– Ну что, как твой протеже? Заглотил наживку? – Голос в телефонной трубке звучал спокойно. Не равнодушно – спокойно. Так и должен звучать голос опытного руководителя.

– Пока сложно сказать, – Ковалев побарабанил пальцами по столу. – Слишком мало времени прошло.

– Как это мало? Борис, парень у тебя больше полугода. Пора бы разобраться, – в голосе слышалось не раздражение, а лишь легкое сожаление.

– Да, но большая часть времени ушла на обучение. У него особая программа. Мы это уже обсуждали.

– Мне нужна определенность.

– А мне время. И ему тоже.

– Время у вас было. Ты же знаешь о причинах интереса.

– Естественно. Но и вы поймите меня. Я не могу гарантировать ничего. Об оперативной работе с ним не было речи. И я не уверен, что этот человек нам подходит.

– А что с его способностями?

– Я докладывал вам, – сухо ответил Борис Евгеньевич. – Задатки редкостные, но первые результаты не блестящие. Далеко не блестящие.

– Ну, смотри, тебе видней. Но имей в виду, что оперативный отдел требует к себе Светлова всё более настойчиво. Сам знаешь, как у них ценятся суггесторы… Тем более что аналитик, извини, из него никакой… Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Но форсировать события не рекомендую.

– Твои рекомендации учтены, – начальственный голос помолчал, затем продолжил: – Если будет нужна помощь – ты ее получишь. – В финале прозвучала необходимая твердость, и уверенность в компетенции собеседника.

– Я понимаю.

Борис Евгеньевич опустил телефонную трубку на рычаг.

Подбор кадров – дело деликатное. Особенно в Конторе… Особенно в оперативный отдел… Не каждый человек в состоянии принять тот факт, что среди нас живут существа, порой очень – не отличить – похожие на людей. Живут, убивая, – и для них это не преступление, просто способ существования… И можно с ними делать лишь одно – уничтожать. Уничтожать без страха, без колебаний, без жалости. Но – в идеале – и без ненависти… Смешно и глупо ненавидеть комара за то, что пьет кровь – устроен так, не способен жить иначе. Обойтись без ненависти к тенятнику, неспособному прожить без мяса жертв, куда труднее…

И зачастую кураторам приходится сознательно культивировать ненависть в подопечных. Потому что нет иного способа дать в руки человеку оружие и послать в бой…

Светлов в этом плане сюрпризов не преподнес. С такой типичной реакцией Ковалев сталкивался не раз. Когда Александр пришел на очередную беседу с куратором в подавленном состоянии, которое пытался безуспешно скрыть, – тот понял, в чем причина. Тем более что программа общего курса была Борису Евгеньевичу известна досконально. Подопечный наконец узнал – ЧЕМ, КЕМ и КАК занимается Новая Инквизиция…

В ту их встречу не было ни разговоров, ни вопросов, ни споров.

Была экскурсия.

Можно сказать – ознакомительная. Посмотреть на тех, кого удалось доставить в спецотделение Трех Китов живьем.

А также на материалы, зафиксировавшие то, что осталось от их жертв.

И постоянный, словно рефрен, вопросы: ты считаешь, что они имеют те же права, что и люди? Ты считаешь, что они имеют право на жизнь?

Вот этот, специализировавшийся исключительно на беременных, – добывавший плод, не убивая мать – она умирала потом сама. От кровопотери.

Имеет?

Или этот – сжигавший пятилетних мальчиков. Пепел входил в состав его колдовских зелий…

Имеет?

Или этот – питавшийся исключительно мозгом жертв… Еще живых жертв.

Имеет?

И тот, и тот, и тот…

Программа экскурсии была рассчитана не на одного Светлова, обкатывалась до него на многих – и впечатление шло по нарастающей. Так, чтобы экскурсанту казалось: ничего страшнее и омерзительнее быть уже не может, – и тут же выяснялось: может! Еще как может…

А укрытые в стенах видеокамеры подробнейше фиксировали реакции испытуемого – микромимику, вазомоторику. Потом лучшие специалисты-психологи изучали записи и решали: появится у Инквизиции новый солдат, или…

Неправильных вопросов Светлов после экскурсии больше не задавал… Но мнение психологов о его профпригодности оказалось неоднозначным.

Как и ожидалось, спецы из Трех Китов, прикатившие в сопровождении группы оперативников Северо-Западного филиала, ясности в дело не внесли. Образцы жидкой субстанции, взятые из ванной, никак не позволяли определить, что же за существо разложилось до такой степени. В скелете отклонений от нормы не обнаружилось.

Ученые мужи поглядывали на Лесника неприязненно – словно подозревали его не то в мистификации, не то в злонамеренном уничтожении ценнейшего трофея… В общем, ничего удивительного.

Удивило другое – реакция на произошедшее обер-инквизитора. Лесник не был, как того ожидал, вызван пред его светлые очи для получения начальственного разноса. Напротив, именно к нему во временное подчинение угодили и эксперты, и оперативники Северо-Западного филиала.

Возможно, сей широкий жест предвещал в случае вторичного провала кары куда более суровые – нехваткой личного состава уже не оправдаешься…

В любом случае, нежданно представившиеся возможности стоило использовать с максимальной эффективностью.

И Лесник использовал.

Главным предметом расследования стали личности двух мужчин, столь странным способом покончивших с собой при задержании. Все наличные силы были брошены на решение задачи: выяснить – кто они, откуда, и какая неведомая организация стоит у них за спиной. На самодеятельность одиночек произошедшее никоим образом не походило…

– Фотография переклеена, – сказал Лесник, вертя в руках паспорт, найденный у одного из мужчин. – Да и не выглядит мужик на тридцать один год. Явно на шесть-семь лет старше…

Второй паспорт, внешне не столь подозрительный, тоже оказался фальшивкой. Люди, чьи имена значились в документах, тихо и мирно проживали по адресам, указанным на странице с регистрацией места жительства (один в Подмосковье, второй – в Смоленской области), – и оба в течение минувшего года заявляли в милицию об утере паспортов.

Иных удостоверявших личность документов у загадочных мертвецов не нашлось. Равно как и записных книжек, сотовых телефонов, визитных или кредитных карточек… короче говоря, хоть чего-нибудь, способного дать зацепку.

Карманы были вызывающе, демонстративно пусты: кроме паспортов – две расчески, небольшая сумма денег (без бумажника либо кошелька), пачка сигарет да зажигалка.

И еще оружие, столь неудачно примененное против Лесника – нож и пистолет Макарова.

Номер на ПМ был старательно удален напильником, однако пробивка результатов контрольного отстрела в Федеральной пулегильзотеке подтвердила: оружие находится в розыске. Но делу эта информация ничем не помогла – пистолет был изъят у банковского инкассатора, убитого в ходе разбойного нападения полтора десятка лет назад. Преступление так и не раскрыли…

Наверняка шпалер сменил с тех пор нескольких владельцев – люди, связанные с криминалом, «горячие» стволы предпочитают не хранить… И все-таки двое оперативников отправились в Смоленск (именно там погиб инкассатор) – покопаться в старом уголовном деле. Вдруг да найдется какая ниточка.

Нож поведал еще меньше о личности своего покойного владельца. Финка-самоделка с наборной трехцветной рукоятью. Умельцев, тачающих подобные игрушки, на Руси предостаточно.

Отпечатки пальцев таинственной парочки нигде и не по какому поводу не засветились… Тупик.

Оставался небольшой шанс – попытаться проследить в обратном порядке путь женщины-мутантки и ее сопровождающих. Лесник запомнил вагон, из которого они вышли на перрон. Выяснить фамилию проводника оказалось делом несложным. И следующим же вечером Валерий Анатольевич Селиванов, пятидесяти двух лет отроду, был тихо и незаметно изъят из вверенного его попечению вагона; поезд Гдов—Санкт-Петербург укатил из Сланцев без него…