— Здравствуйте! — поздоровался я с ними, как со взрослыми, с каждым за руку. — Чего до сих пор но спите? Спать ведь давно пора.

— Нельзя нам спать, — ответил меньший. — Правда, Сеня? — он повернулся к своему высокому, совсем еще по-детски угловатому напарнику.

— Нельзя, — согласился Сеня. — Мы овец стережем.

— Вон что... А где овцы-то? — вглядываясь и темноту, спросил я.

— Да рядом тут, в загоне. От костра сейчас не увидите, — ломающимся баском объяснил Сеня и, ловко отбросив ногой выпрыгнувший из костра уголек, указал: — Митяй, принеси-ка сушняка, а то погаснет скоро.

Митяй потоптался на месте, видно, ему не очень хотелось уходить от огня, но все же пошел. Пес почему-то злобно оскалился и вслед за Митяем тоже нырнул в темноту. Через некоторое время послышался быстрый топот босых ног, и с огромной охапкой хвороста у костра появился запыхавшийся Митяй. Бросив свою ношу на землю, он подошел к Сене и, наклонившись к нему, зашептал на ухо:

— Опять видел... Полкан за ним погнался.

— Ничего, теперь не страшно: вон у дяденьки ружье какое... — так же шепотом ответил ему Сеня.

— Кого это вы боитесь? — присаживаясь к костру, поинтересовался я.

— Да так, никого... — ответил Митяй и, поеживаясь, словно от холода, начал подбрасывать в костер хворост.

Вспыхнули тонкие сухие ветки, осветив ребят, вырвали из темноты часть загона. Овцы зашевелились и тупо уставились на огонь.

— А вы надолго к нам? — пристраиваясь около меня и с завистью поглядывая на мою видавшую вилы «тулку», спросил Митяй.

— Нет, ненадолго. Если не прогоните раньше времени, то дождусь рассвета и утром уйду на болото, — перехватив взгляд Митяя, улыбнулся я.

— На какое болото? — удивленно переглянулись ребята. — У нас, кроме оврагов да ключей, нет ничего...

— А около фермы?

— Фью... — присвистнул Митяй. — Так до нее отсюда километров двенадцать будет. Правда, Сеня?

— Угу, а может, и больше, — прогудел Сеня.

— Ну что ж, тогда придется мне завтра прошагать часа два-три лишних, — вздохнул я.

— А как же вы на ферму-то не попали? Туда ведь к ней со станции дорога прямехонькая проложена,— спросил Митяй и хитро взглянул на Сеню.

— Я не по дороге, а вдоль телефонных столбов шел. Потом потерял их и вот к вам угодил, — объяснил я.

— Ну, тогда все верно... — с облегчением вздохнул Митяй. — Правда, Сеня?

— Похоже, правда, — сдержанно ответил Сеня.

А когда я рассказал ребятам, как, сойдя с поезда, перепутал в темноте столбы с деревьями и как потом чуть не свалился в овраг и продирался через шиповник и боярышник, то ребята повеселели.

— Только вы нам болото помянули, мы с Сеней сразу уши навострили: подумали, здесь чего-то не так, — улыбнулся Митяй. — Ведь всякие люди бывают, а у нас овцы... Вот и решил я вас насчет дороги испытать. На самом-то деле там никакой дороги и нет, тропинка только, которую не все знают, а дорога совсем с другой стороны проходит...

— Ну и хитрец! А ведь я и вправду похож на подозрительную личность. Вон в какого оборванца шиповник с боярышником меня превратили! — рассмеялся я, оглядывая свою изодранную одежду. — А о чем это вы шептались, если не секрет?

— Зверь нас преследует! — выпалил Митяй. — Правда, Сеня?

— Ага, — кивнул Сеня. — Только и его издали видел, а Митяй — совсем близко.

— А какой он из себя? — спросил я,

— Большой такой. Вроде белый, вроде черный, стра-а-ашный и непонятный какой-то. Куда мы со стадом туда и он. Все в кустах хоронится и хромает, — скороговоркой объяснил Митяй.

— Да... действительно непонятный,— улыбнулся я. — На кого он хоть похож-то?

— Ни на кого, — развел Митяй руками. — Увязался вчера и не отстает.

— Интересно... А может, ты Полкана не узнал? — пошутил я.

— Что я, маленький, что ли? — обиделся Митяй. — Вон когда за хворостом бегал, опять его видел: в кусты прыгнул, а за ним Полкан погнался.

— Ну ладно, не обижайся, Митяй, я просто пошутил, лучше расскажи все подробнее, — попросил я.

— Когда Сеня за водой уходил, Полкан за ним убежал, я один остался, — смягчился Митяй. — Смотрю, из кустов какое-то чудо-юдо вылезло и ко мне направилось. Идет хромает. Я испугался и сижу не шелохнусь. А оно все ближе и ближе. Потом стонать начало. Тут уж я совсем испугался, да хорошо, Сеня с Полканом показались, оно и убежало...

— Потом мы все кусты обшарили, да так ничего и не нашли, — закончил за Митяя Сеня.

«А ведь я, кажется, тоже вспугнул того зверя», — я вспомнил, как что-то кинулось в кусты, когда я подходил к костру.

«Не пойду завтра ни по каким бекасам, а останусь лучше с ребятами и узнаю, что это за зверь», — решил я и объявил об этом ребятам.

— Вот хорошо! — радостно воскликнул Митяй. — Мы тогда тоже останемся, а Василя домой отправим. Правда, Сеня?

— Ладно, — согласился Сеня.

— А разве вы не все время пасете? — удивился я.

— Нет. Мы с Митяем только помогаем. А Василь с дедушкой, то настоящие пастухи. Они между собой через сутки меняются, — ответил Сеня.

— А почему же вы на ночь остались?

— Так получилось. Дедушка приболел, а у Василя сестра замуж выходит, он и упросил нас остаться: на свадьбе захотел погулять...

— А как со школой? — я вспомнил, что уже кончается август и через неделю ребятам нужно браться за учебники.

— Учиться начнем — пастушничать больше не придется... — с сожалением вздохнул Митяй. — Это мы так. Как мамка моя окажет: «Чтоб не лоботрясничали». Правда, Сеня?

— Правда, — подтвердил Сеня.

Прибежал уставший, весь выпачканный в земле Полкан и, растянувшись около ребят, положил свою большую голову на передние лапы.

— Что, Полканчик, не догнал, да? — Митяй погладил его по голове. — А в земле зачем вывозился? Кротов опять выкапывал, а? — Пес виновато вильнул хвостом и закрыл глаза.

Долго еще в ту ночь я говорил с ребятами: и картошку с ними пек, и чай в ведерке кипятил, а рассвета все не было. Наконец на востоке появилась тонкая, с розовато-алой каемкой внизу, светлая полоска. Она все ширилась, росла и постепенно расплывалась по небу. Небо бледнело и из темно-синего медленно превращалось в светло-голубое. Звезды заметно тускнели, меркли и гасли одна за другой. За холмом, первыми вестниками наступающего дня, вспыхнули красновато-оранжевые блики солнца.

— А ружье у вас заряжено?

— Заряжено, Митяй, заряжено... — солгал я ему для успокоения. — Ты бы прикорнул немного, а мы с Сеней покараулим.

— Нельзя... овцы... Пра-а-а-вда, Сеня?

Сеня ничего ему не ответил, только, сняв свою телогрейку, набросил ее на Митяя и придвинулся ближе к огню.

Вдруг Полкан приподнял голову и, вскочив на ноги, грозно зарычал. Я, инстинктивно схватив «тулку», обернулся: по траве к кустам шиповника, прихрамывая, бежало какое-то небольшое приземистое животное.

— Он! Он самый! — испуганно закричал Митяй.

Быстро переломив ружье и вогнав в патронник заряд картечи, я, однако, с выстрелом не торопился.

Полкан оказался расторопнее. В несколько прыжков пес настиг зверя и вцепился ему в горло. Мы всей гурьбой бросились к рычащему, хрипящему и катающемуся по земле клубку.

С большим трудом нам удалось отогнать разъяренную собаку от полупридушенного зверя.

Нижняя часть шеи, брюхо и лапы зверя были черные, с постепенным переходом на плечах в серый цвет, Спина и бока серые с рыжим оттенком. А по белой головке от щек через глаза и уши проходили две черные полосы.

— А клыки-то какие! Клыки! — опасливо посматривая на раскрытую пасть, удивлялся Митяй. — Как цапнет — будь здоров! Правда, Сеня!

— Да-а, большущие... — подтвердил Сеня.

— А как называется эта зверюга? — спросил Митяй.

— Барсук, — ответил я.

— Барсук? — удивились ребята.

— Сколько я про них слышал, даже норы где барсучьи, знаю, а ни разу не видел. Барсуки ведь только ночью выходят, а почему этот днем бродил? — спросил Сеня.