— Это Эдвард, да?

Она изумленно уставилась на Максима: — Что?

— Ты несчастлива в браке. Ты от него убежала, да? Он тебя разыскивает — и теперь ты боишься, что он тебя нашел?

Она чуть было не рассмеялась Максиму в лицо. Мелодраматический поворот его фантазий показался ей невероятно забавным.

Сквозь выступившие от смеха слезы она увидела, как его лицо превращается в маску ярости, и ей показалось, что он готов дать ей пощечину. Именно так поступают с женщиной, у которой истерика.

Его безжалостный поцелуй подействовал на нее столь же ошеломляюще. Это не было нежностью любовника, он требовал от нее совершенно иного. Джорджиана обвила его шею руками и ответила ему с такой же жадной страстью.

Максим первым прервал поцелуй, но не разжал рук. Даже в темном салоне машины было видно, что на ее глазах блестят слезы.

— Ты не хочешь мне довериться, — проговорил он после короткого молчания.

Она услышала обиду, прозвучавшую в его голосе, но ответить ничего не смогла. Она не могла ему довериться. Несмотря на плотское влечение, она слишком плохо его знала. Однако ей уже было известно, что в обращении с окружающими он бывает безжалостным Она была свидетельницей его бесцеремонной расправы с фотографом. Он не потрудился хоть как-то загладить неловкость. Не стал он смягчать и свои слова, когда она недавно пыталась отделаться отговорками. Если он решит, что ее история может стать хорошей публикацией, он вполне способен ею воспользоваться.

Максим терпеливо наблюдал за тем, как на ее лице одно выражение сменяется другим, и с разочарованием понял, к какому решению она пришла: она ничего ему не расскажет. Пока.

— Пойдем. Мы оба устали, — мягко сказал он, открывая ей дверцу.

На крыльце Джорджиана молча вложила в его протянутую руку ключ. Когда он повернул ключ и дверь открылась, она даже не вздрогнула. Она сделала все, что возможно, стараясь его отпугнуть.

В его руке появился фонарик, и его луч высветил им дорогу в темной прихожей.

— Где вход в подвал? — спросил он.

— В прихожей, за лестницей, — ответила она. — Но вам не обязательно туда идти. Я могу вызвать ремонтников. На кухне возле телефона в блокноте записан их номер.

Максим повернулся к ней. В темноте его лицо было похоже на маску — такую делают в канун Дня всех святых.

— Не слишком ли поздно это делать?

Конечно, он сердится. И кто бы не рассердился, когда с ним ведут себя таким образом?

— Извините, — прошептала она.

— Дьявольщина!

Он пошел вперед, не дожидаясь ее. Она забыла, что дверь в подвал подперта спинкой стула.

— Дополнительная защита, — неубедительно пробормотала она в ответ на его удивленный взгляд.

— Возможно, тебе следует поискать другую работу, где меньше стрессов, — бросил он, отодвигая стул.

К огромному облегчению Джорджианы, свет в подвале загорелся сразу же.

— Пробка перегорела, — негромко повторил Максим. Она не стала дожидаться, чтобы он пригласил ее вниз.

Ничто не заставило бы ее стоять в темной прихожей.

Максим осмотрел прекрасно оборудованные помещения подвала, в числе которых были даже кабинет и мастерская.

Электрощиток оказался напротив стиральной машины, но Джорджиана ни разу не обратила на него внимания. Максим открыл крышку и провел пальцем по пробкам, пока не обнаружил перегоревшую. На карточке рядом с ней было написано: «Лампа на парадном крыльце, прихожая, гостиная». Он выкрутил испорченную пробку и установил на ее место новую.

— Все в порядке!

— Я чувствую себя такой дурой!

Если бы она хоть на минуту подумала о происходящем, то не поддалась бы панике.

— Ночь получилась просто адская, — пробормотал он, обхватив ее за плечи. — Давай теперь поднимемся наверх и все проверим.

Она промолчала, когда он снова поставил стул к запертой двери подвала.

— Я пойду следом, — предложил он.

Свет в прихожей теперь горел, как и лампа на крыльце. Люстра в гостиной зажглась тоже. Смущенная присутствием Максима, она обошла все комнаты первого этажа. Все оставалось нетронутым, как до отъезда. После обхода они снова оказались в прихожей.

— А как насчет второго этажа?

Джорджиана посмотрела наверх, пытаясь понять, что это — искреннее предложение или только поддразнивание.

— Ни к чему, — ответила она после недолгого молчания.

На этот раз он даже не чертыхался — просто стремительно поднялся, перешагивая через две ступеньки. Ей пришлось идти следом.

Максим проявил удивительную дотошность. В каждой из трех спален справа по коридору он открыл каждый шкаф и заглянул под кровати. Поначалу Джорджиана хотела его остановить, сказать, что его действия заставляют ее чувствовать себя все более неловко, но в выражении его лица было нечто такое, что заставило ее замолчать. Максим оберегал ее, пытался уверить в том, что она в безопасности, потому что он о ней позаботился.

От этой мысли у нее снова навернулись слезы, но она сдержалась. Максиму не все равно. Она ему небезразлична — и от одной этой мысли ей сразу же стало спокойнее.

Ее спальня была последней. Он приостановился, словно ожидая ее позволения войти.

Джорджиана надеялась, что не оставила в комнате слишком большого беспорядка.

Когда она обернулась к нему, он все еще стоял в дверях.

— Ну, это все, наверное, — нервно сказала она.

— Я не проверил твой шкаф… и твою кровать, — спокойно ответил он.

Его взгляд был беспокоен.

Джорджиана сбросила жакет еще в гостиной — и его ярко-синие глаза ярко вспыхнули, скользнув по ее фигуре.

— Иди сюда, Джорджи!

Она так и не узнала, произнес ли он эти слова вслух или она прочла его мысли. Она мгновенно пересекла комнату и оказалась в его объятиях.

Разжигать у нее желание не было необходимости: он сделал это еще во время танца. Теперь ей надо было осуществить свое желание.

Все страхи и сомнения, которые она испытывала в последние недели, исчезли, и осталось только чувственное наслаждение его объятиями. Когда он нашел ее губы и раскрыл их в настойчивом поцелуе, у Джорджианы из горла вырвался тихий стон согласия. Она погрузила руки в его густые волосы и приникла к нему всем телом.

Положив руку ей на талию, Максим нежно оттеснил ее вбок, пока его спина не уперлась в надежную преграду стены. И тогда его вторая рука легла рядом с первой, и неспешная властная ласка заставила Джорджиану приникнуть к нему. Его руки скользнули вниз и обхватили крепкие ягодицы. На этот раз, когда его колено оказалось между ее ногами, он приподнял ее и усадил на свою ногу. При каждом колебании его бедер давление то усиливалось, то ослабевало.

Ничего подобного она никогда не испытывала. Его ласки одновременно возбуждали и одурманивали Прикосновение его рук к ее обнаженным бедрам стало неожиданностью — она даже не заметила, что он поднял подол ее платья. А потом мужская рука скользнула вверх по животу и легла на ее трепещущую от страсти грудь.

Очень медленно он провел большим пальцем вокруг ее соска. Осторожное прикосновение к розовому бутону, ставшему невероятно чувствительным, заставляло ее тихо ахать: по всему ее телу разливались волны наслаждения.

— Попроси меня остаться, Джорджи, — настоятельно прошептал он. — Пожалуйста, попроси!

Его голос донесся откуда-то издалека. Она не хотела ничего говорить, не хотела брать на себя ответственность за какие-то решения, ей хотелось целиком погрузиться в головокружительный восторг, который граничил с мукой. Она хотела его так, как не хотела еще никого и никогда.

— Джорджи, скажи это! — снова произнес Максим у самых ее губ.

Он мог заставить ее сказать «да» и понимал это. Но он никогда не навязывал женщине решения и еще никогда не занимался любовью с замужней женщиной. К своему глубочайшему изумлению, он понял, что его останавливает именно это.

Он отстранился, жадно ловя воздух ртом. Джорджиана должна сделать все по доброй воле!

Джорджиане показалось, что она внезапно пробудилась. Ее голова бессильно упала ему на грудь.