Марина Спендиарова

ЖИЗНЬ МУЗЫКАНТА

Повесть

Оформление Г.Ордынского

М.: Детская литература, 1971

Scan, OCR, Spellcheck А.Бахарев

Содержание

А.Хачатурян. Слово к читателям

Часть первая

Музыка

В Карасубазаре

В гимназии

Летние каникулы

Литературно-музыкальный кружок

Первая любовь

«Кармен»

Часть вторая

Один день

Жрецы искусства

Любовь к родине

Самоотречение

Римский-Корсаков

Музыканты

«Моя семья будет твоей семьей...»

Начало тернистого пути

Часть третья

В ялтинском доме

Максим Горький

В бенефис оркестра

Пять композиторов

Вдохновение

Дружба

Дети

Часть четвертая

В Тифлисе

«Гимн Первого мая»

«Алмаст»

Военкомбриг Орловский

«Пир в честь Татула»

На композиторском чердаке

Спендиаров и Глазунов

Часть пятая

Широкий путь

«Богатыри»

В старом доме над обрывом

Вершина жизни

В квартире дома № 33 по улице Налбандян

Счастье

Драгоценное время

Будущее

Краткий музыкальный словарь

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЯМ

«Жизнь музыканта»... Эта книга расскажет вам о человеке, чья жизнь и чье творчество оставили неизгладимый след в истории становления армянской советской музыки.

Исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Афанасьевича Спендиарова, крупнейшего композитора, основоположника армянской инструментальной музыки.

В творчестве Спендиарова счастливо соединились две музыкальные стихии — русская и армянская.

Ученик Римского-Корсакова, близкий друг Глазунова, Спендиаров — превосходный мастер оркестра, изобретательный инструменталист-художник. В его оркестровых произведениях безусловно сказывается творческое освоение традиций русской классической музыкальной школы, и в первую очередь Римского-Корсакова.

Творчество Спендиарова для нас драгоценно тем, что композитор дал великолепные образцы освоения богатейшей армянской народной музыки.

В наследии Спендиарова народная музыка пронизывает почти все его сочинения. Композитор овладел духом народной музыки и оставил оригинальные произведения для симфонического оркестра, вдохновленные и насыщенные народными мелодиями.

Как художник Спендиаров сложился до революции, но Октябрь дал новый могучий толчок к расцвету всех его творческих сил.

Есть нечто знаменательное в том, что становление армянской музыкальной школы шло одновременно со становлением Армении как равноправной республики среди равных народов Советского Союза.

Едва закончилась гражданская война, Спендиаров едет на родину своих предков — в Армению, чтобы отдать народу не только свой дар композитора, но и общественного деятеля.

Спендиаров был человеком большой культуры, высокого интеллекта. Общение с ним было не только всегда интересно — оно обогащало духовно. Разговор, начинавшийся обыкновенно с чисто профессиональных музыкальных тем, свободно переходил па другие вопросы, касался общественных интересов. Спендиаров не был равнодушным человеком.

Я вспоминаю мои встречи с Александром Афанасьевичем в Москве в Доме культуры Армении. Я бывал здесь часто, каждый вечер.

В те далекие уже двадцатые годы Армянской Государственной драматической студией руководил молодой тогда Рубен Николаевич Симонов (впоследствии народный артист СССР, лауреат Ленинской премии). Я тоже был тогда очень молод и делал первые шаги в искусстве. Мне поручалось писать музыку к спектаклям, которые ставила студия.

В 1928 году Спендиаров некоторое время жил в Доме культуры и каждый вечер непременно приходил на репетиции.

Молодежь тянулась к этому тихому, спокойному человеку с добрыми умными глазами и легкой иронично-добродушной улыбкой.

В те годы я учился в музыкальном техникуме Гнесиных по классу композиции. Однажды я набрался решимости и показал прославленному мастеру свои первые сочинения. Волнуясь, сел я за фортепьяно, Спендиаров прослушал меня с доброжелательным вниманием. А еще через некоторое время я получил от него подарок — ноты «Ереванских этюдов».

«„.с пожеланием пышного расцвета незаурядного дарования», — быстро пробежал я глазами дарственную надпись на титульном листе.

Сейчас, спустя почти полвека, я вспоминаю этот день, и меня вновь охватывает то сложное чувство и захлестывающей радости, и тревоги одновременно, которое испытал я на заре своего творческого пути.

Я понял в тот день, что в меня поверили, что за моим ростом будет следить требовательный глаз взыскательного художника. «Сумею ли я оправдать возложенное на меня доверие?» Это чувство тревоги и ответственности на долгие годы осталось со мной...

И я был не один. Скольким начинающим музыкантам помог он своим советом, скольких учил, передавал свой богатейший опыт музыканта-композитора!..

Вспоминаю, как увлеченно говорил Спендиаров о работе над оперой «Алмаст».

«Надо знать о своем герое все, надо видеть его»,— говорил Спендиаров. Он видел свою Алмаст, любил и страдал вместе со своей героиней... «Только тогда, когда художник проникнет в сущность характера героя,— только тогда найдет он самую выразительную музыкальную характеристику».

Сейчас, спустя десятилетия, я па собственном творческом опыте убедился в правильности этих слов. Мне не довелось пока осуществить свою мечту — написать оперу. Но опыт работы над балетами подтвердил истину, высказанную Спендиаровым: надо знать своих героев, видеть их, понимать их...

Книга, которую вы раскрыли, написана дочерью композитора. Наверное, этим и определяются особенности повести «Жизнь музыканта». Это безыскусный, непридуманный рассказ. С любовью, с мягким юмором рисует автор бытовые сцены, вспоминает семейные предания. Но через всю книгу от главы к главе все явственнее проступает то главное, что являлось стержнем жизни Спендиарова, — творчество.

Книга не случайно названа «Жизнь музыканта». Спендиаров называл себя музыкантом, вкладывая в это понятие широкий смысл. Он не был просто композитором. Он не мыслил свою жизнь вне общения со слушателями. И каждое его дирижерское выступление было творческим актом.

Он был учителем многих молодых музыкантов, передавал им, как эстафету, свой опыт, свои знания.

Арам Хачатурян

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МУЗЫКА

В младенческие годы любовь к матери и любовь к музыке были у Саши неразделимы. Из гостиной доносятся звуки игры на фортепьяно, значит, мать дома, и Саша спокоен. Едва начав ходить, он шел на голос матери в гостиную и, добравшись до широких юбок, прижимался к материнским коленям.

Однажды мать принесла в детскую ворох тонкой шелковистой бумаги, смяла ее в руках, и получилась птица. Какой должна быть настоящая птица, Саша знал хорошо: гуляя со своей воспитательницей Такуш, тетей, по улицам Каховки, он подолгу глядел на весело прыгавших воробьев. Теперь он внимательно следил за движениями рук матери, а когда она отдала ему игрушку, шлепнулся на ковер и снова смял птицу. С тех пор мальчика не было слышно, Он сидел в детской на ковре, вытянув вперед ноги в полосатых чулках и опустив белокурую голову, и мял руками бумажный шарик, стараясь придать ему форму птицы.

Он оставлял свое занятие только в сумерки, когда мать садилась за рояль и играла песни и пляски крымских татар. Глядя на мать снизу вверх, Саша с трудом различал ее черты, но потом приходил лакей Михайло с горящим огарком, прикрепленным к длинной палке. Он зажигал этим огарком свечи на канделябрах, и волосы матери становились золотыми, а лицо — ясным и нежным.