— Проклятье. — Эшвини любила ходить по лезвию бритвы, но когда в дело вмешивались ангелы, это лезвие грозило прорезать плоть до самых костей. — Прикроешь меня?

— Как всегда, — ответила та, не колеблясь ни секунды. — Кенджи и Баден будут ждать сигнала. Если что, мы вытащим тебя в течение часа.

— Спасибо, Сара.

— Ну, я не хочу потерять свой основной источник развлечений, — она почти расслышала улыбку в голосе директрисы. — Кстати, пока не поступало никаких новых заказов на Каджуна. Я просто подумала, ты захочешь это знать.

— Угу, — Эшвини, быстро попрощавшись, повесила трубку, спрашивая себя, что сказала бы Сара, знай она, кто именно стоял сейчас всего лишь в паре шагов.

Словно почувствовав, что она думает о нем, Жанвьер взглянул на неё именно эту секунду. Пытаясь выбросить из головы посторонние мысли, она направилась обратно к "дружной компании" ангела с вампиром.

— У вас есть какие-нибудь предположения, где Кэллан может держать Моник?

Взгляд ангела замер на ее губах, и она с трудом поборола желание сбежать. Несмотря на его мучительную красоту, у нее возникло нехорошее предчувствие, что его удовольствие для нее обернется лишь невыносимой болью.

— Нет, — ответил он, поднимая взгляд выше, к ее глазам. — Но завтра вечером он будет в «Дочери рыбака», — янтарь опьянял мощью. — А пока вы будете моими гостями.

Её вдруг захлестнула ледяная волна предостережения, и весь зной Атланты, казалось, не в силах был растопить холод, сковавший все тело.

Сон никак не приходил, и Эшвини сидела… на балконе гостевой комнаты, что выделил им Назарах. Она бы предпочла палатку в парке или койку в приюте для бездомных — все, что угодно, этому роскошному ангельскому жилью, где крики ужаса не давали ей заснуть.

— Как ты думаешь, скольких мужчин и женщин Назарах убил за свою жизнь?

Обычно она ощущала суть вещей только через прикосновение, но этот дом, как и его хозяин, был настолько древним, помнил столько крови, что все эти вопли не могли не отражаться бесконечным эхом у нее в голове.

— Тысячи, — послышался тихий ответ от вампира, прислонившегося к стене возле дивана, на котором она сидела. — Правящие ангелы не могут позволить себе милосердия.

Она подставила лицо ночному ветру.

— И все же некоторые считают их вестниками Богов.

— Ангелы — это просто ангелы. Как я — это всего лишь я. — Оттолкнувшись от стены, он подошел к ней и упёрся руками в деревянный подлокотник дивана. — Мне нужно кормиться, cher.

В груди вдруг резануло, неожиданно, больно, но она смогла взять себя в руки.

— Полагаю, у тебя не возникнет особых проблем с поиском пищи.

— Мой укус может доставить удовольствие. Некоторые ищут такого наслаждения. — Его палец проследил шрам у нее на шее, там, где билась ниточка пульса. — Кто тебя отметил? — В тихом вопросе был лед.

— Первая охота. Я тогда была юной и совсем неопытной. Вампир подобрался слишком быстро и чуть не разорвал горло. — Она не сказала, что специально позволила ему подойти так близко, чтобы ощутить поцелуй смерти. До той секунды, когда ее кровь наполнила воздух запахом меди, она думала, что хочет умереть. Чтобы заставить голоса в голове умолкнуть навеки. — Он научил меня ценить жизнь.

— Я попрошу разрешения Назараха, — произнес Жанвьер после нескольких невероятно долгих секунд, — воспользоваться здешними запасами крови для вампиров.

Благодаря своим остро отточенным чувствам, она ощутила, как меж ними повисли несказанные слова.

— И что же ты недоговариваешь?

— Ангел хочет, чтобы я оставил тебя одну, — его дыхание погладило кожу в интимной ласке, — иначе кровь мне бы уже предоставили. Он хочет, чтобы я ушел на охоту.

Она задрожала при одной только мысли о том, чего Назарах может желать от нее.

— Ты его разозлишь.

— Он слишком благоволит ко мне, чтобы убить за столь малое прегрешение. — Но вампир не двигался с места. — Почему в твоих глазах столько теней, Эшвини?

Она вздрагивала всякий раз, когда он произносил ее имя, словно это слово связывало их все крепче на невидимом глазу уровне.

— А почему в твоих столько секретов?

— Мне больше двухсот лет, — ответил он, и голос его был чувственным, как ночь, наполненная ароматом магнолии. — Я многое натворил, и не всем могу гордиться.

— Почему-то я не удивлена.

Он не улыбнулся в ответ, даже не вздохнул, оставаясь абсолютно неподвижным.

— Поговори со мной, моя Блейд.

— Нет. — Пока нет.

— Я очень терпелив.

— Увидим, — уже сейчас она понимала, что бросает ему вызов, и Жанвьер не сможет перед этим устоять.

Он наклонился так близко, что его губы едва не касались ее, горячие дыхание опаляло, его почти-бессмертие сияло в глазах.

— Да. Увидим.

Зайдя в душ, Эшвини включила холодную воду.

— О, черт!

И только когда ее либидо получило ледяной шок, она открыла горячую воду. Кожу обжигал восхитительный жар, а она размышляла о том, что это безумие — играть с вампиром, который, несмотря на всю свою привлекательность, опасен, как кинжал, приставленный к горлу. С другой стороны, большинство друзей и так уже считало ее почти совсем чокнутой. Так зачем же разочаровывать людей?

Она улыбнулась под струями воды.

Правила и требования, попытки жить «обычной» жизнью в первые девятнадцать лет ее существования едва не стоили ей не только рассудка, но и самой жизни.

Вспышка памяти — и она вновь в стерильно белой комнате, прикованная к кровати, ремни врезаются в плоть. Запах дезинфектдезанта, легкие шаги в обуви на резиновой подошве… и крики, крики, всегда, сколько она помнит. А позднее они сидят там и обсуждают ее, словно боги.

— Лечение даёт результат, её рассудок проясняется.

— А вы уверены, что она не прекратит принимать лекарства, когда выйдет отсюда?

— Её выпустят на поруки брата. А доктор Тадж, как мы все знаем, очень уважаемый врач.

— Эшвини, ты нас слышишь? Ты должна ответить на некоторые вопросы.

Она отвечала, говоря то, что они хотели услышать. Это был последний раз, когда она притворялась «нормальной». И они отпустили ее, оставили в покое.

— Никогда больше, — прошептала она.

А самое главное, люди по-прежнему ее любили, даже такой.

Пальцы сжались. Не все. Доктор Тадж хотел ту сестру, которой она была когда-то, восходящую звездочку, чьё сияние было равносильно его собственному. И разве кому-то интересно, что та звезда медленно умирала, отчаянно пытаясь удержаться на этом чуждом, непонятном ей, небосводе?

Горячая вода вырвала ее из бездны воспоминаний, когда кожа начала протестовать от такой терапии. Выключив воду с тихим удовлетворенным вздохом, она вытерлась пушистым полотенцем персикового цвета, идеально гармонировавшим с декором ванной. Было бы так естественно облачиться в халат, висевший на двери и отправиться в спальню, но среди охотников Гильдии паранойя была не просто делом обычным, она была необходимостью.

И не зря. Потому что, когда она вышла — босиком, но полностью одетая, пистолет спрятан под рубашкой на спине, — самое опасное существо в Атланте поджидало ее.

— Назарах, — вымолвила она, останавливаясь в дверях ванной. — Какой сюрприз.

Ангел шагнул на балкон.

— Идем.

Чувствуя, что отказ будет равносилен самоубийству, она последовала за ним на свежий воздух, в ночь, окутанную густым ароматов цветов поместья.

— А Жанвьер?

— Я хорошо знаю его вкусы.

Эшвини сжала пальцы на перилах — любезность для гостей, которой она не ожидала.

— Зачем я здесь? — И зачем вы здесь?

Назарах облокотился на перила, его крылья расслабленно повисли, ничуть не утратив своего великолепия.

— Я потребовал тебя для этой охоты. Знаешь, почему?

— У меня есть опыт возвращения заложников. — В основном, вампиры, похищенные группировками экстремистов, борющихся с «грехом» вампиризма. — Я собиралась сегодня вечером собрать некоторую информацию о Моник.