— Какая ещё обезьяна?

— Обыкновенная. Раз ты на ветке, значит обезьяна. Я так думал сначала.

— Я не обезьян!

— Я уже догадался. Ну что, слазить будешь?

В ответ тишина. Ну и хрен с тобой! Сел на свое место, продолжил процесс приёма пищи. Как он спрыгнул, я не видел и не слышал. Никого не было и тут раз, поднимаю глаза, стоит напротив меня. Старичок. Мне по грудь, но коренастенький. Что за одежка на нём, так и не понял, какое-то тряпье. Сам заросший по самые глаза. Шевелюра, борода спутанные и в волосах листья и хвоинки застряли. Глаза колючие. Руки как корни у деревьев, узловатые и черные. Явно дедок не мылся лет надцать! Но от него, что самое интересное, не воняло как от бомжа. Он пах лесом, хвоёй, смолой, мхом, прелыми листьями.

— Здорово, дед!

— И тебе исполать, добрый молодец!

— Исполать? Круто! Садись дед, угощайся, как говориться — чем бог послал!

— Чем боги послали? И что они тебе послали?

— Мясо, яйца, хлеб, огУрецы с помидорами, лук зеленый. Могу сало достать!

Дед уселся напротив меня. Взял помидор. С интересом на него смотрел.

— Что это?

— Помидор! Томат! Что ещё? Ты меня удивляешь, папаша!

— Тоже мне, сынок выискался! Ни разу такого плода не видел.

— В смысле? Ни разу помидора не видел? Ты что дед, с луны свалился? Или ты мне тут загоняешь?

— Что я тебе загоняю и куда?

— Блин! Проехали!

— Куда?

— Что куда?

— Проехали, куда?

— Да мимо проехали. Уже не догнать!

Дед молчал и смотрел на меня. Чего пялится? Странный дедок! Во, только сейчас заметил, уши у него немного острые и волосатые, из шевелюры торчат. Вот это жесть! Дед обнюхал помидор. Я протянул ему солонку. Он посмотрел вопросительно.

— Посоли, потом кушай. Вкусно!

Дедок посолил. Вот только крупинки соли скатились с гладкой поверхности помидора..

— Лизни.

Дед лизнул, потом посолил. Откусил и замер, смакуя новый вкус. Потом начал жевать. Еще обильно посолил, откусил. Слопал весь помидор, даже попку съел. Облизнулся.

— Вкусно? — Спросил его.

— Вкусно! А ещё есть?

— Есть, как не быть? — Достал еще пару помидор. Теперь он ел обстоятельно, солил не только помидор, но и ломоть хлеба. Да так густо, что у меня аж скулы свело. Ему явно соли не хватает. К тушёнке он не притрагивался. Но мне даже лучше. Больше досталось. Налил ему чая. Глаза у дедушки стали с чайное блюдце.

— Ты же огонь не разводил, почему взвар горячий?

Не, реально дедушка дикий какой-то! Показал ему термос.

— Дед, завязывай порожняк гнать. Ты что, термоса никогда не видел?

— Нет. А что это?

Мля! Он издевается или как?

— Дед, ты вообще хоть раз из своего леса в цивилизацию вылезал?

— А что это такое — цивниза… как ты говоришь?

— В городе был?

— Не. Что мне там делать, я в лесу живу. В городе другие живут. К тому же, я ведь не кикимора и в лесу и в городе жить.

Кикимора? Что за ерунда?

— Какая кикимора?

— Обыкновенная. Паскудная, правда. Не люблю я их.

— Дед ты что? Ты мне ещё про лешего тут задвинь.

— Куда это ты собрался лешего задвигать?

— Да никуда я его задвигать не собрался. Что к словам цепляешься? Ты мне просто сейчас про кикимору говорил так, будто видел её!

— Конечно, видел. Говорю же, паскудная она.

— И лешего видел?

— Конечно, видел!

Куда я попал? Насчет героина в лесу проблемы большие, но зато мухоморов достаточно! Вот и пожалуйста, либо конкретный сумасшедший, либо нарик махоморный. Сейчас ещё что-нибудь задвинет.

— А лешачиху видел? — На моих губах стала появляться глумливая улыбка.

— Видел… А тебе зачем лешачиха? — Глаза старикана недобро блеснули.

— Как зачем? Познакомиться.

— Еще чего не хватало! Рано ей еще с парнями водиться! А увижу, выпорю, так, что на задницу седьмицу сесть не сможет!

Вот это ничего себе!!!! Я завис! Потом начал хохотать. Смеялся, до слез!

— Не, дед, что реально, лешачиха?

— Ты чего ржёшь, бугаина?

Но я не мог остановиться.

— Дед, у-у-у…. я не могу… мля… весело у вас…а может ты сам лешак?

— Не лешак! Чего обзываешься? Никакого уважения! Леший я!

Я на короткое время остановился, глядя на деда выпученными глазами, потом хохот меня опять пробил, до истерики. Завалился на спину. Держите меня семеро, а то убегу. Наконец стал успокаиваться. Стоял на четвереньках. Дед недовольно на меня смотрел.

— Дед, что серьёзно? Леший?

— Леший. Сомневаешься? Зря. Вот закружу тебя вокруг поляны и разум потеряешь.

— Не надо дед. Ну его, разум терять. Я сейчас во всё что угодно поверю, после того как обнаружил у нас в Сибири дубы!

— В какой такой Сибири?

— Как в какой? В Восточной Сибири!

— Не знаю я ни какой Восточной Сибири.

— А где мы по твоему?

— Русь тут.

— Какая ещё Русь? Киевская что ли?

— Почему Киевская?

— Ну, я знаю, что тысячу лет назад была Киевская Русь. Там князья всякие, эти как их, а бояре. Потом половцы нападали, татары. А во, еще этот как его… Рюрик! Потом все князья русские рюриковичами звались.

— Я не знаю о ком ты, добрый молодец. Я ничего не слышал о Рюрике и его князьях. Киев знаю, есть такой городишко. Пост там хузарский. Туда те из полян, кто под хузарами ходит, дань свозят. А князья племенные. Есть князь у полян, у древлян, у словен, у кривичей. Есть, вернее был князь у вятичей. Да убили его недавно. Теперь дочку его захватить хотят.

— Дед, ты что несёшь? Какие на хрен поляне, древляне, кривичи, хузары? На дворе 21 век!

— То-то я смотрю странный ты какой-то! Не наш, чужой! И про век какой-то говоришь.

Теперь мне стало не до смеха.

— Ладно, дед, хватит. Посмеялись и будя! Мне на кордон нужно к Петровичу. Знаешь такого? Он егерем тут.

— Нет тут никакого Петровича-егеря. А вот поляне с хузарами скоро тут будут. Они юную княжну, вятскую, гонят сюда. Уже близко. Ладно паря, пошел я. Спасибо за угощение.

Дед встал и сделав шаг в сторону, исчез. Я потряс головой. Соскочил, обежал вокруг дерева. Никого.

— Эй, дед! Ты куда сквозанул? — В ответ тишина! Только звуки леса. Шелест листвы и птичье пение. Краем уха уловил какие-то крики. Потом они стали громче. Кто-то приближался. На всякий пожарный взял в руки свою «Сайгу». Встал около машины.

На поляну выскочил подросток, за ним мужик. Что за фигня? Реконструкторы? Здесь? В тайге? Бред. Мальчишка упал, поднялся и оглядываясь назад побежал в мою сторону. На мужике были доспехи, как в исторических фильмах про Древнюю Русь. Кольчуга до колен, конический шлем. За спиной круглый щит, в руках прямой меч. За ними тут же выскочили из леса пятеро преследователей. Кто, тоже в кольчуге, кто в более простых доспехах, из металлических полосок, нашитых на кожаную куртку. Трое кинулись к мужику. Зазвенели мечи. Другие двое кинулись за пацаном. Один бросил, что-то напоминающее сеть, на концах которой были утяжеления в виде болло. Бросил ловко. Видно спец. Сеть достигла пацана и он упал. Шапка слетела с него и… мать моя женщина, это была девчонка! Одного преследователя защитник девчонки срубил, но потом его достали. Голова соскочила с плеч и подпрыгнув от удара о землю откатилась в сторону. Обезглавленное тело завалилось в траву. Моё сознание всё это фиксировало как-то отстраненно. Будто смотрел кино. Хотя до последнего надеялся, что это всё спектакль и реконструкторы развлекаются. Или развлекаются клоуны, которых наняли мои друзья, что бы приколоться надо мной. Но отрубленная голова в клоунаду явно не вписывалась.

Девчонка брыкалась на земле, пытаясь выпутаться. Преследователи стали подходить к ней. Посыпались сальные шуточки. До меня вдруг дошло, что это не розыгрыш. Решение пришло мгновенно. Перевесил «сайгу» за спину. Хорошо дверь в салон была открыта. Взял «светку», то есть «СВТ-40» — самозарядная винтовка Токарева, образца 1940 года. Снайперский вариант. Удалось купить по случаю, когда их распродавали с военных складов. Купил официально. Винтовка была практически новой. Я даже удивился. Ну как новой? Год изготовления «1941». Но похоже, она даже в боях не участвовала. Такое хоть и редко, но бывает. Магазин на десять патронов. Единственно, что заменил, это оптику. Стояла навороченная. Сделал несколько шагов к кучке уродов, обступивших девчонку.

— Эй, олени! Отпрыгнули от неё!

Среагировали они молниеносно. Мгновенно разбежались, обхватывая меня полукругом. Что-то хлопнуло. Тело действовало на инстинктах, чуть ушел в сторону. Что-то мелькнуло перед лицом и я услышал металлический «Бамс». Глянул на машину. В кузове около задней правой двери застряла стрела. Меня это взбесило. Видел стрелка, он натягивал еще одну стрелу. Грохнул выстрел. Лук разлетелся в куски, а самого стрелка отбросило на метра полтора. Где он и завалился поломанной куклой.

— Убейте его! — Закричал один из них, более богато одетый.

Я вогнал ему пулю в живот. Мужик сложился вдвое и завалился, хрепя. СВТ заработала как швейная машина. Вскоре на поляне из нормально передвигающихся никого не осталось. Кто уже на небеса ушел, кто еще хрипел, пуская кровавые слюни. Да, ребята, винтовка это вам не роза в стакане. Подбежал к девчонке. На меня уставились пронзительно синие глаза. В которых был страх и удивление! Винтовку закинул за спину к «Сайге». Девушку, на глаз определил лет 16–17. Подхватил на руки, подбежал к машине. Фактически закинул её в салон. На поляну выскочило еще с десяток товарищей, с мечами и короткими копьями. Увидев своих дохлых и полудохлых товарищей завопили. Сменил магазин в «СВТ». Десять выстрелов и еще с десяток расположились на земле, кто уже совсем не живой, а кто орал от боли как резанный кабан. Прыгнул в кабину. Двигатель завелся с полтычка. Развернулся. Надавил на клаксон. Сигнал у меня вообще был, что надо. Рявкнуло и завыло. Те, кто был еще живым, наверное, обделали портки. Кто мог ползти, не всех я убивал, кому просто конечность отстреливал, пытались с ужасом на физиономиях отползать. Я бросил машину к той тропинке, которую заприметил раньше, обходя поляну. Сильно не гнал, но нас всё равно прилично трясло. Из салона только слышались вопли девицы. Не хило её бросало по салону. Остановился. Она глядела на меня ошалелыми глазами.