— А ты ожидал кого-то другого?

— Нет, просто в этих казематах мне неоднократно подсовывали подделку, в надежде, что я не замечу разницы. — загадочно ответил эльф и, наконец, выпустил меня из объятий.

Я улыбнулась, но сил смотреть на него больше не было.

— Присядь поудобнее, нужно обработать твои раны. А когда силы восстановятся, вылечишь их магией.

Фирлас покорно отполз назад и оперся спиной о колонну. Я же достала походную аптечку и флягу с водой, и принялась промывать порезы. Говорить о произошедшем на башне не хотелось, поэтому я занимала своего пациента рассказом о том, как я договорилась с гильдией о снятии моей кандидатуры с поста магистра. В ответ эльф лишь морщился от боли и делал вид, что внимательно слушает. Затем настала очередь Фирласа. На протяжении всего рассказа я несколько раз бледнела от ужаса и краснела от гнева. Казалось, попадись мне сейчас Крайс, или Риордан, порвала бы на лоскутики! Так изувечить моего…! Хотя, какой же он мой… Совсем даже чужой, судя по его поведению.

Занятая невеселыми мыслями о наших отношениях, я не заметила, как очередь дошла до огромного глубокого пореза на левой руке. Он никак не хотел закрываться и все продолжал кровоточить. Что-то мешало ране затягиваться, и скоро я выяснила, что именно. Тонкий, словно иголка осколок кинжала или стилета засел глубоко в кости и все никак не хотел выниматься. Магия на него не действовала (серебро хорошо ее фокусирует, но воздействию не поддается) так что пришлось действовать обычными методами. Я хорошенько очистила руки, промыла рану специальным зельем и полезла пальцами вытаскивать осколок.

Фирлас взвыл от боли, когда я добралась до вожделенного кусочка металла. Осторожно сомкнув пальцы, я, покачивая, стала тащить осколок к себе. Тяжело, словно нехотя, серебро поддалось, и уже через минуту я с торжествующим криком сжимала в ладони извлеченный предмет. Острый, словно бритва, он оставил глубокие порезы и на моих собственных пальцах. Инстинктивно, я потянула поврежденные подушечки в рот, совершенно позабыв, что они полностью покрыты кровью эльфа. Осознание пришло лишь, когда я почувствовала во рту знакомый металлический привкус.

Резко отдернув руку, я уставилась на порезы. Заметив мое замешательство, Фирлас аккуратно взял мою ладошку здоровой рукой, рассмотрел порезы и нежно облизнул мои пальцы, убирая с них выступившую кровь. Мою, на этот раз. И едва она коснулась его губ, произошло неожиданное: по телу прошла незнакомая дрожь, в ушах зазвенело, а в глазах помутилось. Чтобы не упасть, пришлось быстро опереться рукой о каменный пол. Я внимательно прислушалась к своему состоянию. Сердце бешено колотилось о ребра, во рту пересохло, а мысли в голове перемешались, как от приличной дозы выпивки.

— Не может быть! — послышался рядом осипший голос Фирласа. — Этого не может быть!

Любопытство взяло верх, и я подняла глаза на эльфа. О боги! Как же он был красив! Казалось, он весь сияет изнутри каким-то чудесным, радужным светом! Но всего минуту назад этого света не было. Что изменилось?

Я вопросительно посмотрела на своего собеседника, продолжавшего твердить это свое «Не может быть.» Похоже, он был не в лучшем состоянии, чем я. По крайней мере, его трясло так же сильно, как и меня. Наконец, наши глаза встретились, и произошло чудо! Мир вокруг перестал существовать. На сердце потеплело, счастье, чистое и светлое заполонило душу, разукрашивая ее удивительными красками. Похожие ощущения умел дарить Гипнос, но мы сейчас не спали.

Вдруг эльф подался вперед, нежно, словно драгоценную хрупкую вещь, обхватил мое лицо большими горячими ладонями.

— Ты моя aine! — чуть слышно прошептал он, не сводя с меня восторженного взгляда.

Глава 7: Фирлас

— Ты моя aine! — проговорил он и сам не поверил в сказанное.

Да и как тут поверить? Благословение высшей, единственной любви исчезло давным-давно, вместе с павшими богами, когда его народ утратил последнюю надежду. Никому из эльфов не посчастливилось найти aine после того рокового дня, когда их мир пал, и сказка ушла из мира вместе с парящими храмами Тиаммарана.

Не то, чтобы они разучились любить, нет! Некоторые пары, как и прежде, проводили вместе целую жизнь. Но, божественного благословения в виде нерушимой связи, создающейся между двумя избранными, не удостоился никто. Быть может, и это было наваждением? Каким-нибудь побочным действием от переутомления или просто влиянием этого странного места?

В надежде получить хоть какую-то подсказку, он заглянул в прекрасные бирюзовые глаза Йены, но прочел в них лишь величайшее удивление, схожее с его собственным. Похоже, она тоже была абсолютно уверенна в нереальности происходящего. Не отводя глаз, она медленно, словно во сне, покачала головой.

— Этого не может быть, — едва слышно произнесла она, вторя его собственным мыслям. — Но это можно проверить, — неожиданно продолжила она и медленно придвинулась поближе. Их дыхания переплелись, а глаза оказались на одном уровне. Больше не в силах сдерживаться, он обвил руками ее плечи и, нежно притянув к себе, впился в мягкие, такие желанные губы.

Окружающий мир перестал существовать. Боль от ран притупилась, а затем и вовсе исчезла. Осталось только тепло ее тела, горячее дыхание и звук бьющихся в унисон сердец. На этот раз Йена и не думала его отталкивать. Наоборот, нежные пальчики настойчиво вцепились в волосы на его затылке, словно пытаясь удержать рядом навечно. Сколько длился этот поцелуй, сказать наверняка он не мог. Это могла быть всего минута, а может быть час. Все, что он запомнил, почти что физическую боль, когда девушка, наконец, отстранилась.

Тяжело дыша, Йена улыбалась ему так, как не улыбалась никогда раньше. Открыто, искренне, счастливо. Ее лицо, казалось, светилось изнутри, и этот свет разгонял тьму, давно укоренившуюся в его душе. За одну эту улыбку он был готов пройти еще хоть сотню кругов ада. Но, прекрасное видение исчезло так же быстро, как появилось. Внезапно Йена отвернулась куда-то в сторону и сердце тревожно дернулось. Он перевел взгляд в направлении ее движения.

Там стоял бледный, как простыня Огонек. Его кулаки были плотно сжаты, а бирюзовые глаза отливали льдом. Фирлас настороженно осмотрел стройную фигуру в поисках оружия и на всякий случай приготовился к обороне. В таком состоянии с парня станется ввязаться в драку. Он ведь уже неоднократно угрожал ему расправой в случае претензий на Йену.

Однако, Огонек оказался рассудительнее, чем ему представлялось. Полностью проигнорировав эльфа, он протянул руку Йене, помогая ей подняться. Фирлас не мог видеть ее лица, потому ему оставалось лишь догадываться, что она чувствует.

— Нам нужно поговорить, — ледяным тоном бросил Огонек и поволок девушку в ближайший коридор.

Первым порывом было броситься следом, забрать ее и спрятать подальше, словно ценнейшее в мире сокровище. Но разум взял верх на этот раз, и он остался терпеливо ждать ее возвращения, рассудив, что Йене навряд ли понравится, если он будет вмешиваться в ее личные дела. С ее то характером!

Чтобы как-то отвлечься от навалившегося ощущения одиночества, он принялся перевязывать оставшиеся раны на руках. Жаль, без серебра он не мог заняться их исцелением. Нужно будет попросить у Йены хоть один браслет. Конечно, при надобности он защитит ее и с помощью обычного оружия. Но, с магией все же как-то спокойнее.

Через несколько долгих минут ожидания, он устало откинулся на холодный камень колонны. Йена задерживалась, и воображение уже начинало подкидывать всевозможные ужасные картины того, что могло случиться. Связь aine, хоть и считалась благословением, порой доставляла своим носителям довольно крупные неприятности. К примеру, поссорившись, они могли разбежаться хоть на разные края света, но испытывали при этом такую физическую и душевную боль, что им приходилось как можно скорее возвращаться друг к другу. Еще, связанные божественным благословением часто видели друг друга во сне. Особенно, находясь на расстоянии. К тому же, такие сны существовали отдельно от Гипноса и связывали своих хозяев как бы напрямую. Он знал все это из первых рук. Его родители были aine и мать частенько рассказывала детям как прекрасно иметь рядом того, кому можно полностью довериться.