Впрочем, китаец все равно молчал и давать ответы на вопросы обычного русского парня Ивана, кажется, вовсе не собирался. Но лицо его тем не менее все время маячило в воображении, и Иван просто не знал уже, куда от него деваться.

Завидев вдалеке огни спортивного комплекса, он сбавил скорость и пристроился в первый ряд. Глупо, конечно, рассчитывать на случай. Но больше рассчитывать было не на что.

Юрка, узнав о том, что Иван все же подкараулил однажды свою девчонку, смеялся, наверное, полчаса. И полчаса, как дурак, хлопал в ладоши. И сказал Ивану, что он молодец. А Иван в ответ сказал Юрке, что Юрка кретин. Больше они к этой теме не возвращались.

Чем ближе он подъезжал к зданию спортивного комплекса, тем отчетливее вырисовывалась перед глазами противная китайская физиономия. Надо же было придумать этого идиотского китайца, чтобы потом не знать, как от него избавиться? Просто ужас какой-то, в лучших традициях Стивена Кинга. Нет, все, с завтрашнего дня он перестанет ездить по этой дороге. Мама будет рада, если Иван снова станет возвращаться с работы вовремя. С завтрашнего дня…

Снова замелькали перед глазами детские фигурки, взлетающие под потолок, переворачивающиеся в двойном сальто. Машина сзади раздраженно просигналила — какого черта, спрашивается, он едет на такой скорости и создает пробку? Спит, что ли, за рулем?

Иван выругался про себя и подвинулся вплотную к обочине. Белая «десятка» объехала его — девчонка, сидевшая за рулем, не преминула высказать Ивану все, что о нем думает. Она покрутила пальцем у виска и, надавив на педаль газа, оставила темно-синюю «ауди» Ивана далеко позади…

А Иван остановился совсем. Он вдруг со всей отчетливостью понял, что девчонка права — он на самом деле полный придурок, потому что ведет себя как школьник под воздействием взбесившегося тестостерона. Что так вести себя нельзя, потому что это ненормально, это патология, как сказал бы Юрка, имея в виду чей-нибудь больной зуб, и даже молчаливый китаец, как показалось Ивану, едва заметно кивнул, одобряя…

Он вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и быстрой походкой, не останавливаясь, чтобы не передумать и не выглядеть потом в собственных глазах еще большим дураком, вошел в здание спортивного комплекса.

Тяжелая деревянная дверь, которую Иван с большим трудом отодвинул, видимо, была специально создана для спортсменов, чтобы поддерживать тонус их мышц. За столом возле входа сидела и вязала на спицах что-то большое и розовое пожилая тетенька-вахтерша. Иван улыбнулся тетеньке, постаравшись сделать улыбку максимально обаятельной, поскольку тетенька была для него сейчас единственно возможным источником информации. С ней просто необходимо было подружиться.

Обаятельная улыбка сработала. Вахтерша отложила вязание, подробно объяснила, как пройти в зал спортивной гимнастики, и подтвердила, что у Дианы Витальевны Пааде сейчас в этом зале проходит вечерняя тренировка. До конца которой оставалось пятнадцать минут.

Вокруг сновали разновозрастные теннисисты с ракетками, культуристы с накачанными мышцами и тоненькие, прозрачные, похожие на призраков девочки в эластичных купальниках с тяжелыми рюкзаками за плечами. Из рюкзака у каждой девочки-призрака торчали булавы, а на голове у каждой была такая шишка, которую обычно делают балерины. Возле горшка с огромной диффенбахией сидел, поджав по себя белые лапы, черный кот. Черный кот, завидев Ивана, лениво зевнул и отвернулся к окну. Зеленое табло электронных часов показывало восемнадцать часов сорок семь минут.

Иван стрелой взлетел на второй этаж, потому что все внутри уже начинало противиться этой авантюре, все в нем кричало: «Вернись, не будь дураком!» Вернувшись, он оказался бы дураком в значительно большей степени…

Иван не вернулся. Он взлетел по ступенькам на второй этаж, приоткрыл дверь с надписью «Во время тренировки вход родителям в зал строго воспрещен», протиснулся в зал, уселся на низкую скамейку возле подстраховочной ямы, глубоко вздохнул и уставился на мускулистого парня, который почти у него над головой крутился на гимнастических кольцах.

— Подвинулись бы, молодой человек, — вполне дружелюбно обратился к нему средних лет мужчина в спортивном костюме. По всей видимости, тренер крутящегося на гимнастических кольцах мускулистого парня.

Иван послушно отодвинулся на дальний край скамейки.

— Вы к кому? — все так же дружелюбно поинтересовался мужчина.

Иван не знал, что сказать в ответ. Поэтому просто промолчал, неопределенно кивнув в дальний конец зала, где занимались несколько групп разновозрастных девчонок.

Кивнул — и сразу увидел ее. Она стояла возле снаряда, называемого конем, и наблюдала за тем, как ее подопечные с разбегу вскакивают на этого коня, переворачиваются вниз головой, встают на руки и падают вниз. Изредка она их страховала.

В этот раз она опять была какой-то другой. Не похожей ни на русалку, ни на дельфина, ни на стриптизершу, ни на девчонку в широких джинсах и смешной кепке на голове.

Теперь она была в синем спортивном костюме, казалась высокой, слишком худой и очень строгой — возможно, из-за прически, потому что волосы были тщательно собраны в шишку почти на макушке, закреплены какими-то невидимками, ни одна прядка из них не выпадала, как у суровой классной дамы. Челка, к которой Иван еще не успел привыкнуть, куда-то исчезла. И голос ее, отражающийся гулким эхом от стен, казался совершенно незнакомым. Этим незнакомым голосом она иногда повторяла: «Молодец», обращаясь к своим воспитанницам.

Иван сидел и чувствовал себя зрителем в кинотеатре. Ему и хотелось, и не хотелось одновременно, чтобы она его заметила. А она очень долго его не замечала — видно, привыкла к тому, что настойчивые родители постоянно игнорируют табличку на дверях, протискиваются сквозь дверную щель и садятся на эту самую скамейку, чтобы полюбоваться на своих детишек. Чтобы увидеть своими глазами, как детишки крутятся на брусьях и перелетают через снаряд, называемый конем.

Она определенно не обращала на него никакого внимания. Она точно приняла его за родителя одной из своих подопечных. А может быть, была настолько увлечена работой, что вообще не смотрела по сторонам.

«Кашлянуть, что ли?» — подумалось вдруг, и Иван понял: нет, все-таки он хочет, чтобы она его заметила. Раз уж он пришел сюда, преодолев тысячу сомнений, так пусть уж заметит. Пусть снова начнет ругаться, возмущаться, выгонять его, обзывать ненормальным, требовать, чтобы он перестал ее преследовать, — только пусть заметит. А там уж он разберется, что сказать и как себя вести.

Она заметила его совершенно случайно. Спасибо доброжелательному мужчине в спортивном костюме, тренеру мускулистого парня. Это он привлек ее внимание, громко крикнув через весь зал:

— Диана! У тебя завтра первая тренировка во сколько?

В восемь утра! — отозвалась она. Естественно, при этом взгляд ее волей-неволей скользнул по низкой скамейке возле подстраховочной ямы. И она увидела Ивана, сидящего на этой низкой скамейке, согнувшегося в три погибели — колени были на уровне подбородка. Но сначала, видимо, и правда не поняла, что это Иван, приняла его за обыкновенного родителя. И отвела взгляд.

Но потом будто что-то вспомнила. Повернулась и стала пристально разглядывать…

Иван почти вжался лицом в колени. Всю его храбрость как ветром сдуло. Дурак, дурак, твердил он про себя, а она уже приближалась — лицо у нее было злое, и даже походка была злая, резкая и очень решительная. «Растерзает», — подумалось ему в этот момент.

Девчонки стайкой плелись за ней. Она подошла близко, почти вплотную, одарила его яростным взглядом и повернулась спиной.

— Тренируем акробатику на ковре. Разбег, рандат, переворот, снова рандат. Светлана, ты первая.

Веснушчатая девчонка в зеленых носках, желтом трико и красной майке — настоящий светофор — подошла к краю длинной гимнастической дорожки и заняла стартовую позицию. Разбежалась — Иван только и видел, как замелькали в воздухе ее пятки в зеленых носках, и снова, и снова…