Сведения поступали в кабинет Кавалиериса, а оттуда немед­ленно дальше: личному составу предварительные приметы разыс­киваемого, и главная из них – свежая рана на пальце; в ЭВМ данные для проверки – возраст 25-30 лет, имя Николай, профессия шофер, вероятно, ранее судим (все сошлись на том, что новичок на такое нападение не отважился бы).

Истек час с момента ограбления.

Все выезды из города находились под контролем. Он был обне­сен невидимой стеной.

По обочинам автомобильных дорог в разных местах стояли мотопатрули ГАИ, каждую машину останавливали, инспектор буднично и подробно проверял документы шофера, приглядывался к его рукам, давая напарнику время обследовать кузов. Или – если машина легковая и с пассажирами – убедиться, что среди них нет подозрительных лиц.

На вокзале и в аэропорту обстановка позволяла действовать проще. Каждого мужчину, который садился в поезд или подни­мался по трапу в самолет, вежливо просили снять перчатку с левой руки. Расчет железный. Можно переодеться, нацепить очки или иным способом изменить наружность. Но поврежден­ный палец не оторвешь, не спрячешь.

Было несколько задержаний. Инкассатор смотрел и вздыхал:

– Ничего похожего…

А параллельно происходило следующее.

Сотрудники милиции побывали дома у Карпова.

– Инар на работе, – удивилась жена… – Нет, не возвращался, ведь смена еще не кончилась…

На стол А.К. Кавалиериса легли фотографии Инара Карпова, документы, электробритва, которую только он брал в руки.

Эксперты НТО продолжали «с пристрастием допрашивать» такси № 0021. Сперва осматривали целиком, от крыши до днища. На днище была прилипшая кое-где хвоя. Вместе с показаниями спидометра это подтверждало догадку, что машина до начала инкассации побывала за городом. Но сама эта догадка пока не проясняла ровным счетом ничего. Затем машину исследовали по частям: отдельно дверцы, руль, зеркальце заднего обзора. Везде обнаруживали отпечатки пальцев и везде… кровь! Пятна на под­ножке, пятна на сиденье, натеки на стойке рулевого колеса, брызги на потолке.

Тут требовалась долгая, кропотливая работа с применением сложной техники. А счет времени по-прежнему шел на минуты. Позарез надо было спешить – а спешить было никак нельзя!

Первые заключения экспертов лишь добавили к прежним загадкам новые. Кровь в машине оказались трех разных групп. Было ясно ее происхождение там, где полулежал до приезда «скорой» раненый инкассатор. На стойку руля, вероятно, капала кровь с пальца водителя. Она же была размазана по левой дверце. Но вот другие, менее свежие и кое-как затертые пятна над шофер­ским местом и… в багажнике – они-то откуда взялись в этой злосчастной «Волге»?!

Уже не только грабитель с его добычей заботил тех, кто сменялся в кабинете Кавалиериса. Все тревожней становилась мысль: как произошла подмена шофера? Где Инар Карпов, так широко и доверчиво смотрящий с фотографии? Что с ним случи­лось?..

Наступила ночь. Усталый инкассатор продолжал отвечать на нескончаемые вопросы. Теперь он старался припомнить и пере­сказать те разговоры, которые вел шофер с момента, как подал машину к банку, и до роковой остановки возле «Турайды». Водитель был очень словоохотлив. По натуре ли? Или старался заглу­шить внутреннее напряжение и беспокойство, которые появля­лись на остановках – тут он замолкал и украдкой озирался (лишь сейчас инкассатор понял, почему). Так или иначе, важно не это. Важно, что подряд, час за часом нельзя говорить лишь «о погоде». И нельзя – фантазии не хватит – непрерывно сочинять небыли­цы. Что-нибудь в его россказнях наверняка содержало зерна правды. Их-то и надо было выудить.

Сосредоточившись, инкассатор мысленно восстанавливал весь маршрут и «выскребал» из памяти словесную шелуху, которую сыпал по дороге шофер. Это было трудно, потому что беседа бессвязно перескакивала с одного на другое и не отличалась зани­мательностью: банальные шоферские байки, сравнительные ха­рактеристики машин разных марок, замечания по поводу перехо­дивших улицу девушек… да разве упомнишь?

Но человек верил: раз его слушают с таким вниманием, так осторожно и вовремя задают наводящие вопросы, так поспешно заменяют магнитофонные ленты, значит, любая фраза и даже обрывок фразы, оброненной шофером, может пригодиться и на что-то натолкнуть. И как только он вспоминал нечто, сулившее хоть малую надежду на зацепку, кто-нибудь из присутствовавших делал пометку в записной книжке и выходил. Это означало, что где-то будет отдано короткое распоряжение и кто-то кинется искать след. С пятой или с шестой попытки ниточка потянулась – и не оборвалась! А зацепкой послужила пустяковая похвальба шофера:

– Вон в том «Гастрономе» у меня продавщица знакомая, если что нужно, только мигни!

Через полминуты в кабинете Кавалиериса услышали об этой знакомой. Через десять был выяснен адрес заведующей «Гастро­номом». Еще через пятнадцать в ее квартиру позвонил сотрудник уголовного розыска.

В накинутом со сна халате женщина боязливо приоткрыла дверь. Цепочки она так и не сняла, но подтвердила, что какой-то молодой шофер действительно часто околачивался в их магази­не, ухаживая за одной из продавщиц. Однако та работает теперь в другом месте.

Второй ночной визит поднял с постели работника отдела кад­ров торга – так был получен адрес продавщицы. Девушка оказа­лась спокойной и толковой. Внимательно выслушала все, то ей сочли нужным сообщить, секунду подумала.

– Да, у меня был знакомый шофер, очень похожий на того, которого вы описываете.

– По имени?

– Николай Красовский. Но мы давно не встречаемся.

– Что вы знаете о нем?

Девушка в раздумье пожала плечами.

– Он работал в такси… Кажется, был женат… А больше ничего особенного. Довольно неприятный человек… Может, вам нужна фотография? Он однажды преподнес.

Еще бы не нужна! Парадный фотопортрет, на обороте: «На долгую память» – и витиеватый росчерк.

– Нам бы дня на два. Разумеется, с возвратом…

– Зачем возвращать, я случайно не выбросила.

И вот решительный момент: перед инкассатором кладут нес­колько фотографий. Не колеблясь, с облегчением, он указывает на фотографию Николая Красовского.

– Этот!

Итак, преступник был установлен.

Прошло пять часов с момента ограбления…

Наконец-то найден ответ на один из кардинальных вопросов: кто? Впервые за эту ночь в кабинете Кавалиериса – штабе розыс­ка передохнули с облегчением. Но почти одновременно эксперты сообщили неожиданную весть: судя по отпечаткам пальцев, прес­тупников было двое! И второй не Инар Карпов: дактилоскопичес­кие узоры, снятые с его бритвы, выглядели иначе.

Двое?!

Снова спутаны карты! Если двое, то какова роль второго при ограблении? Неужели версия о случайном выборе места нападе­ния неверна, и улица Петра Стучки была выбрана не потому, что в подходящий момент оказалась безлюдной, но потому, скажем, что там ждал сообщник? Или поблизости было приготовлено убежище? Тогда не исключено, что грабитель и не пытался вырваться из кольца вокруг «Турайды»!

(Забегая вперед, скажем: в этом деле почти не делалось лож­ных ходов и ни одна версия на поверку не развалилась. А то, что представлялось непонятным и противоречивым в первые часы розыска, объяснялось сложным стечением обстоятельств, сопут­ствовавших преступлению.)

Шла ночь, кипела работа. Фотография Красовского (сверхс­рочно!) была распечатана и роздана постам оцепления и городс­ким патрулям. Но чтобы наверняка поймать его и добраться до человека, который согласился стать его сообщником, о Красовском надо было узнать очень многое, если не все.

С кем только ни беседовали сотрудники милиции – не пере­чтешь. К утру они знали, разумеется, не все, но порядочно.

Красовский – шофер того же таксопарка, что и Карпов. Кар­пов даже возил его в загс, когда Красовский женился. Дружили? Нет, слишком разные люди. Да у Красовского, пожалуй, и нет друзей. Знакомые – пожалуйста, а друзья… нет, вряд ли.

Характеристика служебная: коллекция выговоров за пьянки, прогулы и грубое обращение с пассажирами. Пухлое личное дело набито сведениями о нарушениях дисциплины, взысканиях и покаянными рапортами и объяснительными записками с щеголеватым росчерком в конце: «Н. Красовский». Уже три недели, как он не появлялся в парке, считали, что болен.