Я вежливо поблагодарил, не выказывая истинных своих чувств, как меня с детства приучали. Однако вождь принял мой бесстрастный вид за проявление разочарованности. На какую-то секунду он сник, но тут же повеселел:

- Подожди. Есть у меня одна штуковина, которая сделает тебя очень богатым. Она сделала меня вождем. Но теперь я все равно слишком стар для игр. Я тебе ее подарю.

Тут он порылся в том, что только шутя можно назвать одеждой, и извлек что бы вы думали? - орех. Честное слово, простой орех, но с гладкой скорлупой, да еще с одного конца расширенный, а с другого суженный.

- Тикток знаешь? - спрашивает старикан.

- Я знаю токте, - говорю. - Это детская игра в Эквадоре.

- Играешь? - спрашивает.

- Ни разу не играл. В Эквадоре видел, как играют. У нас в Англии есть похожая игра, называется "шарики".

- Даже не слыхивал про те края, - говорит вождь. - Вот, это тикток.

Затем он пустился в объяснения, затянувшиеся до вечера. Тикток, мол, не похож ни на какие другие орехи. Все на свете, рассказывал вождь, все на свете хоть чуть-чуть да умеет думать. Даже у зеленого листка хватает ума повернуться к свету. Даже крыса умеет думать. Даже женщина. Порой даже орех в твердой скорлупе. Ведь когда сотворяли мир (дела давно минувших дней), после того, как был создан человек, остался некоторый излишек разума. Часть уделили женщине. Часть уделили крысе. Часть уделили листьям. Часть уделили насекомым. Короче говоря, в конце концов осталась самая малость.

Тут зашелестело какое-то тиктоковое дерево. Его орехи взмолились: "А нам?" И был ответ: "Вас чересчур много, а разума теперь чересчур мало. Но надобно поступать по справедливости. Пусть же один орех тикток из каждых десяти миллионов мыслит, как человек, и повинуется его воле. Да будет так".

Вот почему, утверждал старый хрыч, ядро тиктока похоже на человеческий мозг. Поглаживая здоровенный нож, вождь заверил меня, что неоднократно видывал и то, и другое, и что сходство прямо-таки разительное. Но, сами понимаете, лишь поверхностное.

Ибо из десяти миллионов орехов тикток умение мыслить даровано лишь одному. Орехи же весьма плодовиты и обильно произрастают в джунглях. Если верить старому дикарю, всякий, кому посчастливится найти десятимиллионный орех, непременно разбогатеет, поскольку орех повинуется своему владельцу.

- А теперь играй в тикток, - приказал он.

- Да я не умею.

Не слушая возражений, он подвел меня к плоской ровной площадке, утоптанной бесчисленными ногами. На одном из краев площадки кто-то намалевал охрой круг. Внутри круга были разложены десять орехов, один в центре, остальные по окружности.

Цель игры - выбить за пределы круга все десять орехов одиннадцатым, то есть битой, при возможно меньшем числе ударов. Как игра, доложу я вам, тикток куда сложнее биллиарда. Бить надо с расстояния примерно в два метра. Хороший игрок расчищает круг пятью ударами; незаурядному хватает четырех; непревзойденный обходится тремя, ловким щелчком запуская биту свой овальный орех тикток - с большого пальца.

На площадке играли несколько юношей, а гораздо более многочисленные зрители азартно заключали пари, ставя все, вплоть до набедренных повязок, на чемпиона, который недавно сделал партию за три удара.

- А теперь, - шепнул старый чудак, - потри тикток ладонями, подыши на него и покричи ему мысленно - расскажи ему, что он должен делать. Потягайся с чемпионом. Ставь в заклад рубашку.

Остаться без пижамной куртки - невелика утрата. Более того, у меня, если помните, оставались изумруды. Молодой игрок пощупал хлопчатобумажную ткань и выставил против нее ожерелье из золотых самородков, причем самый крупный был величиной с виноградину.

Молодой игрок бил первым. С одного удара вылетели пять орехов. Со второго - четыре. Мой противник справился с задачей за три удара. Теперь мой черед. Поглаживая орех, я сказал ему без слов: "Ну-ка, старина, покажи, на что ты способен. Попробуй управиться за один раз, просто чтобы ошарашить туземцев".

Запустил я свой орех без особых надежд и без всякого навыка. Вращаясь волчком, он, казалось, замер на полпути. Все рассмеялись, а мой противник потянулся было к пижамной куртке, как вдруг мой орех ринулся в круг с эдакой дьявольской прицельностью, стремительно обежал по извилистой траектории все десять орехов, повытолкав их за пределы круга.

Слышали бы вы, какой тут поднялся шум! Я побил рекорд. Подняв свой орех с земли, я приласкал его и согрел в ладони.

- Такого я никогда не видел, - изрек вождь. - Два раза - да. Один раз нет. Я понимаю, в чем дело: линии ядра в твоем орехе в точности повторяют линии твоего мозга. Ну и счастливчик же ты.

Прикидывая выигранное ожерелье на вес, я спросил:

- В ваших краях найдутся подобные побрякушки?

Вождь сказал: нет, у них золото не в цене. Экс-чемпион выиграл ожерелье ниже по течению, где такие штучки подбирают со дна реки и дарят женщинам на украшения. Бусы из зубов врага - вот это вещь! А желтое вещество слишком мягкое и слишком тяжелое.

- Если хочешь, наведайся к ним и выиграешь столько, сколько сможешь унести с помощью десятка силачей.

Я пообещал ему, что, как вернусь, привезу ружья, пули, топоры, ножи и все, что его душеньке угодно, пусть только одолжит мне надежное каноэ, даст пяток дюжих гребцов и снабдит провиантом. Вождь согласился, и мы тронулись в путь.

Короче, обобрал я другое селение и двинулся вниз по реке, увозя еще два боевых каноэ с золотом, гранатами, рубинами и так далее. Мне бы на том и угомониться. Но ведь успех кружит голову.

Я заночевал в хижине одного португальца, мелкого торговца, предварительно купив у него белый костюм сурового полотна, две сорочки, пару брюк и иную одежду.

- Ваша слава бежит впереди вас, - сказал португалец, завистливо разглядывая меня и золотые самородки, которыми я с ним расплатился. Вдоль всей реки вас прозвали Человек-Тикток. А ведь я случайно знаю, что в тикток не умеет играть ни один белый - этой игре надо обучаться двадцать лет. Как вы это делаете?

- Сноровка, - пояснил я.

- Ну, дайте мне еще один самородок, а взамен получите хороший совет... Спасибо. Мой вам совет - отправляйтесь-ка прямиком на Амазонку и по ней к океану. Не останавливайтесь в следующем селении (у вас на пути будет всего одно) и не играйте там. Индейцы племени эспорко - отъявленные головорезы. Не искушайте судьбу. За четыре унции золота я снабжу вас превосходным оружием, револьвером бельгийского производства.

Револьвер я взял, а советом пренебрег, и на рассвете мы продолжили свой путь. К концу дня навстречу нам выплыли несколько каноэ. Мои гребцы сплюнули за борт и сказали:

- Эспорко, хозяин... очень плохо.

- Они что, нападут на нас? - встревожился я.

- Нет.

Гребцы растолковали мне, что индейцы-эспорко - самые прожженные плуты и пройдохи на всем плато Мату-Гросу. Но я, любовно сжимая в ладони тикток, подметил, что в каждом каноэ сидит девушка, на каждой девушке ожерелье из неограненных рубинов, а кроме ожерелья - почти никакого убранства. Мужчины же, высокие и крупные, как все индейцы, отличались приятными, непринужденными манерами, оружия при себе не имели, улыбались от уха до уха и излучали хорошее настроение. Они обратились ко мне с приветствием, величая "синьор Тикток", а девушки закидали меня цветами.

Мой старший гребец - вот вам некоторым образом штришок - буркнул:

- Когда эспорко приносят цветы, не выпускай ножа из рук.

Таков дикарский вариант древней мудрости "Бойся данайцев, дары приносящих".

Все же я распорядился причалить к берегу и был вознагражден взрывом восторга. По распоряжению вождя зарезали нескольких козлят. Я преподнес ему мешок соли, которая в тех краях ценится на вес золота. Состоялся пир с обильным возлиянием шипучего напитка вроде мексиканского мескаля, только бразильский пьется полегче и хмель от него помягче.

Немного погодя перешли к делу. Я намекнул о своем интересе к рубинам. Вождь сказал: