Большую часть жизни я был одинок. Теперь у меня есть некто, кто от меня зависит, хочется мне этого или нет. Некто, кто мыслит фемто-секундами, и у кого этих фемтосекунд слишком много, чтобы тратить на тревоги. Но этот же некто синхронизировал темп своей жизни с темпом моей жизни, а это означает: когда Бритни думает, что воздух кончается, то до этого события не просто базиллион фемтосекунд, а… завтра. Как для нее, так и для меня.

Ей требовалось нечто большее, чем отслеживать путь по примитивной карте, наблюдать за расходом воздуха и тревожиться о том, что она, возможно, ведет нас к смерти.

- Ты знаешь, что такое ПВП? - спросил я.

- Нет. А мне следует это знать?

- Отнюдь, это жаргон астронавтов. - Я вздохнул и встал. Стены промоины были здесь слишком крутыми для того, что я задумал. Надеюсь, я просидел здесь не слишком долго - если придется возвращаться, то это станет катастрофой. - Если кратко, это количество кислорода, потребляемого в состоянии покоя.

- Ноль?

- Очень смешно. - Вообще-то, шутка была хорошим признаком. Быть может, она не настолько впала в отчаяние, насколько я опасался. - Так вот, хочу знать, сколько потребляю я. Насколько точна телеметрия?

- Более или менее. Сейчас ты потребляешь 980 миллилитров кислорода в минуту. Максимум составлял три литра.

Это когда я выбивался из сил, карабкаясь на ту дюну.

- А нижнее значение?

- Когда ты отдыхал, оно упало до 320, но продолжает снижаться.

- Хорошо. Пусть будет 250. При размерах моего тела минимум потребления находится вблизи этого значения.

- Из этого следует, что ты проживешь примерно еще шестьдесят четыре часа, сидя на валуне. Может, и больше, если заснешь.

- Отлично. Идею ты ухватила. При двадцати ПВП мы проживем чуть меньше трех с половиной часов. - Но такой темп выдержать не сможет никто. - При десяти, - такой темп я недавно смог некоторое время поддерживать, - воздуха хватит на вдвое большее время.

- Ясно. Сейчас расход поднялся до 4,7, но ты едва делаешь семь километров в час.

- Это потому, что местность стала более трудной.

Промоина заставляла меня нервничать все больше и больше. Мне было наплевать, что ее сформировала метановая река, размывшая криовулканический аммиачно-водяной лед - она сужалась и становилась круче, а это плохие признаки. Склон, по которому нельзя взобраться - это очень серьезный риск. Черт, возможно, мы даже наткнемся на водопад с прудом из метана у подножия. Даже если дожди здесь идут редко, жидкий метан может испаряться целую вечность.

Пожалуй, я смог бы при необходимости заставить себя перейти вброд небольшой метановый пруд, но и это, и карабканье по камням станет делом медленным и тяжелым.

- Итак, вот тебе новая работа, - сказал я, хотя на самом деле лишь подбросил ей новую цифровую игрушку. - Помоги отыскать такой уровень физических усилий, который дает максимальную отдачу на единицу затраченного воздуха.

- Могу сказать прямо сейчас, что это не был первый час пути.

- Конечно, нет! Мы же шли по песку. - И по той проклятой гальке в нижней части промоины. Настала моя очередь сделать паузу. - Следующая часть пути тебе тоже не понравится.

Впереди промоину намертво забили валуны размером с наш контейнер. На Земле я ни за что не преодолел бы такой завал без веревки. А здесь… предпочел бы не пробовать. Уж больно это напоминало места, где на тебя может что-нибудь свалиться.

Я принялся высматривать симпатичный пологий склон, но все они оказались на удивление крутыми. Если я соскользну и кувыркнусь вниз, то мне будет больно даже при низкой силе тяжести.

Бритни уже все сообразила:

- Собираешься лезть наверх?

- Да.

- Ты потратишь много воздуха.

- Да.

Пожалуй, ей это не понравится.

Поначалу все шло не так уж и плохо. Может, гора и состояла изо льда, но его поверхность была покрыта камешками и грубой субстанцией, напоминающей почву. В результате - цепочка удобных ступенек. Подъем крутой, но вполне преодолимый.

Но криолава, очевидно, выходила слоями, совсем как лава обычная. По мере подъема я стал натыкаться на ярусы, похожие на слои свадебного торта. И каждый раз мне приходилось преодолевать рыхлые осыпи, отыскивая в них места с проходимыми скатами. Черт, черт, черт! Да, базальт образует такие ландшафты. Но лед?

Несколько раз мне приходилось буквально подтягиваться на руках к вершине особенно крутого уступа - и только для того, чтобы обнаружить выше следующий ярус. Чем выше я взбирался, тем мельче становились камешки, и тем легче они скатывались при малейшем прикосновении. Потревоженные, они падали целую вечность, осыпаясь медленными звонкими лавинами, пока не исчезали за краем уступа.

- Почему здесь все такое подвижное, черт побери? - взорвался я, не сдержавшись. Подъем все тянулся и тянулся, и всякий раз, когда я отчаянно искал опору для ног, я транжирил кислород. - Почему низкая сила тяжести не делает склоны более стабильными?

- Угол естественного откоса здесь такой же, как на Земле, - пояснила Бритни. - Это самый крутой склон, на который можно навалить камни, и они при этом не скатятся. Если проделать вычисления, то сила тяжести вычеркивается из обеих частей уравнения, во всяком случае, уравнения первого порядка. Но это нельзя назвать интуитивно очевидным.

- Интуитивно очевидным?

- Это такое выражение. Чтобы тебе было легче понять.

Легче? Черта с два. Бритни способна удивляться не хуже меня. Разница лишь в том, что в подобных вещах она очень хорошо умеет разгадывать ответы.

Чтобы добраться до вершины, у меня ушло двадцать шесть минут при ПВП чуть менее девяти. Заметный удар по моему запасу кислорода, особенно если учесть, что к контейнеру я фактически не приблизился. Бритни лишь сообщила мне цифру расхода, но никак ее не прокомментировала. Я тоже промолчал. Стоило ли это усилие затраченного воздуха? Время покажет. И все же я ощутил возрождение надежды, выбравшись из клаустрофобии ущелья на вершину, где хотя бы видно горизонт.

Мы оказались выше, чем я предполагал - очевидно, криовулкан своими очертаниями уходил в глубь «материка». Холм-аллигатор остался где-то внизу, неразличимый с этой точки.