- Думаешь, если я это... того... ну, ты знаешь, я не большой поклонник женского тела?

То, что Игорь был гей, в офисе знали все. Сам Игорь об этом говорить не любил. Он был особенный какой-то гей, стеснительный. Гот, к тому же. И даже если бы в маленьком провинциальном городишке был гей-клуб, или, к примеру, устраивали гей-парады, Игорь бы все равно туда не ходил. Он считал, что целоваться на людях не прилично. Никому. Ни мужчинам с женщинами, ни мужчинам с мужчинами и ни женщинам с женщинами. И о своих отношениях заговаривать стеснялся. Странный. Гей-пары давно уже разрешены во всем мире и официально одобрены государством.

- А ты поклонник?

- Красота спасет мир. Поэтому женщина или мужчина, голые или нет, мне без разницы. Главное, чтобы выглядели они хорошо, за собой ухаживали. Чтобы стиль был. Это очень важно, когда есть стиль.

Тут он, видимо, имел ввиду себя. Готический стиль отличался экстравагантностью и был, по-своему красив. Дресс-кода на работе не было. Ну, то есть, где-то, может и оставался такой рудимент, но только не в Маринином центре. Каждый имеет право носить то, что хочет. И все к этому привыкли.

- Как думаешь, а нудизм - это стиль?

- Не стиль, а извращение. И вызывающее поведение.

- Ага! А гомосеки - не извращение?

- Гош, ты из этих, из левых, что ли? Сам знаешь, что уже нет. Любое поведение считается нормальным, до тех пор, пока оно остается социально приемлемым.

- Чего-чего? Ты эти умные фразочки для студентов своих оставь. А мне на нормальном понятном языке говори.

- Хорошо. К примеру, люди на улице ходят одетые?

- Ага. Но я был бы не против, если...

- Вот именно - ты. Если бы девушка на улице топлес прошла, как бы отреагировали?

- Восхищались!

- Все?

- Ну, не все, конечно, - рассудительно заметил Гоша, - особо вредные тетки возмущаться бы начали, мужьям глаза ручками прикрывать. Мужики бы вслед свистели... Особо вредные бабки еще и сумками бы наподдали этой барышне, чтоб больше так не разгуливала.

- Вот то-то и оно. Понимаешь, если бы все голые ходили, ну, или большинство, такое поведение считалось бы нормой.

- А, это как в притче про безумного короля и отравленную воду?

- Ох ты ж, вспомнил древнюю древность. Но в общем да, прав, как в той самой притче.

- А гомосеки?

- Да что ты заладил! Гомосеки! Меня, между прочим, это слово оскорбляет. Мы, геи, давно уже стали субкультурой. Украшающей, между прочим, общество.

- Ага, - Гоша весело подмигнул, - вот я на тебя смотрю и не нарадуюсь, украшатель!

- Мальчики, не ссорьтесь! Я вас обоих люблю, не смотря ни на что! - Юля бабочкой впорхнула в компьютерный класс.

Обсуждение нравов общества было излюбленной темой. Возможно, они и рады были бы ее продолжить, но хлопнула входная дверь и в офис вошла Марина.

Игорь уронил какую-то деталь, а Гоша забыл закрыть от удивления рот.

- Ну, ты, мать, даешь, - Гошина челюсть, вернувшись в правильное положение, позволила ему говорить. - Это кто ж тебя так?

- Почему сразу - кто, - вставил Игорь, - может это она сама?

- Ага, подскользнулась и так лицо себе расквасила? - Юлю передернуло, видимо, она примерила такое на себе. - Маловероятно.

- Мариночка, милая ты ж моя, что случилось, деточка? - Антонина Семеновна театрально всплеснула руками и неподдельно побледнела.

Надо было остаться дома, и Федька уговаривал. Так уговаривал, чуть из компьютера не выпрыгнул. Весьма обогатил словарный запас Марины неприличными словами. Был бы человек - не пустил. А искин, что он может? Марина просто нажала кнопку. И Федька прекрасно знал, что она - упрямый трудоголик. Отговаривать бесполезно.

От обезболивающих таблеток стало лучше. Синяки она кое-как замазала тональным кремом. Надела джинсы и водолазку с высоким горлом. Распустила волосы. Темные солнечные очки дополнили образ. Почти и не заметно.

- Не обижайтесь, но без объяснений, ладно? - в офисе очки пришлось снять и резкий дневной свет, льющийся из окон, больно ударил по глазам. Сотрясение, все же, сказывается. - Через пять минут - собрание, и очень важное.

Она кинула на рабочий стол сумочку и очки, переодела сменные туфли. Включить компьютер? Нет, не стоит. Федька орать будет на весь офис. Давно бы уже достал по мобильнику. Знать бы только, где сейчас ее мобильник?

Марина окинула взглядом собравшихся. Антонина Семеновна вытащила из тумбочки спицы и недовязанный свитер. Игорь мрачно накручивает длинную вороную прядь на палец одной руки. Черными ногтями другой руки тычет в планшет. С кем-то по переписывается. Юля распустила волосы и заплетает сама себе французскую косу. Гоша притащил чипсы и собирается насладиться ими прямо во время собрания. Совместить, так сказать, приятное с полезным. Все они совмещают... Марина этому не препятствовала: небольшой и любимый досуг в рабочее время только способствует плодотворной труду.

А сейчас им придется сказать... Как сказать? Что они все уволены с такого хорошего, распрекрасного и насиженного места? Просто так, без объяснения причин. Потому что объяснение причин чревато угрозой для их собственной жизни.

- Я... мне очень неприятно это говорить, но я собираюсь закрыть центр. - Марина судорожно вздохнула и выдохнула. Сейчас начнется. Крики, возмущение, требование объяснить. Что объяснить? То, что она и сама не понимает. Понимает только, что эти люди не остановятся. И Федька сказал, что все это плохо. Она Федьке верит. Нет, себя ей не жалко. Жалько их.

Антонина Семеновна уронила вязание. Сидит, открывает и закрывает рот как большая черепаха. Почему-то именно сейчас Марине пришло в голову сравнить ее с черепахой. Наверное, толстые очки в роговой оправе поспособствовали. Да и сама она такая неповоротливая, медлительная. Ей пятьдесят четыре. Год до пенсии остался. Хотя, что-то подсказывало Марине - и после пенсии бухгалтерша будет работать. Вернее, работала бы...

Игорь, опять же. Со своей нетрадиционной ориентацией. Со своими странными пристрастиями в одежде. Со своей патологической любовью к печати трехмерных моделей и заказам странного, нестандартного пластика. Он хороший, настоящий специалист, но его прогрессивные и якобы улучшающие рабочий процесс идеи редко позволяли ему долго задерживаться на одном месте.

Гоша работает третий день. Официально. Он талантливый. Учился на инженера, но по профессии не пошел. Рисовать, в том числе в графических редакторах, научился сам. А еще Марина видела его картины. Те, что маслом. Ему бы в настоящие художники надо, а не в дизайнерах обретаться. Да, она знает его вот уже пять лет, но что с того? Уволить на третий день? Жестоко.

Юлька... Вот ее везде возьмут. Общительная, с обворожительной голливудской улыбкой. Однажды она рассказывала, что как только закончила академию и пошла работать, так с первой же зарплаты побежала зубы себе отбеливать. Чтобы работодателей и клиентов к себе располагать. И они располагались. Хотя непонятно, что их привлекало больше - Юлькина непринужденная болтовня, жемчужные зубки или экстравагантные, подчас, слишком вызывающие наряды.

- Мариночка, но как же это, почему? - Антонина Семеновна подобрала упавшее рукоделие и теперь пыталась его распутать.

- Да, Марин, не ожидал от тебя, - Гоша сунул пакет с недоеденными чипсами Игорю.

- А я со следующей зарплаты мечтала платье новое купить, - надулась Юля, - плакало мое платье.

Один Игорь не высказался. Смотрел на Марину и ждал.

- Придется закрыть, - повторила Марина, - у меня возникли некоторые трудности с финансами. Я занимала определенную сумму, это мой личный вклад, - она кивнула открывшей рот для возмущения Антонине Семеновне, прекрасно знавшей, что никаких проблем с финансами в фирме нет. - Дело в том, что сумма большая, отдать требуется срочно. Это буквально вопрос жизни и смерти.

Тем более, что это было действительно так.

- Я единственный учредитель центра и по уставу имею право закрыть и продать бизнес в любое время.