- Бердана.

- Ну что ж. Пошли, глянем...

Под арсенал был отведен старинный склад бывшей американской фактории Гутчисона и К"; весь пакгауз был сплошь - в линию - заставлен отличными ружьями в смазке, которую пробило морозным инеем. Соломин удивился, насколько это зрелище было грандиозно и внушительно, будто он угодил в храм.

- Сколько же здесь всего? - спросил он урядника.

- Четыре тьпци по описи. А патронов почти целый мильен, так что весь божий свет насквозь пропалить можно.

- Тут на целую дивизию, - уточнил Исполатов. Урядник подкинул в руке берданку, продернул затвор.

- Работает на ять... Приходи, кума, любоваться!

Берданка целых 25 лет верно служила русской армии. Это было неплохое оружие с откидным скользящим затвором. Потом знаменитый инженер-генерал С. И. Мосин из однозарядного сделал оружие пятизарядным, и с тех пор славная "мосинская" винтовка заработала без перебоев на страх врагам России...

Андрея Петровича разбирало любопытство:

- Но откуда же здесь столько оружия?

- А черт его разберет, - отозвался Сотенный.

- Наверное, - догадался Исполатов, - когда берданки стали заменять в войсках винтовками, тогда и завезли их сюда. Свалили и забыли, как частенько бывает на Руси великой...

В канцелярии Соломина поджидал Расстригин.

НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ

- Что было, то сплыло, -сказал он пасмурно. - Очень уж густо вы соли на хвост мне насыпали. Но вчерашние щи подогревать не станем, давай заварим свежие... По рукам, што ли?

Такого поворота Соломин никак не ожидал. Прямо в лоб он сразу огорошил живоглота вопросом - имеет ли тот торговые связи с японскими или американскими фирмами?

- Да бог с вами! - заволновался Расстригин. - Коли начистоту пошло, так я Камчатку-то стригу, это верно, крику с этого дела имею много, а вся шерсть другим достается. Раскрою своих агентов: универсальный магазин Кунста и Альберса во Владивостоке, первогильдейский Чурин в Иркутске - ему тоже стриги в хвост и в гриву, а в Благовещенске - китайский купец Тифонтай, что на русской дуре женился... Я вам это как на духу!

Он снял шапку и бросил ее на стол.

- Война ведь, - сказал Расстригин. - Сейчас не такое времечко, чтобы нам с тобою собачиться...

- Ладно, - примирился Соломин. - Я враждовать не желаю. У нас ныне общий враг, вот с ним и давайте драться.

Он проследил, как рука Расстригина исчезла в кармане шубы, вытягивая наружу бумажник, готовый лопнуть от изобилия радужных "екатеринок", и с огорчением заявил Расстригину:

- Все было так хорошо, так мило беседовали, а вы своими деньгами все испортили... Прошу - не надо.

- Как это не надо? - взъярился купец. - Да ты у меня в печенках застрял. Хоть в ногах изваляйся - я тебе копейки не дам. Не тебе же и даю на одоление супостата!

- Это дело другое. Заприходуем как пожертвование в пользу отечества. От души могу сказать - не ожидал. Расстригин безжалостно опустошил бумажник.

- Мы ж не звери... все понимаем, - сказал он.

- Я тоже все понимаю и доложу начальству, чтобы оно вознаградило вас за рвение медалью на аннинской ленте.

- Медаль нам не помешает. Это уж будьте спокойны! Носить будем - точно. С медалью человек издаля видится...

Он захлопнул бумажник, как прочитанную книгу.

- Говорите, чего еще с меня надо? Из шкуры вывернусь, нагишом побегу по снегу, а для отечества постараюсь.

- Для отечества? - прищурился Соломин. - Так передайте доктору Трушину, чтобы не показывался мне на глаза. Расстригин понял, в чей огород запущен камушек.

- Ясно, - крикнул он, поворачиваясь к двери.

- Нет, вы останьтесь. Сейчас соберутся люди, дабы обсудить положение. Вы уже немало наторговали здесь всяко и разно, но Камчаткою торговать не станем... Верно ведь?

- Еще бы! Камчатка - кормилица наша...

На собрании каждый говорил, что думал.

- Всегда эдак было, - выступил Блинов, - что Русь спасалась ополчением народным. Так было во времена Смутные, так в двенадцатом, а в пятьдесят четвертом адмирал Завойко тоже призвал Камчатку под ружье - и отказу он не слышал.

Не терпелось дать совет и Расстригину:

- Вестимо, японцы полезут с Охотского моря, чтобы быть поближе к нересту лосося, а у нас там кораблей - фига!

Прапорщик Жабин тут же отчитался:

- Японскую шхуну, что притащил Кроун в Петропавловск, я по малости, сколько сил хватило, упорядочил для плавания, теперь бы сообща ее просмолить да проконопатить. Компаса на ней, конечно, нету, но я ведь гидрограф проведу корабль, куда надобно, по одним звездочкам...

Было неясно, как поведет себя во время войны Камчатское торгово-промысловое общество. Не исключено, что, фрахтуя корабли у Соединенных Штатов, Бригген и Губницкий смогут прорвать морскую блокаду под нейтральным флагом. Когда Соломин высказал это мнение, никто не поддержал его.

- Не станут они в нашу заваруху соваться! А японцам в этом годе, посулил Егоршин, - хвоста селедки не дадим пососать. Пущай шпроты из жестянок трескают...

Исполатов не принимал участия в общей беседе.

- А что вы скажете? - спросил его Соломин.

Бывший офицер высказался по существу:

- Расстригин прав - надо ожидать, что летом японцы попробуют десантировать именно на западном побережье. А твердый снежный наст продержится на Камчатке до середины мая, и это обстоятельство всем каюрам надо срочно использовать... За прошедшую зиму охотники, конечно, уже расстреляли по зверю патроны к винчестерам. Значит, необхолимо в кратчайшие сроки снабдить Камчатку берданками с запасами казенных патронов. Моя упряжка, скажу без хвастовства, лучшая в уезде. Да будет мне благосклонно дозволено, чтобы я доставил в Явино и Большерецк оружие и инструкции?

Это одобрили. Сообща решили украсить ополченцев Камчатки отличительным знаком - крестом для ношения на шапках. Крест быстро нарисовали на бумаге, пригласили кузнеца.

- Можешь ли быстро намастерить таких вот крестов?

- А сколько их вам?

- Штук с полсотни, - сказал Соломин.

Раздался дружный хохот, смеялся и кузнец.

- Вы еще плохо нашу Камчатку знаете! Да тут все подымутся от мала до велика, даже бабы за мужиками пойдут... С полсотнею ополчения, - сказал Блинов, - и возиться не стоит. Руби крестов с тысячу - не меньше.

- Вы, господа, не тем занимаетесь, - выговорил Исполатов. Сняв со стены карту Камчатки, он разложил ее на столе. Палец траппера от южного мыса Лопатка поднимался все выше к северу, до самой почти Гижиги. - В устьях каждой реки необходимо выставить вооруженные заставы. Наладить между ними связь. В каждой деревне создать дружины... Работы много, и я еще раз говорю вам - торопитесь использовать твердый наст для развоза по Камчатке оружия. Сейчас это самое насущное для обороны.

- Ну хорошо, - сказал Соломин, заново обретая права и авторитет начальника, - завтра начнем развозить берданки.

Исполатов уже шагал к дверям - запрягать собак.

- Сегодня! - сказал он. - Пока держится наст...

На улице его ждали собаки: Патлак, Керемес, Фаворитка, Ермак, Обалдуй, Мальчик, Жиган, Нахалка, Изверг, Красуля и прочие, - они встретили хозяина ликующим лаем.

Впереди лежали тревожные расстояния...

Люди расходились возбужденные, еще продолжая спорить, сталкивались в дверях, возвращались, договаривая нужное. Прежней апатии как не бывало, на улицах - ни одной бродячей собаки, все псы уже сидели в алыках, повизгивая от предчувствия кормежки перед дорогой. А возле канцелярии стихийно возникала очередь - каждый спешил записываться в ополчение. Первыми от крыльца стояли отставные унтеры и солдаты, уже хлебнувшие военной доли, за ними шел ряд стариков, помнивших былую славу, потом тянулись обыватели, в хвосте нетерпеливо притопывали школьники во главе с учителем. Блинов вел запись в дружину, но первым внес в списки своего сына - Сережу.

- Иначе и нельзя, - объяснил он Соломину. - Единый он у меня, и сердце родительское, конечно, не камень. Но в таком строгом деле надо быть честным. Я даже благословил его на святой подвиг... Сережа меня за это только уважает!