз звонил Гоша, но Марина не ответила. Потом, видимо, Антонина Семеновна попросила дизайнера не доставать ее. Захочет - сама позвонит. А вот бухгалтерша названивала ежечасно. И попробуй не ответить - тут же примчится к ней домой. Но Марина не была против ее напористости. Наоборот - ей было страшно одной, а мысли, от которых, подчас, трудно избавиться, поглощали ее целиком и полностью.

Болтовня отвлекала. Антонина Семеновна немного помогала с уборкой, готовила еду. Кузьмич больше не прятался от Марины под кроватью. Но когда появлялась женщина, последнее время угощавшая его отварной курочкой, вместо надоевшего сухого корма, ходил за ней как хвостик.

Когда бухгалтерша уходила, Марине казалось, что квартира становилась вымороженной. Словно вместе с ней исчезала частичка тепла, соединявшая ее с внешним миром. Она садилась в кресло перед черным монитором и немигающим взглядом вглядывалась в глянцевую поверхность. И вторую ночь так и засыпала, сидя, и прижимая к себе пристроившегося рядом кота.

Еще в больнице Марина решилась все-таки спросить, что же произошло там, в компьютерном классе, после того, как она приняла яд. Антонина Семеновна неохотно - видимо, ей тоже неприятно вспоминать, - но все же рассказала. В сущности, там не было ничего интересного: здание отцепила полиция, группе захвата был отдан приказ обезвредить преступников. Главарь банды, его сообщник, Юлька и ее парень были задержаны, а они с Мариной - отправлены в больницу. Еще несколько полицейских из отряда специального назначения получили несущественные травмы. И еще один, с лазерным ранением лежит в рядом в хирургии. Вот так, коротко и сухо. И больше они к этой теме не возвращались.

Вплоть до сегодняшнего утра. Когда Антонина Семеновна, зайдя в комнату, едва не поранила ногу, споткнувшись об останки разбитого монитора.

- Все, - вскипятилась бухгалтерша, - моему терпению настал конец! Марина, сколько можно сидеть и жалеть себя? Ты же, как вернулась, четвертый день носа из дома не высовываешь! Что, думаешь, мне легко? Или, например, Гоше? Или... неважно. Посмотри, до чего ты себя довела? Доктора сказали, что возможна депрессия. Но у тебя же просто какая-то черная меланхолия!

А она права. Вчера Марина обнаружила ДИСО, спрятавшийся за принтером на столе. Включила, сунула руку в блестящую манжету. Диагностический измеритель мог работать автономно, независимо от синхронизации с операционной системой. Манжета завибрировала, сжалась на запястье. На плазменной панели мерно защелкали цифры: показатели давления, пульс, палец слабо кольнуло - забор на общий анализ крови. Через несколько минут загорелась красная кнопка индикатора, на панели побежали буквы: давление повышенное, частота пульса соответствует состоянию панической атаки, анализ крови выявил анемию и повышенные лейкоциты. Заключение ДИСО выдал соответствующее: затяжная депрессия, сильный стресс, склонность к суициду. Дальше аппарат показал целый перечень того, что необходимо делать в такой ситуации. Но прежде всего надо было вызвать "скорую". Стоило только надавить на красную кнопку индикатора и бригада через несколько минут забрала бы ее в больницу. Скорее всего - в психиатрическую.

Марина поспешно выдернула руку из устройства. Некстати вспомнилось, как последний раз Федька заставил ее воспользоваться измерителем. Тогда она тоже была напугана и растеряна, и чудом ничего себе не повредила, когда ее на скорости вытолкнули из машины. Но рядом был ее искин - вечно язвивший, подначивающий и подстегивающий, и провоцирующий, и высмеивающий. И вместе с этим и веселый, и неунывающий, и предприимчивый, и находчивый. И добрый. И нежный. Утешающий и обнадеживающий. Он здесь, рядом, вот сейчас, еще чуть-чуть и включится монитор...

Никогда уже не включится. А если и включится - там не будет Федьки.

Отчаяние, затопившее душу, нашло выход - она сбросила монитор со стола, так что Кузьмич, сидевший под креслом, еле успел отскочить.

- Ты меня, вообще, слушаешь, Марина? - Антонина Семеновна нервно крутила кольцо на пальце, то поворачивая его камнем то вверх, то вниз. - Так нельзя. Надо что-то делать!

Надо, кто же спорит.

- Вы правы, конечно, но проблема в том, что я совершенно не представляю что. Мне сейчас даже дышать сложно, и кажется, что и мир не мой, и я не на месте. Не могу я так, не могу...

- Не можешь - что?

- Без него не могу, оказывается.

- Без кого?

- Без Федьки.

Наверно, тут полагалось снова разрыдаться, но слез больше не было. А если вдуматься, какую глупость она сейчас озвучила, впору начать всерьез опасаться психиатрической лечебницы. Выходит, она испытывает чувства к машине? К системе? К искину? Тем более, к бывшему искину. Ее попадались такие клиенты, как она теперь. Только тогда она их плохо понимала.

- Нет, вы меня просто досрочно в гроб вгоните! - продолжала яриться Антонина Семеновна. Палец с кольцом покраснел, поэтому она сняла украшение и чуть ли не швырнула на стол. - Идиоты! Подумать только... Ты еще куда не шло, но этот... упрямый как осел. Что же мне делать-то с вами? Что делать?

- Это вы сейчас о ком говорили, Антонина Семеновна? Я не очень поняла.

Женщина плюхнулась на стул и обхватила голову руками.

- Да так... мысли вслух. Что-то мне плохо, Мариночка, кажется, у меня давление повысилось.

- Ой, у меня же ДИСО есть! - словно очнулась от своих переживаний девушка. - Давайте руку, вот сюда. Очень хороший аппарат, Федька настоял...

Марина закусила губу. Имя искина снова сорвалось с языка. Проклятье! Она готова была уже и ругаться, лишь бы это помогло вытряхнуть его из памяти.