Таня, Федор Иваныч, швейцар и артельщик.

Таня. Откуда мужики?

Швейцар. Из Курской, кажется...

Таня (взвизгивает). Они... Это Семенов отец о земле. Пойду встречу. (Бежит.)

Федор Иваныч, швейцар и артельщик.

Швейцар. Так как скажете: пустить их сюда или как? Они говорят – об земле, барин знает.

Федор Иваныч. Да, о покупке земли. Так, так. Гость у него теперь. Ты вот что: скажи, чтоб подождали.

Швейцар. Где ж ждать?

Федор Иваныч. Пусть на дворе подождут, я тогда вышлю.

Швейцар уходит.

Федор Иваныч, Таня, за ней три мужика, Григорий и артельщик.

Таня. Направо. Сюда, сюда!

Федор Иваныч. Я не велел пускать было сюда.

Григорий. То-то, егоза!

Таня. Да ничего, Федор Иваныч, они тут с краюшка.

Федор Иваныч. Натопчут.

Таня. Они ноги обтерли, да я и подотру. (Мужикам.) Вот тут и станьте.

Мужики входят, несут гостинцы в платках: кулич, яйца, полотенца, ищут, на что креститься. Крестятся на лестницу, кланяются Федору Иванычу и становятся твердо.

Григорий (Федору Иванычу). Федор Иваныч! вот говорили, от Пироне фасонисты щиблетки, уж это чего лучше у энтого-то? (Показывает на третьего мужика в чунях.)

Федор Иваныч. Все вам только пересмеивать людей!

Григорий уходит.

Таня, Федор Иваныч и три мужика.

Федор Иваныч (встает и подходит к мужикам). Так вы самые курские, о покупке земли?

1-й мужик. Так точно. Происходит, примерно, насчет свершения продажи земли мы. Доложить бы как?

Федор Иваныч. Да, да, знаю, знаю. Подождите здесь, я сейчас доложу. (Уходит.)

Таня и три мужика. Василий Леонидыч (за сценой). Мужики оглядываются, не знают, куда деть гостинцы.

1-й мужик. Как же, значит, это, не знаю, как назвать, на чем бы подать? Хворменно, чтоб предмет исделать. Блюдце бы, что ли?

Таня. Сейчас, сейчас. Давайте сюда; покамест вот так. (Ставит на диванчик.)

1-й мужик. Это какого звания, примерно, почтенный подходил-то к нам?

Таня. Это камердин.

1-й мужик. Прямое дело, камардин. В распоряжении, значит, тоже. (К Тане.) А вы, примерно, тоже при услужении будете?

Таня. В горничных я. Ведь я тоже деменская. Я ведь вас знаю, и вас знаю, только энтого дяденьку не знаю. (Указывает на третьего мужика.)

3-й мужик. Тех вознала, а меня не вознала?

Таня. Вы Ефим Антоныч?

1-й мужик. Двистительно.

Таня. А вы Семенов родитель, Захар Трифоныч?

2-й мужик. Верно.

3-й мужик. А я, скажем, Митрий Чиликин. Вознала теперь?

Таня. Теперь и вас звать будем.

2-й мужик. Ты чья же будешь?

Таня. А Аксиньи, солдатки покойной, сирота.

1-й и 3-й мужики (с удивлением). Ну-у?!

2-й мужик. Недаром говорится: дай за поросенка грош, посади в рожь, он и будет хорош.

1-й мужик. Двистительно. Сходственно, вроде как мамзель.

3-й мужик. Это как есть. О господи!

Василий Леонидыч (за сценой звонит, а потом кричит). Григорий! Григорий!

1-й мужик. Кто ж это так очень себя беспокоит, примерно?

Таня. Молодой барин это.

3-й мужик. О господи! Сказывал, пока что, лучше бы наружу подождали.

Молчание.

2-й мужик. Тебя-то Семен замуж берет?

Таня. А разве он писал? (Закрывается фартуком.)

2-й мужик. Стало, писал! Да не дело задумал. Избаловался, вижу, малый.

Таня (живо). Нет, он ничего не избаловался. Послать его вам?

2-й мужик. Чего посылать-то. Дай срок. Успеем!

Слышны отчаянные крики Василья Леонидыча: «Григорий! черт тебя возьми!»

Те же. Из двери Василии Леонидыч (в рубашке, надевает pince-nez).

Василий Леонидыч. Вымерли все?

Таня. Нет его, Василий Леонидыч... Сейчас я пошлю. (Направляется к двери.)

Василий Леонидыч. Ведь я слышу, что разговаривают. Это что за чучелы явились? А, что?

Таня. Это мужички из курской деревни, Василий Леонидыч.

Василий Леонидыч (на артельщика). А это кто? А, да, от Бурдье!

Мужики кланяются. Василий Леонидыч не обращает на них внимания, Григорий встречается с Таней в дверях, Таня остается.

Те же и Григорий.

Василий Леонидыч. Я тебе говорил, – те ботинки. Не могу я эти носить!

Григорий. Да и те там же стоят.

Василий Леонидыч. Да где же там?

Григорий. Да там же.

Василий Леонидыч. Врешь!

Григорий. Да вот увидите.

Василий Леонидыч и Григорий уходят.

Таня, три мужика и артельщик.

3-й мужик. А може, скажем, не время таперь, пошли бы на фатеру, обождали бы пока что.

Тaня. Нет, ничего, подождите. Вот я вам сейчас тарелки для гостинцев принесу. (Уходит.)

Те же, Сахатов, Леонид Федорович, и за ними Федор Иваныч. Мужики берут гостинцы и становятся в позы.

Леонид Федорович (мужикам). Сейчас, сейчас, подождите. (На артельщика.) А это кто?

Артельщик. От Бурде.

Леонид Федорович. А, от Бурдье!

Сахатов (улыбаясь). Да я не отрицаю; но, согласитесь, что, не видав всего того, что вы говорите, нашему брату, непосвященному, трудно верить.

Леонид Федорович. Вы говорите: я не могу верить. Но мы и не требуем веры. Мы требуем исследованья. Ведь не могу же я не верить этому кольцу. А кольцо получено мною оттуда.

Сахатов. Как оттуда? Откуда?

Леонид Федорович. Из того мира. Да.

Сахатов (улыбаясь). Очень интересно, очень интересно!

Леонид Федорович. Но, положим, вы думаете, что я увлекающийся человек, воображающий себе то, чего нет, но ведь вот Алексей Владимирович Кругосветлов, кажется, не кто-нибудь, а профессор, и вот признает то же. Да не он один. А Крукс? А Валлас?

Сахатов. Да ведь я не отрицаю. Я говорю только, что это очень интересно. Интересно знать, как Кругосветлов объясняет?

Леонид Федорович. У него своя теория! Да вот приезжайте нынче вечером; он будет непременно. Сначала Гросман будет... знаете, известный угадыватель мыслей.

Сахатов. Да, я слышал, но ни разу не случалось видеть.

Леонид Федорович. Ну так приезжайте. Сначала Гросман, а потом Капчич, и наш сеанс медиумический... (Федору Иванычу.) Не вернулся посланный от Капчича?