Не может быть Господь мой!..

И вот уже та вечная иерусалимская дорога и эта тленная талая чептуринская дорога кажутся мне теперь одной дорогой одной дорогой одной дорогой…

Сливаются сбираются две дороги в одну…

Но!

Одному мне туда не дойти пешком! Слишком далек мой дом… О!..

…И вот я опять радостно необъятно лежу сплю чудю ловлю лелею уповаю на колосьях у печи горячей и угольки рдяные алые рассыпчатые живучие счастливые трескаются и вылетают из открытой печи и падают в колосья сухие золотые и колосья медленно занимаются чадят а потом радостно говорливо находчиво весело горят и огонь ржаной бежит по колосьям и деревянный высохший за ночь пол радостно дымится а потом горит и огонь находчиво весело бежит к дощатым стенам радостного солнечного дома моего

Господь! не может быть чтоб там там там на той дороге не встретил я возлюбленных моих… И потому тороплюсь я… прости мя!… Господь Отец мой…

Слишком далек мой дом… И вот радостно горит он!.. О!…

А!..

Солнце!.. Солнце!.. Льющееся злато!.. Вечная воскресшая Любовь!..

Кто не торопится к ним?..

От души поздравляем выдающегося русского актера и режиссера, патриота и государственника, нашего друга и соратника со знаменательной жизненной вехой и желаем новых удач и побед на его славном и верном пути!

Редакция, авторы, читатели “Дня литературы”

Хочется наилучшим образом рекомендовать этого автора и эту книгу возможным читателям. Для этого необходимо что-то о нем и о ней сказать.

О нем: Олег Крышталь украинский нейрофизиолог с мировым именем, член целого ряда академий, в том числе и РАН, гарвардский профессор. Не специалисту трудно понять, в чем, собственно, научная уникальность О.Крышталя. Вот что понял я: он один из тех немногих, кто, кажется, понимает, что происходит в нервной клетке, когда у человека болит душа.

Труднее говорить о книге. Самый простой способ — это попытаться определить ее, так сказать, от противного. "К пению птиц" это абсолютно не сюжетная, в примитивном смысле слова, проза, не беллетристика. В меньшей степени это — не дневник, не эссе, не записки. Ближе всего по жанру она к тому, что французы, роящиеся вокруг Деррида, называют "открытое письмо". Не путать с нашим отечественным газетным жанром. Впрочем, если непредубежденно вдуматься, "К пению птиц" можно назвать открытым письмом, адресованным всем и никому.

Эта книга из тех, что сами образуют свой жанр. Жанр, который на этой книге может и закончиться, ибо "К пению птиц" не предполагает последователей.

Легко видеть, что выше речь шла о сугубо внешних характеристиках книги и получилась не слишком внятной. Поэтому содержания не стану касаться вовсе. Каждый, кто книгу прочтет, сам поймет все, что ему следует или захочется понять.

Не помню точно, кто из звезд русской философской мысли начала прошлого века сказал про Шестова — "беспросветно умный человек". Что-то в этом роде хочется произнести в адрес автора необычной книги "К пению птиц".

Однако есть сведения, что Олег Крышталь написал и роман под названием «Гомункулус». Любопытно было бы взглянуть. Выступая в этом жанре, автор неизбежно берет на себя какой-то минимум обязательств, без выполнения которых он не может требовать, чтобы его сочинение рассматривалось как роман. Определений этого жанра, как известно, множество. По мнению Валери, романист, это тот, кто "умеет изображать отличное от себя", Бахтин повторяет почти дословно: "становиться тем, чем сам не являешься, — главное требование романной поэтики". Какое отношение эти умные цитаты имеют к Олегу Крышталю? В романе должно быть как минимум два персонажа. Хотя бы герой и рассказчик. Они не могут быть одинаково умны. Кто-то должен быть глупее. Вот я бы очень хотел посмотреть, как у Олега Крышталя получится «глупее».

Михаил ПОПОВ

Недавно в Эстонии дружески общался с известным прозаиком Уно Лахтом, вспоминали веселые семидесятые, ругали нынешнее время. Уно Лахт высоко оценил уровень газеты "День литературы", поразился, что сегодня можно выпускать такие литературные издания, жестко прошелся по эстонским политикам, на корню распродающим всю Эстонию и предложил нам для публикации свою новую автобиографическую новеллу. Он считает, что без русской культуры невозможно возрождение эстонской культуры. А пока у них писатели есть, а литературы нет.

Владимир БОНДАРЕНКО

Шарманка-шарлатанка

как сладко ты поешь!

Шарманка-шарлатанка,

куда меня зовешь?

Булат Окуджава.

Из "Песни старого шарманщика", посвященной Е.Евтушенко

Ликвидировать бордель оказалось проще простого. Ни крови, ни слез. Несколько бутылочных осколков в голове, чуток стрельбы, пару очередей из ППШ. Пыль столбом от осыпавшейся штукатурки. Истеричные вопли пьяных шлюх. А потом повисшая вместе с известковой пылью тишина. В том домике с зелеными ставнями в маленьком городке на юге Эстонии. На площади с фонтаном, где толстощекий карапуз прижимал вырывавшегося сома к скользкому пузику, и струи били из обоих ртов — рыбы и мальца и, кажется, еще одна струйка весело журчала из письки пацана… впрочем, точно не помню — склероз, известковая пыль на чердаке.

Помню, правда, как "гроза бандитов" — начальник уездного отдела МГБ майор Персик похвалил меня севшим голосом: "Молодцом! Дал жару этому гадюшнику!" — "Служу Советскому Союзу! — гаркнул я в ответ. — Ура-а!" — и штукатурка опять посыпалась в борделе.

Хотя никакой это был не бордель. Никакое не заведение интимных услуг и эротических изысков, говоря языком нынешней газетной рекламы. Просто остался от немцев этакий кружок сексуальной самодеятельности изголодавшихся по мужику военных вдов и перезревших блядовитых девиц. Ни тебе безопасного секса, ни мало-мальского профессионализма — обыкновенный проходной двор по дороге к базару (не к рынку и рыночной экономике!), где тети запросто переключались на удовлетворение жеребячьих инстинктов победоносных советских воинов. И мешали тем самым их боевой и политической подготовке — плохо они на посту стояли, потому что уж больно хорошо у них стояло…