Ханна чуть было не рассмеялась. Она уже немного изучила Джеба. Ее забавляло то, как он злится, раньше же она этого боялась. Еще она поняла, что между ними установилась какая-то доверительная связь, чего ей раньше и в голову прийти не могло. И, прежде чем она решила, что поступает правильно, она протянула ему руку.

Не дожидаясь, пока она передумает, Джеб тут же протянул ей свою руку, Ханна вновь уселась позади него.

Посмотрев назад, дабы убедиться в том, что она хорошо устроилась, он заметил ее белоснежную ножку, прежде чем Ханна успела расправить юбку. Сердце его забилось чаще.

– Устраивайтесь поудобнее, – нарочито грубоватым тоном посоветовал он. – Нам далеко ехать.

Молодая индианка стояла у вигвама и смотрела им вслед. В ее глазах была печаль.

– У вас теперь есть подруга на всю жизнь, – усомнился Джеб.

– Я рада, что вы ошиблись.

– Ошибся?

– Ну, насчет лошади. В Библии сказано, что нельзя судить о людях по их внешности. – В ее словах звучало осуждение.

Джеб громко фыркнул.

– Ее жизнь, должно быть, тяжела, – волнуясь, продолжала Ханна. – Если бы она верила в Бога, то нашла бы успокоение, а я могла бы многое ей рассказать.

Джеб опять ничего не ответил.

– А что она сказала… после того как я отдала ей кольцо?

– Она просила своего небесного отца оберегать вас, – сказал Джеб с долей иронии в голосе.

– Вот как, – задумчиво произнесла Ханна. Какое-то время она ехала молча. – Извините, мне кажется, что не вы один судите о людях по их виду.

– Я тоже так думаю, – ответил ровным тоном Джеб. Эта женщина-индианка также попросила у своего небесного отца, чтобы он послал Джебу и Ханне много детей. Джеб, конечно, не сказал об этом Ханне. Но все же ему не давала покоя мысль, что она сидит позади так близко от него.

Когда вечером Джеб выбрал место для их ночлега, Ханна сразу же спрыгнула на землю. Ей казалось, что путешествовать на лошади Джеба гораздо удобнее, чем на ее мерине, но, поскольку все это время она старалась даже случайно не прикоснуться к Джебу, ее мышцы просто онемели.

Вытерев грязь с лица, она начала собирать дрова для костра. Для нее теперь казалось почти естественным, что она находится с Джебом. В его присутствии ей даже было почти уютно, но это и волновало ее.

Джеб подозревал, что Ханна полностью измотана. За всю дорогу она не произнесла ни слова. Но она не жаловалась.

Он старался следить за ней, чтобы она не слишком усердствовала. Он чувствовал себя наседкой, у которой только один цыпленок. Ханна была такой же беззащитной. Как она сумеет устроиться в этом мире, когда их дороги разойдутся?

И с этой мыслью он вытащил из багажа винтовку проповедника. Надо признать, что оружие было начищено до блеска и хорошо смазано. Проповедник Барнс прекрасно следил как за винтовкой, так и за лошадью. Гораздо лучше, чем за своей женой. Возможно, не ему судить о человеке, который проповедовал слово божье, но Джебу казалось, что женщина, особенно жена, заслуживает больше внимания. Если он не ошибается, в священном писании цена жены оценивается куда больше, чем стоимость рубинов. Странно, что проповедник не обратил внимания на эти слова.

– Ханна, – Джеб изучающе вглядывался в нее, пока она шла к нему навстречу. Несмотря на усталость, ее лицо было спокойно, как обычно, и она двигалась так же грациозно, как и всегда. – Садитесь здесь. – Джеб вспомнил, что уже давно хотел научить Ханну пользоваться оружием, чтобы она сумела защитить себя, если это потребуется.

Ханна выжидательно смотрела на него. Джеб прокашлялся:

– Запоминайте, как заряжать винтовку. – Стараясь все делать медленно, он сдвинул вперед рычаг затвора, надавил на затвор, и ствольная коробка открылась. Рычажный механизм затвора выполнял функцию предохранительного устройства, пока коробка была открыта. Посмотрев на Ханну, он убедился, что она внимательно наблюдает за его движениями, от напряжения она даже закусила губу. Он вставил в одиночный патронник патрон и задвинул рычаг затвора обратно на место. Затем он сунул винтовку Ханне. – А теперь вы попробуйте сделать то же самое.

От грубого тона Джеба у Ханны совсем опустились руки. Она так не любила причинять кому-либо беспокойство. Но она изо всех сил постаралась все сделать правильно, шаг за шагом, как это показал ей Джеб.

– Повторите опять.

Ханна кивнула. Она не привыкла к тому, чтобы ее хвалили. И раз Джеб ничего не сказал ей, она проделала упражнение несколько раз.

Он видел, что даже в первый раз она все повторила абсолютно правильно. И она должна приучиться делать это спокойно, уверенно. Это особенно важно в экстремальных ситуациях. Она должна действовать почти что автоматически. Он уже не следил за ее руками, а смотрел теперь на сложившийся в упрямой гримасе рот, на ее лицо, которое не портило это новое выражение и которое все равно осталось нежным и наивным. Он также наблюдал, как солнечный луч, коснувшийся ее рыжих волос, отражался от них разноцветными бликами. И вдруг…

– Черт побери, Ханна!

Чувствуя вину, Ханна опустила винтовку, отняв ее от плеча. Ей уже наскучило это занятие, и она решила прицелиться в сидевшую на тонкой ветке сойку.

Джеб забрал у нее оружие.

– Завтра я покажу вам, как это стреляет.

Может быть. Если они, конечно, не догонят следовавшую на новое место колонну индейцев с сопровождавшими их солдатами. Если он будет все еще в здравом уме, и если он еще не попытается заняться с ней любовью.

Его взгляд невольно задержался на юбке, плавно облегавшей ее бедра. Он закрыл глаза и представил себе черт знает что! Лучше об этом не думать, черт побери!

Несмотря на то, что на одной лошади они не смогли двигаться очень быстро, все же им удалось догнать военных даже раньше, чем рассчитывал Джеб. К тому же напасть на след нескольких сотен команчи и кавалерийского эскадрона оказалось до смешного легким делом, так как они старались двигаться как можно медленнее.

Глядя на пыльные, унылые лица индейцев, Джеб ловил себя на мысли, что сейчас он более чем когда-либо озабочен тем, чтобы доставить Ханну в такое место, где она смогла бы благополучно устроиться. А сам он хотел лишь одного – быстрее попасть на территорию Нью-Мексико, он спешил навстречу новым приключениям. Дикий, наполненный опасностями Техас взбудоражил все внутри у него. Но он не мог больше оставаться в этом безжалостном Техасе.

Как только Ханна увидела несчастных индейцев-переселенцев, сначала на ее лице отразилось смущение, которое быстро сменилось искренним сочувствием.

Когда Джеб проехал мимо первого, храбро шагавшего впереди колонны команчи, Ханна отвернулась. Наверное, ни один мужчина, и не важно какого цвета у него кожа, не принял бы жалости и сострадания на лице женщины, к тому же Ханна знала, что никогда не умела прятать свои чувства.

При свете дня невозможно было не заметить ожесточенность и лютую ненависть в каждом из лиц, окружавших ее. Ханне было так страшно, что она неожиданно для себя прижалась лицом к рубашке Джеба. В ответ, словно желая успокоить и ободрить ее, он положил руку ей на колено. Тепло его руки внушало надежность. Однако, пока он не убрал руку, она едва могла дышать.

Джеб надеялся, что через каких-нибудь пару минут они догонят Пламмера, ехавшего, по всей видимости, где-то впереди. Собственный жест поначалу никак не взволновал Джеба, кровь не заструилась быстрее по его жилам от этого прикосновения. Он думал, что Ханна все равно не поняла. Но, когда он почувствовал, как она затаила дыхание, он понял, что она вполне осознавала, что с ней рядом мужчина, что она не так уж бесчувственна, и тогда при мысли о том, какое ничтожно малое расстояние разделяет их, его бросило в жар.

Он отдернул руку, словно обжегся. Это действительно было так, его обожгла страсть к ней, безумное желание обладать ею… вывело его из себя. Он возбудился и был готов хоть сейчас овладеть ею.