Ребята направились на пустырь. Проходя по двору они заметили возле одного из подъездов черный «воронок» и нескольких милиционеров.

На пустыре их уже ожидали нервно курившие Толян и Славик.

– Давай деньги, – вместо приветствия выпалил Славик.

Сашка достал из оттопыривавшегося кармана штанов сверток и молча передал его Славику. Тот развернул и отбросил обрывок газеты, пересчитал купюры, метнул быстрый взгляд на Толяна.

С тебя еще тысяча! – заявил Толян.

– Как?! – возмутился Сашка, – Я же три тысячи проиграл.

– Отдал бы сразу, было бы три. За неделю еще долг набежал. Если сейчас еще одну не отдашь, через неделю будет две.

– Да ты что? Где я возьму? Эти и то пришлось занять!

– Ну, вот и еще займешь.

– Все, Вась, пошли отсюда! – заявил возмущенный Сашка и повернулся, намереваясь уйти. Но Славик схватил его за плечо своей здоровенной, густо обросшей рыжими волосами рукой, развернул к себе и коротко без замаха ударил в лицо. Сашка упал на спину, зажав лицо руками. Сквозь пальцы у него начала сочиться кровь, он глухо стонал. Славик два раза ударил его ногой в живот, Сашка скорчился и затих, едва шевелясь.

Вася, остолбеневший было в первую минуту, закричал: – Подождите, что вы делаете!

– А ну, заткнись! А то сейчас свои кишки увидишь, – злобным шепотом, цедя слова сквозь зубы, пообещал Толян, достав при этом из кармана выкидной нож.

План дальнейших действий возник у Васи сразу же, как только Сашка упал после первого удара. Трансформаторная будка находилась возле дома за деревьями в ста метрах от того места, где они стояли.

– Я сейчас принесу, – заторопился Вася, – сейчас, через пять минут, тут недалеко.

– Чего принесешь? – недоуменно спросил Толян.

– Деньги. Тысячу. Тут недалеко, – повторил Вася.

Славик с Толяном недоверчиво переглянулись.

– Ну иди, – нерешительно проговорил Толян, – Только смотри, если увидим, что кого-нибудь навел, я в твоем приятеле успею много лишних дырок понаделать и ноги сделаю. У тебя пять минут. Пошел!

Вася бегом бросился по направлению к дому. Добежав до деревьев, он свернул к трансформаторной будке, достал свой «вальтер», снял его с предохранителя, засунул сзади за пояс брюк, завернул в валявшуюся тут же тряпку пару щепок, придав свертку прямоугольную форму, глубоко вздохнул несколько раз, восстанавливая дыхание после пробежки, и направился обратно. Он не собирался никого убивать, но в голове у него почему-то безостановочно крутились три слова: – Суки! Скоты! Сволочи! – а со дна души поднималась холодная ярость и желание вот так же бить ногами Толяна и Славика.

Не доходя десяти метров до уже спокойно курившей парочки, он протянул им издали левой рукой сверток, как будто бы подтверждая, что беспокоиться не о чем, вот они, деньги. Физиономия Толяна при этом расплылась в довольной усмешке. А уже через секунду Вася, отбросив сверток, правой рукой выхватил «вальтер» и, направив его в сторону стоявших парней, во весь голос закричал: – Суки! Скоты! Сволочи! А ну, руки вверх! И если только дернетесь, убью!

Оторопевшие Толян и Славик моментально подчинились его команде. Тут Вася замешкался, он не знал, что делать дальше. Надо было помочь Сашке, но в то же время желание отомстить не позволяло ему безнаказанно отпустить двух этих гадов.

Толян, уловив этот момент, с наигранной усмешкой сказал: – Ну, хорош, пошутили, и будет. Все, у нас никаких предъяв к вам нет. Давай, расходимся и все.

Может в самом деле, они так бы и разошлись, но Славику вдруг показалось, что пацан просто берет их на понт, не походил он на крутого бойца, который спокойно мочканет кого угодно, а может и пистолет у него не заряжен. И Славик бросился к Васе.

Первый же выстрел остановил и согнул его. Второй свалил остолбеневшего Толяна, так и не успевшего опустить руки. И дальше Вася по очереди стрелял то в одного то в другого, подходя все ближе к дергающимся на земле телам, пока в обойме не кончились патроны.

Потом он отбросил ставший уже ненужным пистолет, из глаз у него вдруг потоком хлынули слезы, он подбежал к Сашке, присел перед ним, стал тормошить его, тот не шевелился. И тогда бросившаяся в голову ярость подняла Васю на ноги, и он, не помня себя, подбежал к лежавшим неподалеку друг от друга Толяну и Славику и стал по очереди пинать их ногами, выкрикивая все бранные и матерные слова, какие только приходили ему в голову. А от дома уже бежали несколько людей в милицейской форме.

У Сашки оказалась разорванной селезенка, но он быстро поправился после операции и на состоявшемся вскоре суде выступал в качестве свидетеля. Ильдар попытался было через своего сына-начальника как-то повлиять на судьбу Васи, однако времена были суровые, и Василию, учтя несовершеннолетний возраст, дали десять лет. В определенной степени ему повезло, потому что через четыре года, летом пятьдесят третьего Лаврентий Павлович Берия амнистировал уголовников, но из лагеря вышел уже совсем другой человек. Уголовники дали ему кличку Вальтер. Он пытался найти Ильдара, но на того так подействовала эта история, что он согласился на уговоры сына и переехал в Москву. Жил, правда, отдельно, так как по-прежнему работал дворником и занимал служебную комнату на Новослободской улице.

Во второй половине пятидесятых в Ленинграде действовала преступная группа, промышлявшая квартирными кражами, причем выбирали они только квартиры деловых людей, которые к тому времени начали появляться как грибы после дождя. Долгое время ее деятельность не удавалось пресечь, так как очень уж остроумны, неожиданны и тщательно подготовлены были ее действия. Да и заявлений об этих ограблениях почти не поступало в милицию. Но как веревочке не виться… Однажды бдительные соседи вызвали по телефону милицию, когда банда трясла очередную жертву. И главарь ее по кличке Вальтер отправился мотать свою очередную десятку.

С февраля царская семья, ввиду начавшейся в Петрограде смуты, жила в Царскосельском Александровском дворце, исключая самого государя, который находился в эти дни близь театра военных действий, в Ставке. Дворец первое время охранялся сводным полком, состоявшим из гвардейского экипажа, конвоя Его Величества и одной из артиллерийских частей. До императрицы Александры Федоровны в последнее время никаких сообщений от государя не поступало, а напротив доходили слухи о смуте и тревожных событиях в Петрограде и об отречении государя от престола, но она им не верила. Да и не до того ей было. Этой зимой, как нарочно, Алексей заразился корью от кадета, которого специально привозили для игр с ним, и дети, один за другим очень тяжело переболели. Доктор Груздев, бывший домашним врачом семьи уже в течение многих лет, дважды собирал консилиум своих коллег, чтобы избежать возможных осложнений. К счастью все обошлось, и к концу зимы стало казаться, что жизнь налаживается. Однако восьмого марта во дворец явился генерал Корнилов, который, скрепя сердце, объявил об отречении Государя от престола и зачитал постановление Совета министров Временного правительства об аресте царской семьи. Он заверил ее, что ей и детям ничего не угрожает, и представил коменданта гарнизона полковника Кобылинского. Охрана дворца была заменена частями революционно настроенных солдат.

Через несколько дней в Царское Село прибыл Николай Второй, теперь уже бывший Государь Император. Погода стояла премерзкая, дул пронизывающий сырой ветер, почти не переставая, шел мокрый снег с дождем. По приезде Николаю Александровичу тотчас же на платформе Царского Села членом Государственной Думы Вершининым было объявлено об аресте, и он присоединился к своей семье. Жизнь их потекла скучно и однообразно, так как правительством были установлены ограничения имевшие целью пресечь возможность сношения с внешним миром, как то:

– просмотр всей входящей и исходящей корреспонденции;