- Слушай, так нельзя, - зашептал Алексей Славке, - Надо уходить.

- Да подожди немного… минут пять - ничего не случится. Понимаешь, они первый раз у нас. Интересно же…

Алексей покачал головой. Стас между тем говорил:

- Мы, молодая поросль России, считаем, что добиться своего можно только изменив психологию большинства русских. Из немощных, вечно жалующихся и неспособных ничего изменить мы должны стать сильными и заставить с собой считаться. Мы начали с себя. В нашей группе изучается русский рукопашный бой, древний славянский вид единоборства. Мы не принимаем физически слабых, им у нас делать нечего. Тем более, что сейчас есть масса возможностей подтянуть физическую форму. Кроме того, мы изучаем историю России, славянское язычество, посещаем Русский храм, ну и военно-прикладные науки тоже… это коротко о нашей подготовке. Теперь об акциях…

Алексей ощущал нарастающую внутри тревогу. Нет, надо сказать. Он посмотрел на Славку. Тот слушал как зачарованный.

- Также взрыв машины с ликеидами на Московском шоссе осуществлен нами, - говорил Стас, - Но террор не является нашей основной задачей. Главное - это изменение психологии народа.

- Мы не занимаемся террором, - крикнул кто-то из зала. Стас посмотрел в его сторону, произнес с презрением.

- А чем вы занимаетесь? Говорильней?

- Мы пытаемся понять, - "евразиец" поднялся, - Корни происходящего и выработать тактику…

- Пока вы вырабатываете тактику, мы действуем. Извините, у нас принято говорить правду в глаза. Вы общаетесь даже с ликеидами… Вы все пытаетесь найти общий язык. А общего языка не будет! С ними может быть только война. А для войны надо подготовить людей.

- Слушай, все, - отрезал Алексей, - Я тогда сам скажу.

Он поднялся. Но никто не обратил на него внимания, потому что в этот миг раздался шум в коридоре, и все сидящие обернулись на этот шум.

- Товарищи! - крикнула бледная женщина, вбегая в комнату. И вслед за ней вошли несколько стремительных фигур в шлемах и красных бронежилетах, с лучевиками наперевес. Сердце Алексея упало.

Не успел. Впрочем, он все равно бы не успел, раз полиция была уже так близко. Пока бы объяснились, пока вышли все…

- Всем встать! - приказал раскатистым баритоном один из полицейских, - К стене! Оружие на пол! Руки за голову…

Славка встал у стены рядом с Алексеем.

- Не бойся, - прошептал он, - Я скажу, что попросил тебя подвезти, понял? Позвонил тебе и попросил. У меня машины нет, это правда. Ты только зашел… понял?

- Хорошо, - буркнул Алексей и вздрогнул, сзади его чувствительно ткнули чем-то острым в ребра.

- Молчать!

Алексей закрыл глаза от отвращения, пока его быстро и основательно обыскивали. Повторял про себя: "Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного".

Вот тоже сторона жизни, о которой не подозреваешь, будучи ликеидом. Конечно, так и всегда было, и это, наверное, необходимо. Но если не нарушаешь никаких законов, и тем не менее, каждый взрослый мужчина, да и женщины многие, хоть раз в жизни попадает вот в такую ситуацию. Алексей попадал несколько раз, конечно, его сразу отпускали… наверное, и в этот раз отпустят. Ничего же особенного. Если еще Славка действительно скажет, что просто попросил подвезти. Эх, надо же было так нарваться! Можно, конечно, попробовать сбежать… Алексей бросил взгляд на близкое окно. Выбить, прыгнуть… Это нетрудно. Но потом его могут найти - тот же Славка выдаст, мало ли, в полиции на ментоскопе прогонят, или, что наверняка, они уже переписали номера машин на ближайших стоянках. Да и видели, как он сюда входил… И тогда ситуация станет гораздо сложнее - зачем бежал?

И так - ничего хорошего. На работу все равно сообщат. И в Социал, где Алексей на учете как "социально непредсказуемый". Может, придется чаще на обследования ходить…

Коп защелкнул наручники на запястьях Алексея. Указал дубинкой на выход.

- Проходи, - и двинулся к следующему. Алексей подошел к выходу, где организованно выстроились один за другим "евразийцы" со скованными руками. У входа дежурил полицейский с собакой. Овчарка с глупой мордой понюхала штаны Алексея. Он улыбнулся собаке. Вспомнил, что договорились с Леной завести собаку, как только будет готов дом. Дети давно просят.

Что с Агнией, подумал Алексей с тревогой… Ведь теперь, наверное, не выпустят до утра. И хоть бы позволили сообщить, позвонить домой, но это сомнительно - задержанных много, и позвонить хочется всем. Мобильник у Алексея, конечно, сразу сняли.

Ничего. Телефон тещи у Агнии есть на крайний случай. Да и дома ее, видимо, никто не ждет. Посидит с детьми, а завтра, по идее, должны уже выпустить.

Алексей понимал, что это совсем не так уж вероятно. Могут продержать и три дня. И тогда срывается послезавтрашний вылет. Но он старался об этом не думать.

Камера была довольно большой, вместительной - в нее вошла примерно четверть всех присутствовавших на собрании. В том числе пятеро "Яриловцев" в белых рубахах, Илья, у которого отобрали гитару, и много евразийцев - в основном, людей уже в возрасте, солидных. Славка все время старался держаться к Алексею поближе и, к счастью, оказался с ним и в камере рядом.

Вся стена, выходящая в коридор, представляла собой решетку. По трем другим стенам тянулись лавки, и задержанные сразу же на них расселись - места хватало, но только впритык, чтобы сидеть, а не лежать. В коридоре, мимо камеры и дальше, потом обратно, фланировал охранник с дубинкой и лучевиком на поясе.

Алексей прислонился к стене и закрыл глаза. Было как-то мерзко… Хотя процедура уже не новая, все это знакомо. Его уже задерживали три раза в облавах - на Невском (останавливался послушать хорошие песни) и один раз в церковной ограде провели "профилактическое мероприятие". Вылавливали "православное воинство", будь оно неладно. Православное… Отец Иоанн их даже к причастию не подпускает, поскольку дела их всем известны, и душевное состояние тоже, а о покаянии там даже речи не идет. Воины Христа - как же! Сами себе православные… Из-за них и всех задерживают и вообще к церкви с подозрением относятся. Нехорошо, подумал Алексей, опять осуждаю. Никак от этого не избавиться.

Жаль, что крестик отобрали во время обыска - отдадут ли теперь? Крестик не простой, купленный и освященный в суздальском монастыре, чудом сохранившемся до наших дней (на всю Россию осталось-то 3 или 4 монастыря мужских и столько же женских).

И Алексей забыл начисто и толкотню в фургоне, мат "яриловцев" и окрики копов, и унизительный обыск с раздеванием и перетряхиванием одежды, и удар по шее дубинкой, идентификацию личности: "Как же так, Старцев, командир лайнера, старший пилот, уважаемый человек. Бывший ликеид! А чем занимаетесь?" Все это было, в общем, совершенно не важно. Жаль только детей, Борька переживать будет. И Агния… если она не потеряет хладнокровия, не начнет метаться, нервничать - дети поверят, что все в порядке. А если нет?

Закрыв глаза для верности, Алексей стал молиться.

Да воскреснет Бог, да расточатся врази Его, да бежат от лица Его все ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнуть бесы от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, в веселии глаголющих:Радуйся, пречестный и животворящий кресте Господень, бесы изгоняяй силою на тебе пропятого Господа Иисуса Христ, во ад сшедшаго и поправшего силу диаволю и даровавшего нам Крест свой Честный на попрание всякого супостата. О пречестный и животворящий Кресте Господень! Помогай ми со святою Госпожею Девой Богородицей, всегда ныне и присно и во веки веков, аминь.

Тень, упавшая на лицо, отвлекла внимание Алексея. Он открыл глаза. Мимо фланировал один из "яриловцев". Тот самый, выступавший на собрании. Видимо, он был главным в группе. Красивый, крепкий молодой парень, кудрявые волосы перехвачены ремешком на лбу. Юный славянин, сложив руки на груди, бродил по камере, вдоль ряда сидящих, подозрительным взглядом скользя по лицам.