Спустя небольшое время откуда-то с севера привезли двух молодых медведей — Тюпу и Мальчика. Особых талантов новички не проявили, но старались и вели себя паиньками. Трудолюбивая Пуша помогала им по мере сил, объясняла, подпихивала, журила за непослушание. И молодняк пошел встраиваться в номер. А Казбека почти перестали брать на репетиции. Пару раз жалобным ревом он добивался выхода на манеж, но Анжелина больше не обращала внимания на питомца, не хвалила его за успехи и не прикармливала печеньем. Бедняга вышел в тираж.
Подготовка номера «Трое на трех колесах» почти завершилась, Тюпа и Мальчик лихо выучились колесить на моноциклах по арене, преследуя прекрасную даму в белой пачке. Примадонна Пуша утопала в комплиментах и лакомствах, Анжелина нахваливала ее, фотографировалась с медведицей и сулила великое будущее. Медведица старалась изо всех сил, работала до изнеможения. И однажды, вернувшись с затянувшейся репетиции, увидела, что клетка напротив пуста. Полы уже вымыли и солому сменили, от Казбека осталась лишь тающая ниточка запаха.
Ночью медведице приснился кошмарный сон — перевозка, в которую крючьями волокут Герду, выдирают клочья шкуры, орут, щелкают шамберьерами… только не Герда, а она сама, Пуша, цепляется за прутья клетки. А Анжелина, поигрывая цепочкой, спокойно стоит рядом и насвистывает цирковой марш.
…Открыть замок клетки оказалось несложным делом. Прокрасться мимо сонного сторожа — что конфету отобрать у сестрицы. Острые, страшные запахи города нахлынули на медведицу, ее чуткий нос уловил в какофонии бензина и железа горькую креозотную вонь шпал. Дороги она не знала, оставалось надеяться лишь на зов сердца.
Два с небольшим месяца Пуша пробиралась вперед ночами, стараясь не отходить далеко от железной дороги. Пропитание находила на городских помойках, глубоко в леса старалась не забираться — запахи чащи манили ее, но и пугали тоже. Медведица не помнила дикой свободной жизни и не стремилась к ней. Она всего лишь хотела назад, в родную берлогу. Трижды ей приходилось отбиваться от уличных стай озверелых собак, одна драка стоила ей уха. Несколько раз в нее стреляли, заряд дроби так и остался под шкурой. Пуша отощала до неподобия, стерла подушечки лап об асфальт и гравий, раны ее гноились, живот болел. От затяжных дождей она постоянно мерзла и все чаще проваливалась в глухую дрему. В воздухе пахло зимой и покоем — еще немного и странствие завершится.
Ее подобрали в пригороде — окончательно изголодавшись, Пуша вломилась в булочную и начала клянчить еду, протягивая через прилавок когтистые лапы. Покупатели с криками разбежались, продавщица закрылась в подсобке, кто-то вызвал наряд милиции. Нарушительницу спокойствия собрались пристрелить, но сердобольный капитан обратил внимание на потешные ужимки зверя. «Не иначе из зоопарка сбежала». Медведицу до отвала накормили черствым хлебом, напоили водкой, смешанной со сгущенкой, связали сонную, загрузили в «козлик» и отвезли куда положено.
Дядь-Миха признал питомицу в истощенной облезлой самке, хотя и не без труда. Ветеринар обнюхал ее раны, наложил перевязки и отправил в карантин на две недели. Там кое-как отъевшаяся Пуша и впала в спячку… чтобы проснуться рядом с сестрой. Флегматичная Вахмурка медленно вылизала ей морду и отправилась валяться на солнышке. Словно и не расставались.
Укротительница приехала в зоопарк летом — она искала молодых медвежат и узнав о возвращении беглой примадонны, вознамерилась вернуть Пушу в цирк. Директор отказал коротко и довольно грубо «У хороших хозяев звери не убегают. Следить знаете ли надо, гражданочка». Анжелина долго кричала на него и угрожала судом, но в итоге убралась не солоно хлебавши. В топтыжник укротительница заглянула перед самым отъездом. Пуша сделала вид, что не узнала любимого человека.
После пережитого медведица сделалась замкнутой и недоверчивой. Служителей правда не обижала, но и не подчинялась им. Выманить ее из клетки ради уборки или медосмотра превратилось в задачу со всеми неизвестными, только дядь-Михе печеньем и попреками удавалось уговорить Пушу перейти в соседний вольер. Охота к кунштюкам у медведицы отпала, но бравурная музыка из репродуктора порой пробуждала воспоминания. Директор хватался за голову, глядя как четвероногая артистка кружится и притопывает под гимн или «Варшавянку», он боялся, что однажды его посадят. По счастью доносчиков в зоопарке не нашлось.
С сестрой Пуша стала трогательно нежна, делилась лакомствами, спала рядом, подбивала поиграть или побороться в пыли. Следы ран скрылись под необыкновенно густым и холеным мехом, посетители считали медведицу самой красивой в топтыжнике и охотно угощали сластями. У клетки вечно толпился народ, живописные фотографии косолапых сестер не раз украшали страницы местной газеты.
Иногда по ночам Пуша устраивала представления для потехи соседей, беглецов из клеток, запоздалых гуляк и зоопарковых кошек. Балансировала по бревну, жонглировала апельсином, танцевала вальс, ходила на передних лапах и проделывала прочие забавные штуки. Ей нравилось внимание публики.
И посейчас нравится — медведица постарела, обзавелась сединой и брюшком, но все еще считается первой красавицей и кокеткой. Если есть настроение — заходите в наш зоопарк, навестите артистку. И не забудьте печенье!