Однако я не говорю об этом Мелиссе. Вместо этого я иду с ней в паб, наполненный пьяными мальчишками, угрюмыми мужчинами и большим количеством пролитого пива. Музыка плохая, и даже несмотря на то, что я выпиваю, я больше всего на свете хочу в одиночестве вернуться в свою комнату и посмотреть фильм с Кэри Грантом. Я не могу связываться ни с кем здесь, физически или эмоционально. Не то, чтобы меня это удивляет. Я всегда была такой.

Наверное, поэтому моя связь с Бригсом значила так много. Подобное было редкостью. То чувство было тем, чего я никогда раньше не испытывала. Я всегда жила, не вступая ни с кем в значимую связь, а затем пришел он, первый человек, который покорил меня, заставил меня захотеть остаться покорённой так долго, пока он был рядом.

В конечном итоге, каким-то образом я переживаю выходные, вечером в субботу идя в еще одни бар с Мелиссой, а воскресенье оставляю для себя, проводя день в Национальной галерее, пытаясь отвлечься с помощью искусства и красоты. Затем ночью я принимаюсь за книги, пытаясь дочитать ту, которую написал профессор Ирвинг, потому что знаю, на следующем уроке он собирается расспросить меня о ней.

Проснувшись в понедельник утром, я чувствую себя немного бодрее. Я встаю до будильника и не спеша собираюсь - не из-за того, что сказал мне профессор Ирвинг на прошлой неделе, а потому… что ж, честно? Я хочу произвести впечатление на Бригса. Я знаю, мне должно было быть все равно, но я солгала бы, если бы сказал, что это так. Даже если речь идет о нас, говорящих несколько слов и неловко прощающихся - и это именно то, к чему я готовлюсь - я хочу сделать это, выглядя как новая женщина, а не как призрак, который он оставил.

Нервничая, я выхожу из квартиры и иду к метро. Чем ближе я подхожу к своей остановке, тем беспокойней чувствую себя, мои ногти искусаны, пока я уничтожаю лак.

И тут на станции Бейкер-стрит я вижу, как Бригс садится в поезд.

Боже мой. Ну почему мир заставляет меня видеть его повсюду?

Я стою там, вцепившись в поручень, но когда он заходит в поезд, любезно улыбаясь людям, то протискивается мимо и исчезает в толпе.

Я не собираюсь подходить к нему сейчас. Такова жизнь, она просто насмехается над нами.

Я остаюсь стоять там, где стою, зажатая между парнем, который все продолжает шмыгать носом и мужчиной, который держит руку близко ко мне и «случайно» трогает меня, даже когда мы добираемся до станции Чаринг-Кросс, моей остановки. Я знаю, здесь он выходит, поэтому я жду до тех пор, пока двери не закрываются, и я не уезжаю. Мне понадобится больше времени, чтобы дойти до колледжа от следующей остановки, но, по крайней мере, я не столкнусь с Бригсом, пока сама не буду к этому готова.

Кажется, время еле тянется. На занятии профессора Ирвинга я смотрю на часы. После этого соглашаюсь пообедать с другими ассистентами, Табитой и Девоном, пока жду окончания занятия Бригса, где присутствует Мелисса. Я должна все тщательно спланировать или есть шанс, что я либо пропущу Бригса, либо столкнусь с Мелиссой, и последнее, чего я хочу - это лекция от нее. Или хуже.

Я решаю вести себя осторожно и пройтись по некоторым из своих уроков, пока не пройдёт час с окончания его занятия.

Ну, вот и все, — говорю я себе, когда иду по коридору в его кабинет. — Все скоро закончится.

От этой мысли мои пальцы сразу же становятся липкими, и я вытираю их об джинсы, стоя у его двери. Она закрыта, а это значит, что его может и не быть. От этого я испытываю облегчение, возможно я смогу перенести все на другой день.

С этой мыслью я поднимаю кулак и, затаив дыхание, мягко стучу в дверь.

— Войдите, — говорит с другой стороны, гладкий шотландский акцент слышен через дверь. Лишь от звука его голоса волоски на моих руках встают дыбом. Слава богу, мои соски ведут себя лучше.

Моя рука нерешительно тянется к дверной ручке, словно если я прикоснусь к ней, я могу превратиться в камень, и, наконец, я хватаю ее и поворачиваю, толкая дверь.

Бригс сидит за своим столом и что-то печатает на ноутбуке. Он ошеломленно смотрит на меня поверх очков для чтения.

— Я не вовремя? — мягко спрашиваю я, рука все ещё на дверной ручке.

Он качает головой.

— Нет, — отвечает он. Прочищает горло и встаёт, снимая очки. — Пожалуйста, пожалуйста, входи.

Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, ноги отказываются двигаться дальше.

Он стоит около стола, пальцы на поверхности, и смотрит на меня.

— Я удивлен, что ты пришла.

Я прикусываю губу, оглядываясь по сторонам, пытаясь смотреть куда угодно, только не на него. Здесь не так, как в его старом кабинете. В другом кабинете пахло старыми книгами и кофе, у него были полки из тика с рваными книжными обложками и затхлыми твердыми обложками. Даже его стол был большим и старым, сделанный из дуба, его было невозможно передвинуть. Этот кабинет белый и чистый, с металлическими полками и картотекой. Стерильный. Бездушный.

— На самом деле, я ещё не обустроился здесь, — говорит он, замечая мой блуждающий взгляд. — Думаю, мне понадобится время, чтобы этот кабинет стал действительно похож на мой.

Я киваю.

— Как дела с обучением студентов? — спрашиваю я, все ещё избегая его взгляда.

— Я не настолько подготовлен, как думал, буду, — говорит он. — Или может быть, я слишком сильно готовился.

— Может быть, — говорю я. Смотрю вниз на свои ноги, и он делает несколько шагов ко мне, останавливаясь на расстоянии фута. Он в черных туфлях оксфордах, брюках и серой рубашке.

Бригс ничего не говорит, но я чувствую его, чувствую все, что не сказано вслух. Пространство между нами плотное от времени, тоски и сожаления, как и всегда. Поразительно, каково это, снова стоять так близко к нему и отступить во времени на четыре года. Я думала, что меня выбросили в длинную темную дыру, и все навсегда изменилось, но в его присутствии, кажется, будто и не прошло так много времени.

Это может быть очень, очень опасно.

А когда было по-другому?

— Рад, что ты здесь, — говорит он. Голос низкий, почти грубый. От чего тепло проходит по моему телу. — Не думал, что услышу тебя снова, не говоря уже о том, чтобы увидеть.

Мои губы дёргаются от улыбки.

— Я видела тебя. Просто ты меня не замечал.

Наконец я осмеливаюсь встретиться с ним глазами и сразу же жалею об этом.

Взгляд этих глаз обжигает, властный, чувственный. Взгляд, который и тогда снова и снова сражал меня. И как прежде, я загипнотизирована, и мир вокруг меня исчезает, пока не остаётся лишь он.

— Наташа, — нежно говорит он, вглядываясь в мое лицо. — Я... — прерывается и, закрывая глаза, делает глубокий вдох. Теперь он избегает моего взгляда, смотря в пол. — Я столько всего хочу сказать тебе. О стольком поговорить. И в то же время, это больно. Все это. А я уже столько настрадался. Как и ты, да?

Я тяжело сглатываю и едва шепчу:

— Да.

Он поднимает глаза, смотрит на меня, лоб нахмурен.

— Мне просто надо, что ты знала, когда мы разговаривали в последний раз...

— Бригс, — быстро говорю ему. — Ты не должен объяснять.

— Должен, — говорит он. — Я должен. Потому что это был не я.

— Я знаю, — боже, мне больно от того, что он думает, я не понимаю.

— Нет, не знаешь, — говорит он, глядя на меня. Черт. В его глазах тревога, они полны теней и темноты. — Я сказал тебе абсолютную ложь потому что это был единственный способ убрать тебя из своей жизни. В то время всё, о чем я мог думать, это что именно я вызвал всё это.

— И я помогла, — добавляю я.

— Я влюбился в тебя, — резко говорит он, боль написана на его лице.

Мое сердце падает, словно лифт в свободном падении.

Я очень, очень давно не слышала эти слова.

— Я влюбился в тебя, и это было на мне. Это был мой выбор. Я выбрал тебя, Наташа. Ты бы не смогла сделать ничего, чтобы остановить меня, — он делает паузу, пробегая рукой по челюсти. Быстро качает головой. — Все, что я сказал по телефону, было ложью. Не могу поверить, что был так чертовски напуган, что позволил тебе так долго верить в эту ложь.